Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 6 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вот здесь, на этом самом месте, была убита Любовь, – сказал старик-крестьянин, указывая на маленькую часовню, притулившуюся у скалы. Мы шли пять дней кряду, останавливаясь лишь для того, чтобы поесть и поспать. Петрус предпочитал не распространяться о своей жизни, но много расспрашивал меня о Бразилии и моей работе. Говорил, что ему нравится моя страна и что Христос Спаситель, простирающий руки на горе Корковадо, ему гораздо больше по душе, чем тот, кого изображают распятым на кресте. Петруса интересовало все, но особенно он любопытствовал насчет бразильских женщин – такие же они красивые, как испанки? Жара в те дни стояла непереносимая, и почти во всех закусочных и в деревеньках, где мы останавливались по дороге, народ жаловался на засуху. Из-за жары мы стали соблюдать сиесту, как испанцы, и отдыхали с двух до четырех дня, когда солнце припекало особенно сильно. В тот день мы устроили привал в оливковой роще, и к нам подошел один старый крестьянин, угостивший нас вином. Испанцы имеют обыкновение пить вино в любую погоду, так что жара им не помеха – обычая этого в здешних краях придерживаются уже много веков. – А что вы подразумевали, сказав, что здесь была убита Любовь? – поинтересовался я, так как мне показалось, что старик не прочь поговорить. – Много веков назад одна принцесса совершала паломничество по Пути Сантьяго. Звали ее Фелиция Аквитанская, и вот, на обратном пути, она вдруг решила бросить все и остаться жить здесь. Она и была этой Любовью – богатство свое раздала беднякам, а сама стала ухаживать за немощными. Петрус свернул одну из своих чудовищных самокруток, и я заметил, что он, хоть и пытается выглядеть равнодушным, к рассказу прислушивается внимательно. – И тогда отец принцессы послал за ней ее брата, герцога Гильермо, чтобы тот вернул ее домой. Но Фелиция отказалась с ним пойти. Герцог, отчаявшись ее уговорить, пришел в ярость и заколол ее прямо в той церкви, что видна отсюда. А церковку эту Фелиция построила собственноручно, чтобы было где лечить бедняков и возносить молитвы Богу. Когда герцог опомнился и понял, что совершил, он отправился в Рим – покаяться Папе. И тот наложил на него епитимью – совершить паломничество по тому же Пути Сантьяго. Вот тут и произошла интереснейшая вещь: когда герцог уже возвращался, он, дойдя до здешних мест, вдруг испытал чувства, весьма сходные с теми, что обуревали в свое время и его сестру. Так он и остался жить здесь, в той самой церкви, что построила Фелиция, и заботился о бедных до конца своих дней. – Это закон воздаяния, – рассмеялся Петрус. Старик его не понял, но я сообразил, о чем он говорит. Мы с ним давно уже вели долгие теологические споры об отношениях между Богом и человеком. Я настаивал, что в Традиции всегда имеется связь с Богом, хоть и далеко не простая. И путь к Богу, по моему мнению, не имеет ничего общего с тем паломничеством по Пути Сантьяго, которое мы сейчас совершаем, – с его священниками-колдунами, цыганами-дьволятами и со святыми, совершающими чудеса. Все это мне казалось примитивным и слишком тесно связанным с христианством. Мне недоставало очарования, изящества и экстаза, свойственных ритуалам Традиции. Петрус, со своей стороны, утверждал, что главным достоинством Пути Сантьяго является его простота. Это Путь, по которому может пройти каждый, смысл его понятен не изощренному в премудростях обычному человеку, а потому только такой путь может привести к Богу. – Вот ты веришь в Бога, и я тоже, – сказал в какой-то момент Петрус. – Так что Бог существует для нас обоих. Но, если кто-то не верит в него, это не означает, что Бог прекратил быть. Также это не значит, что неверующий ошибается. – Как же так? Разве это не будет означать, что существование Бога зависит от желания и личной силы человека? – У меня был когда-то друг, который пил не просыхая, но при этом каждый вечер перед сном трижды читал «Аве Мария». Мать приучила его к этому с детства. И даже когда он бывал пьян в стельку, он, хотя вовсе не верил в Бога, обязательно перед сном читал эту молитву трижды. После того как он умер, я присутствовал на одном ритуале