11 августа (вторник) Серые слоёные тучи, ветер. Заметно похолодало. На улице делать нечего. В России больше полутора миллионов заражённых, в основном в больших городах. В Америке заразилось двадцать процентов всех жителей. Границы почти всех стран закрыты. Фотографии из Пригорска ужасные. Я посмотрела всего одну «В Контакте» и не стала дальше смотреть. Хоть бы кто из подруг была в онлайне! Узнала бы, как они там. 16 августа (воскресенье) Умер премьер-министр. Президент пока здоров. В Пригорске армия охотится за мародёрами, которые обкрадывают закрытые магазины. В деревне всё спокойно. 19 августа (четверг) Прости, дорогой Дневник, что так мало пишу. Не могу заставить себя взяться за ручку.:-(С другой стороны, в Прохоровке мало что происходит, а тупо копировать сюда новости из интернета, от которых я и так выпадаю в осадок, не хочу. Твоя Катя. 22 августа (суббота) Сегодня день рождения Жени. Ей исполнилось двадцать четыре года. Мы устроили небольшое застолье. Еды было не очень много, зато всё вкусное. Я сама приготовила кулички. О подарках речи не шло. 23 августа (воскресенье) Мне всё-таки надо собраться и снова писать. Если не каждый день, то хотя бы через два. И не одним-двумя предложениями, а как следует. А то в последнее время я совсем отвыкла записывать происходящее. Конечно, жизнь в деревне и постоянная депрессия (особенно с тех пор, как объявили о результатах применения голландского лекарства) этому не способствуют, но я чувствую, что ДОЛЖНА писать. Когда я делала записи каждый день, я чувствовала себя более бодро, играла в журналистку. А как перестала, так всё стало… Сложно объяснить. В общем, такое чувство, что ты ничего не можешь поделать с тем, что происходит с тобой. Просто живёшь, как какой-нибудь муравей или те коровы. А когда каждый вечер записываешь, что случилось за день, ты как будто контролируешь самого себя и всё, что происходит вокруг. Да, именно так — тут я удачно выразила свою мысль. Всё-таки я правильно выбрала себе будущую профессию! Короче, надо писать… 24 августа (понедельник) И вот что ещё пришло мне в голову вчера ночью: а ведь я уже журналистка! То есть не надо ждать окончания школы, учиться в ВУЗе, получать диплом. На уроке истории Розалия Андреевна нам рассказывала про дневники девушек, которые они вели во время Второй мировой войны. Помню про Таню Савичеву из Ленинграда, и ещё была какая-то еврейская девочка, умершая в концлагерях, она тоже вела дневник. И эти их записи потом стали очень важными. Почему бы и мне не сделать из своего дневника что-то подобное, типа как «хроники ГЧ»? Нет, я вовсе не собралась умереть — тьфу-тьфу-тьфу! Но если я не заброшу дневник, то потом, когда эпидемия прекратится, смогу на его основе написать целый роман и назвать его, например: «Как я спасалась от чумы». По-моему, неплохо звучит!:-) Но если я хочу, чтобы так и было, то халтурить с записями больше нельзя. Нужно постоянно описывать то, что происходит со мной, во всех подробностях, а то ведь сама точно забуду — память у меня дырявая. Вот сегодня вечером и начну новые «хроники Кати Громовой». Так. Начну. Сначала о семье. За пропущенное время почти ничего не изменилось. Женя лежит, сломанная кость срастается, но ходить пока не может. Скучает невыносимо. Я, как могу, стараюсь проводить с ней время и подбодрить. Честно говоря, в последние дни всё тяжелее, потому что мало того, что Женя стала очень мрачной и раздражительной, так ещё и я сама не вылезаю из депрессии. Папа и Ваня уже отремонтировали в усадьбе всё, что можно. Бабушка их хвалит, говорит, что они наловчились работать — в первое время у них не очень хорошо всё получалось, а теперь стали настоящими плотниками. К тому же они очень подружились между собой. Я даже ревную папу как-то (не всерьёз, конечно). Время от времени они ходят на патруль. Там тоже всё схвачено: люди в Прохоровку приезжают редко, увидев патруль, быстро разворачиваются и уезжают. Скандалистов, как тот первый тип, пока не было. Мама держится молодцом — хлопочет по дому, разговаривает с бабушкой, готовит еду, не позволяет себе унывать. Даже телевизор смотреть перестала, мне и бабушке тоже запрещает: «Незачем портить себе настроение — если произойдёт что-то важное, мы всё равно узнаем от соседей». Честно говоря, мне стыдно за себя, когда я смотрю на маму. Женя больна, ей можно грустить, а я-то здорова, но всё равно весь день сижу дома и ничего полезного не делаю. Спасибо, если раз в день вылезу из дома и полью огурцы в теплице. Владик — так ему вообще лучше всех, целый день играет во дворе на свежем воздухе со своим новым другом. Друга зовут Витя, он соседский мальчик, ему пять лет. Тоже такой же непоседливый и активный мальчуган. Два сапога пара, в общем.:-) Про бабушку тоже не скажешь, что она подавлена. Хотя это неудивительно: она почти весь год живёт одна, а зимой