Папа и Ваня вытащили из сарая инструменты, будут ремонтировать веранду бабушкиного дома. Я опять ходила на луг, сидела там, смотрела на коров, чуть не заснула. Вечером, может быть, пойдём на озеро купаться, если погода не испортится — на небе собираются тучи. Новости из города не радуют. Больных всё больше и больше, даже мэр заразился, но сказал, что не уйдёт с работы, пока не умрёт. В Москве и Питере введено чрезвычайное положение из-за всеобщих беспорядков, на улицах танки. Отсюда, из Прохоровки, не верится, что это происходит на самом деле. 27 июля (понедельник) Нашла в сарае бабушки ящик со старыми книгами, буду читать. 28 июля (вторник) Дневник, я такая дура!:-(Наконец-то поняла, почему дядя Коля был не рад нашему приезду. Сегодня к соседям с той стороны улицы (не знаю, как их зовут) из города тоже приехали родственники. Наверное, спасаются от заразы, как и мы. Я смотрела из окна, как они разгружаются (а их было очень много, не меньше девяти человек на двух машинах) и вдруг подумала: «А что, если кто-то из них уже заражён?». И ведь правда: ГЧ проявляется не сразу, любой из них может быть носителем болезни, а потом заразит своих, а те во время прогулок по селу заразят всю Прохоровку! Я почувствовала такую острую неприязнь к этим людям — и тут до меня, наконец, дошло. Дядя Коля был совершенно прав, когда говорил, что надо пускать в село не всех. Мне стыдно из-за того, что я не поняла это вовремя. Но ведь мы уже почти неделю в Прохоровке, и никого так и не заразили — значит, выгонять нас уже нет смысла? В общем, надо поменьше общаться с этими новоприбывшими. 29 июля (среда) Ух, сегодня Владик напустил на нас страху. Пока никто не видел, убежал со двора куда глаза глядят и забрёл в лес. Хорошо, что далеко не ушёл, мог бы совсем заблудиться. Мы ходили по всей деревне и как сумасшедшие кричали: «Владик! Владушка!». Потом у опушки леса мама услышала, как он плачет, и нашла его метрах в пятидесяти в лесу. Он зацепился рукавом о сук, а когда высвобождался, порвал всю рубашку, стоял там и ревел. Теперь мама говорит, что я должна весь день глаз не спускать с Владика. Тоже мне, счастье.:-( По телевизору опять выступал Президент. Смотрели его всей семьей, собравшись в гостиной. На этот раз он говорил уже не о распространении ложных слухов, а о том, что нельзя поддаваться страху, несмотря на «сложившуюся тяжёлую санитарно-эпидемиологическую ситуацию в стране». Именно так сказал. То есть Президент признаёт, что положение тяжёлое. Ваня ворчал, типа, до жирафов дошло, а вот мне было очень неприятно слышать такое признание от Президента. Значит, всё и правда очень и очень плохо. Наверное, опять будут кошмары сниться ночью, в последнее время это у меня уже стало привычкой. После Президента показывали заседание правительства, посвящённое ГЧ. Многие кресла для министров были пустыми. Неужели они все тоже заболели? Ведь никто не стал бы прогуливать такое важное собрание просто так. 30 июля (четверг) Книги у бабушки какие-то скучные, почти ни одну так и не дочитала. Более-менее понравилась только книжка «Дерсу Узала» про человека, который один жил в тайге. Сейчас её дочитываю, когда ничем не занята. Мне даже завидно — вот такому «лесному человеку», наверное, никакая чума не страшна. Живёшь себе один в тайге, и абсолютно всё равно, что там происходит в городах и сёлах. 3 августа (воскресенье) Дорогой Дневник, за те дни, в которые я ничего не писала, было так много всего, что я не знаю, с чего начать. Ладно, буду просто писать так, как мне в голову придёт. Во-первых. В Пригорске тоже введено чрезвычайное положение. Говорят, на улицах везде военные машины и солдаты из воинской части на Старопортовской. Люди болеют и умирают тысячами, созданы специальные патрули, которые приезжают на квартиру, улицу, работу — куда угодно по первому звонку и убирают тела умерших, пока от них ещё никто не успел заразиться. Во-вторых. В новостях пишут, что в Голландии создали новое лекарство, которое вроде бы действует. Очень хочется верить в это, но после того раза с Китаем сильно радоваться не получается. В-третьих. Женя, когда ходила в погреб за картошкой, оступилась, упала вниз и сломала лодыжку. Сейчас лежит с перевязанной и обездвиженной ногой, ходить не может. Гипса, оказывается, в больнице Прохоровки нет, так что, если Женя не будет