Традиции и спросил там духа Древних, где сейчас мой друг. Дух ответил, что с моим другом все прекрасно, он пребывает в Свете. Получается, что, даже не имея веры, а только совершая ежедневно молитвенный ритуал, он получил спасение. Доисторический пещерный человек смог увидеть проявление Бога в явлениях природы – грозах, бурях, землетрясениях. Обнаружив руку Божью в природных явлениях, люди стали замечать его присутствие и в животных, а потом и в рощах, которые почитали священными. Бывали и такие времена в древней истории, когда Бога можно было отыскать лишь в катакомбах. Однако даже тогда Бог, принявший обличье Любви, не переставал заполнять собой сердца человеческие. В наше время решили, что Бог – это всего лишь концепция, справедливость которой может быть доказана научными методами. Однако, как только доходит до этой точки, история круто поворачивает и все начинает сначала. Таков закон воздаяния. Когда падре Хавьер приводил слова Иисуса о том, что где наше сокровище, там и наше сердце, он как раз хотел подчеркнуть значение Любви и добрых дел. Ты увидишь лик Господа там, где захочешь Его увидеть. А если даже и не увидишь, это не играет роли – лишь бы ты при этом совершал добрые дела. Когда Фелиция Аквитанская построила эту церковь и стала помогать бедным, она забыла о ватиканском Боге и принялась проявлять Его самым незамысловатым и самым мудрым способом – через Любовь. Так что старик совершенно прав, говоря, что здесь была убита Любовь. Старик меж тем чувствовал себя очень неловко, ибо не понимал ни слова из нашего разговора. – Закон возмездия сработал, когда брат Фелиции почувствовал необходимость продолжить те добрые дела, которые он сам оборвал. Все дозволено, кроме одного: нельзя прерывать проявление Любви. Если же это все-таки произошло, тот, кто пытался ее уничтожить, и должен возродить. Я объяснил ему, что в моей стране закон возмездия понимается в том смысле, что люди, испытывающие страдания и лишения в этой жизни, таким образом расплачиваются за ошибки, совершенные в прошлых воплощениях. – Чепуха! – ответил Петрус. – Бог не мстит, Бог есть Любовь. Единственная форма наказания, к которой Он может прибегнуть, – это заставить того, кто прервал течение Любви, вновь его возродить. Тут старик сказал, что, с нашего разрешения, вновь примется за работу. Петрус счел, что это прекрасный предлог для того, чтобы подняться и продолжить путь. – Пустая трата слов, – произнес он, когда мы брели по оливковой роще. – Бог – во всем, что нас окружает. Его присутствие надо прочувствовать или пережить. И напрасно я, желая, чтобы ты быстрее это понял, решил обратиться к логическим построениям. Продолжай делать упражнение «Скорость», – и ты сам с каждым днем все явственнее будешь ощущать его присутствие. Два дня спустя мы взобрались на гору, которая называлась Пик Прощения. Восхождение заняло несколько часов, а когда мы оказались наверху, я был шокирован, обнаружив там группу пьяненьких туристов – они загорали и пили пиво; радио в их машинах гремело вовсю. Они воспользовались близлежащей дорогой, ведущей прямо к вершине. – Вот так это теперь делается, – резюмировал Петрус. – А ты, небось, рассчитывал узреть тут кого-нибудь из рыцарей Сида, высматривающего, не видать ли мавров? Когда мы спускались, я последний раз выполнил упражнение «Скорость». Перед нами открылась еще одна окаймленная цепью голубых гор огромная долина с редкой растительностью, сожженной зноем. Здесь почти не было деревьев, лишь там и сям на каменистой почве гнездились колючие кустарники. После упражнения Петрус спросил меня что-то о моей работе, и я только тут сообразил, что давно уже не вспоминаю о ней. Мои волнения по поводу брошенных на полдороге дел практически исчезли. Теперь я думал о них лишь по вечерам, но и тогда эти мысли уже не казались мне столь важными. Мне нравилось, что я нахожусь здесь и следую Путем Сантьяго. Когда я поделился с Петрусом своими чувствами, он пошутил: – Смотри, скоро дойдешь до того же, что и Фелиция Аквитанская! Потом он остановился и попросил меня положить рюкзак на землю. – Оглядись вокруг и наметь себе какой-нибудь удобный ориентир, – сказал он. Я выбрал крест на верхушке отдаленной церкви. – Продолжай смотреть