переезжает в город, где ей совсем не нравится, а тут все в сборе в её домике. Кажется, и чуму она воспринимает как какую-то сказку, в которой всё преувеличено. Так что в семье Громовых, если не считать прикованную к кровати Женю, маленькая Катя — единственная мрачная тучка. Дело в том, наверное, что я слишком много лазаю в интернет и читаю все новости про ГЧ. Но бросить это занятие я не могу — это почти единственная интересная вещь в моей нынешней жизни. А теперь о новостях в селе, хотя рассказывать тут совсем нечего. Про патрули я говорила, с местными девчонками и парнями я так и не познакомилась, новые люди к нам в дом не приходят. В Прохоровку подвозят муку, консервы и другие продукты всё меньше и меньше, потому что почти всё со складов забирает армия, чтобы создать запасы для города на зиму. Пока это особо не чувствуется — наверное, потому что мы в основном едим всё своё: картошка, огурцы, варенье, мясо из погреба. Но ведь это всё тоже не бесконечно. А вот хлеба местная пекарня стала выпекать меньше. Приходится с утра пораньше вставать в очередь, чтобы и нам досталось. Туда обычно ходит бабушка: во-первых, она привыкла, а во-вторых, вперёд неё никто не лезет. Я ходила как-то разок, но все местные так на меня глазели, как будто я из другой планеты прилетела. Больше не ходила. В стране и мире всё плохо, ГЧ и не думает исчезать. Зато болезнь теперь распространяется не так быстро. Лекарства нет, а все эти маски, как оказалось, всё равно не спасают. В городах военное положение и строгий карантин. Я видела в интернете фотографию нашей улицы в Пригорске, снятую кем-то на мобильный телефон. Там стояла военная машина — ну, такая, бронированная, с кучей колёс. И прямо за ней — подъезд соседнего дома, который я знаю с детства. Очень странно видеть такое. Что меня в последнее время волнует — это то, что пишут: «В последние недели мародерство и преступность ушли из крупных в городов в близлежащие деревни, потому что в городах всё уже находится под контролем военных и полиции, а на защиту деревень людей не хватает». А Прохоровка — как раз такое близлежащее село. Я рассказала об этом папе, и он сказал мне, что всё будет хорошо, ведь у нас есть патруль. Но я поняла, что он встревожился. Фух. Вот вроде и наверстала всё, что было за те дни, когда я не вела дневник. Написала в три присеста. Рука болит, но ничего, не привыкать. Надеюсь, дальше дело пойдёт лучше. 26 августа (среда) В деревне Рылеево (это недалеко от Прохоровки) мародёры позавчера ночью ограбили магазин. Вынесли почти всё, что там было. Но самое страшное не это. Патруль в Рылеево тоже был, но всего из двух человек. Теперь их никто не может найти, они пропали. Об этом в «ВК» пишет один парень, который находится в той деревне — он тоже приехал туда из Пригорска, спасаясь от ГЧ. Люди звонили в полицию (своего участка в деревне нет), но им сказали, что из-за чрезвычайного положения все силы полиции заняты, и они не смогут приехать. Впрочем, тот парень думает, что магазин могли ограбить сами патрульные и уехать из деревни. С другой стороны, их считали людьми надёжными, да и ни одна машина в Рылеево не пропала, а без машины они не могли вывезти награбленное. Хотя, может, они с кем-то заранее договорились по телефону, чтобы те забрали их ночью на своей машине. Парень пишет, что в Рылеево все очень напуганы. Патруль усилили, некоторые прочесывают лес поблизости, ищут исчезнувших патрульных. Я рассказала о прочитанном папе, а он рассердился на меня и сказал, чтобы я не засоряла ему голову всякой чепухой из интернета. Типа, там могут написать всё, что угодно. Я, конечно, обиделась, но потом подумала и перестала на него злиться. Конечно, папе сейчас тяжело. Но это не значит, что нужно зарыться головой в песок, как страус! Надо знать, что происходит, и я всё равно буду ему говорить о новостях. Пусть злится на меня — главное, что он будет в курсе событий. А вообще, я всё больше хочу вернуться обратно в город. ГЧ там уже не так лютует, армия контролирует улицы, еда тоже есть. А у нас тут с каждым днём завозят всё меньше и меньше продуктов, скоро одну только соль будут привозить.:-(Пока спасает картошка из погреба, но её осталось совсем мало, а новый урожай не созрел ещё (да если и созреет, огород у бабушки маленький — всей картошки оттуда нам хватит максимум на три-четыре недели). Чай давно уже пьем без молока, да и сам чай завариваем по два раза. 27 августа (четверг) Нашли тех патрульных, которые исчезли в Рылеево. Их убили. Тела спрятали в лесу возле дороги, даже закапывать не стали. Значит, это всё-таки были бандиты, а не сами местные. Рассказала об этом отцу. Он ничего не сказал. Я не выдержала и заплакала, хотя с самого начала ГЧ дала себе слово, что не буду истерить, что бы ни произошло. Отошла за амбар, там сидела и рыдала. Мне очень плохо. Страшно. Хочу в город.