лежать смирно, кости могут срастись неправильно. Папа хотел отвезти её в город, но мама убедила его не делать этого. В-четвёртых. Бабушка тоже больна — но, слава богу, не ГЧ и не травма. Просто стоят очень жаркие дни, а она с непокрытой головой на крыльце весь день одежду в тазу стирала и перегрелась. Сейчас лежит, понемногу идёт на поправку. Ну и последнее. Вообще-то, я хотела написать об этом в первую очередь, но боялась, что устану, пока всё запишу, так что отодвинула это на конец записи. Въезд в Прохоровку закрыт. Вчера вечером к нам пришёл мужчина, который вызвал отца на улицу. Когда отец зашёл обратно, то сказал, что это работник сельской администрации, и он вызывает нас всех утром на общее собрание села возле часовни. В общем, сегодня после завтрака мы все (кроме Жени и бабушки, конечно), собрались и пошли к часовне. Я очень боялась, что местные собрались нас выгнать, но это оказалось не так. У часовни было около трехсот человек — почти всё село, даже дети. Выступал старик, который работает здесь главой. Он сказал, что из-за ГЧ теперь стало опасно пускать в село приезжих, особенно из городов. «Те, кто сейчас уже находятся в Прохоровке, даже гости, вне подозрений, потому что пока болезнь, слава богу, обходит нас стороной», — сказал он и посмотрел в сторону нашей семьи. Другие тоже посмотрели, и мне стало жутко неудобно. Интересно, почему все именно на нас смотрели? Ведь те, новоприбывшие, тоже там были, но на них внимания не обращали. Наверное, мы просто успели тут примелькаться за это время. В общем, глава поставил на голосование вопрос, закрыть ли въезд в село для чужих людей, пока зараза не пойдёт на спад. Исключение делается только для необходимых нужд — например, подвоз продуктов, лекарств и так далее. Сначала нужно было поднять руку, если ты «за», а потом — если ты «против». «За» оказалось намного больше. Я немножко колебалась, как голосовать, потому что мы же сами недавно были на месте тех, кому собираются закрыть въезд, но потом увидела, что мама, папа и Ваня поднимают руки, и тоже подняла свою руку. Некоторые из тех, кто голосовал «против», запротестовали, что они на днях ждут родственников, и нельзя ли хотя бы отложить закрытие въезда на несколько дней. Но глава сказал, что города уже слишком широко охвачены чумой, и медлить с принятием решения нельзя, тем более что соседние сёла уже давно закрыли въезд, а в Прохоровке ещё тянули время. Протестующие ещё что-то говорили, но люди стали шуметь и зашикали их. Когда все успокоились, глава сказал, что женщины и дети могут разойтись, а мужчинам нужно остаться. Мы с мамой и Владиком вернулись домой. Через час пришли отец и Ваня. Оказывается, они обсуждали там, как сделать патруль у въезда. Не знаю, что они там решили, потому что мне никто ничего не рассказал. Хотя, если подумать, отец обязательно расскажет маме, а Ваня — Жене. И снова я оказываюсь в роли какого-то несмысленыша наравне с Владиком. Могли бы уж все собраться в гостиной и открыто поговорить. Ненавижу эти секретики.:-( 4 августа (понедельник) Патруль уже работает. Я ходила смотреть на них. Одновременно патрулируют четверо — двое на дороге с южной стороны деревни и ещё двое — с северной. Меняются, кажется, через полдня. Вернувшись домой, спросила у папы, когда будет его черёд. Он сказал, что выйдет на патруль через четыре дня, а Ваня — за день до него, то есть через три дня. Такой распорядок. У меня сейчас очень странное ощущение, дорогой Дневник. Это собрание, этот патруль… всё как будто ненастоящее, происходит не в реальности, а в каком-то фильме. Они ходят с дробовиками, и к ним сбегаются местные детишки, чтобы посмотреть на ружья, но мне очень страшно стало, когда я увидела вооружённых мужчин, которых я к тому же совсем не знаю. Неужели они будут и правда стрелять, если кто-то попытается проехать? Если бы мы приехали к бабушке только сейчас и не послушались их — они что, убили бы меня? И маму, и Женю, и Владика? Нет… не хочу об этом думать. Дочитала «Дерсу Узала». Очень хорошая всё-таки книга, такие я давно не читала, всё романтику да детективчики. Надо будет ещё покопаться в бабушкином ящике, вдруг ещё найду что-то интересное. Интернет стал совсем плохо ловить, приходится ждать по пять минут, пока загрузится страница. Может быть, это из-за того, что работники «МТС» тоже не выходят на работу, как на молочном заводе папы? А если никто больше не будет приходить, наверное, все останемся без мобильного телефона и интернета. Ведь пишут, что в Америке уже ни один сотовый оператор нормально не работает. Грустно это всё, как ни смотри. 6 августа (среда) Нога у Жени становится лучше, но до полного выздоровления ещё далеко. Я каждый день после обеда сижу с ней, разговариваю и читаю ей вслух «Робинзона Крузо» — эту книжку я нашла на самом дне ящика в сарае. Кстати, когда бабушка увидела, что я ношу её с собой, то сказала, что «Робинзон» был любимой книгой дедушки. А вот теперь её читаем мы, внучки, и нам обеим очень нравится. Кстати, книга напоминает «Дерсу Узала» — похоже, дедушка любил истории про одиночек на природе. Я его совсем не помню — он умер, когда мне был всего один годик. А вот Женя немного припоминает его. Главное её воспоминание о деде — как она сидит у него на коленях, и он целует её в щечку, и ей щекотно от его бороды.:-) А ещё я сегодня, когда умывалась у рукомойника, заметила в зеркале, что сильно загорела. Я боялась, что совсем обгорю со своей белой кожей, к тому же уже давно отвыкла от деревенского солнца, но пока всё очень неплохо. Разве что кожа на пальцах рук стала грубее, а крем я с собой не захватила. К комарам вроде притерпелась: раньше после их укусов оставалось огромное красное чешущееся пятно, а теперь — почти незаметная точечка. В Пригорске и мире не происходит ничего хорошего, так что не буду писать об этом и портить себе настроение. Прости, дорогой Дневник. Твоя Катя. 7 августа (четверг) Ходили с мамой и бабушкой по ягоды. Мама хотела оставить бабушку дома, потому что та ещё не окрепла после болезни, но бабушка заупрямилась. Так что сходили втроём, Владика оставили под присмотром Вани. Ушли совсем недалеко, потому что патрульные (кстати, в патруле сегодня стоял папа, но мы шли в другую сторону, где лес) сказали, чтобы мы от деревни сильно не отходили. Я набрала сама целое ведро брусники (правда, ведро было не очень большое). Мама и бабушка сначала собирали в дуршлаги, а потом высыпали ягоды оттуда в одно большое ведро. Ягод после недавних дождей много. В лесу было сухо, тепло, никаких тебе комаров — красота. Устала, конечно, под вечер, но не хотелось возвращаться из тишины и спокойствия леса и опять видеть этих вооружённых мужиков. Вечером, вернувшись из патруля, папа сказал, что за день ничего особенного не произошло, никто не приезжал и не уезжал. Ах да, дорогой Дневник, совсем забыла тебе сказать — после того, как приняли решение закрыть въезд, из Прохоровки уехали несколько семей, которые хотели быть вместе со своими родственниками. Никто не стал их останавливать, но теперь они не смогут вернуться обратно. Это меня обнадёживает: если тут всё станет плохо, то мы тоже можем запросто уехать, и никто по нам стрелять не станет. То есть это не какая-то тюрьма или что-то типа того. Так вот, по словам папы, день сегодня был спокойный, а он сдружился со своим напарником по посту. Зовут его Миша, он тут трактористом работает. Папа говорит, что Миша ворчал весь день, что в такой погожий день его заставляют стоять у дороги вместо того, чтобы заниматься сенокосом. Но папа сумел найти с ним общий язык. Кажется, этот парень ему действительно понравился. 8 августа (пятница) Сегодня в патруле был Ваня, и он вернулся весь взвинченный. После обеда по трассе приехал «джип» с целой семьёй. Они сказали, что приехали к родственникам, которые живут в Прохоровке, к Антоновым. Ваня и его напарник их дальше не пустили, разговаривали издалека, чтобы не заразиться. Мужчина, который был за рулём «джипа», ругался и матерился на них. Ваня даже испугался, что он сейчас нападёт на них, несмотря на ружья. Напарник позвонил главе села, тот вскоре подъехал вместе с Антоновым. Оказывается, Антонов никого не звал в село, а эти родственники сами решили приехать к ним из Иркутска, не предупредив. Иван Артамонович сказал приезжим, что он не может разрешить им остаться в селе. В общем, они там целый час ругались, а мужик из машины постоянно хотел подбежать к ним поближе, только ружья его останавливали. В конце концов, они уехали, жутко злые и обиженные на Антонова. Тот потом ещё долго стоял, смотрел им вслед. Потом сказал Ване и его напарнику, что это его двоюродный брат, и что они выросли вместе.