туда, не отрываясь, а сам сосредоточься на моих словах. Даже если у тебя возникнут какие-то посторонние ощущения, не отвлекайся на них. Просто делай то, что я буду тебе говорить. Расслабившись, я стоял, вперив взгляд в крест, а Петрус подошел ко мне сзади и надавил пальцем на точку между затылком и шеей. – Путь, по которому ты идешь, есть путь обретения Могущества. И показаны тебе будут лишь те упражнения, которые имеют отношение к нему. Это путешествие, которое поначалу казалось тебе пыткой, ибо ты мечтал лишь о том, чтобы поскорее достичь цели, теперь начинает доставлять тебе удовольствие. Ты испытываешь радость поиска и наслаждаешься приключениями. И попутно взращиваешь в себе самом нечто очень важное – свои собственные мечты. Никогда нельзя отказываться от мечты! Мечты питают нашу душу, так же как пища питает тело. Сколько бы раз в жизни нам ни пришлось пережить крушение и видеть, как разбиваются наши надежды, мы все равно должны продолжать мечтать. Если это не удается, то нами овладевает безразличие и Агапе не может больше снизойти в нашу душу. На тех полях, что простираются сейчас перед нами, было пролито много крови, здесь разворачивались самые жестокие битвы испанцев против мавров. Кто из них был прав, или на чьей стороне была справедливость, это уже не имеет значения – важно лишь понять, что обе враждующие стороны вели Правый Бой. Правый Бой мы ведем потому, что этого требует наше сердце. В героические времена – времена странствующих рыцарей – это было просто. Еще существовали земли, которые надо было покорить, имелся простор для славных деяний. Сегодня, однако, когда мир сильно изменился, этот Правый Бой идет не на полях сражений, а в нашей душе. Правый Бой мы ведем во имя нашей мечты. Когда мы молоды и впервые начинаем воплощать наши чаяния, смелости нам не занимать, хотя бороться толком мы не умеем. С огромными усилиями позже мы обучаемся искусству вести сражение, но к тому времени теряем отвагу, которая нужна для битвы. И потому мы оборачиваемся против себя и начинаем сражаться с собой. Мы становимся врагами самим себе. Мы твердим, будто наши мечты – это просто ребяческий вздор, который невозможно воплотить в жизнь, или что они родились потому лишь, что мы еще мало знали о том, какова жизнь в действительности. Мы убиваем свои мечты, потому что боимся вступить в Правый Бой.
Петрус нажал посильнее. Тут я заметил, что очертания креста на церкви изменились, и теперь он превратился в крылатую человеческую фигуру. В ангела. Я заморгал, и крест снова стал крестом. – Первый признак того, что мы начали убивать свою мечту, – это когда вдруг обнаруживается, что нам не хватает времени, – продолжал Петрус. – Самым занятым людям, каких я знал, всегда хватает времени на все их дела. Те же, кто ничего не делает, всегда чувствуют себя усталыми, не сознают, сколь малую толику работы им нужно сделать, и всегда жалуются, что день слишком короток. На самом же деле они просто боятся вступить в Правый Бой. Второй признак того, что наша мечта погибает, – это обретение опыта. Мы перестаем воспринимать жизнь как одно большое приключение и начинаем думать, что с нашей стороны будет мудро, справедливо и правильно не требовать от жизни слишком многого. Когда мы пытаемся высунуться наружу за стены нашего обыденного существования, до нас доносится запах пыли и пота, мы видим жаждущие взоры воинов, слышим треск ломающихся копий, ощущаем горечь поражения. Но нам не дано понять радости, великой радости, что наполняет сердца всех тех, кто сражается. Ибо для них не важны победа или поражение – значение имеет лишь то, что они ведут Правый Бой. И наконец, третий признак утраченной мечты – это умиротворение. Жизнь делается похожа на воскресный вечер: мы мало чего требуем от жизни, но и почти ничем не жертвуем. Мы начинаем считать себя взрослыми, зрелыми людьми, полагая, что наконец избавились от детских мечтаний, от юношеских фантазий, и стремимся лишь, как говорится, к успеху в работе и личной жизни. И нас удивляет, когда наши сверстники вдруг заявляют, что им нужно от жизни чего-то еще. На самом деле в глубине души мы догадываемся: все это происходит с нами потому, что мы отказались сражаться за свою мечту – отказались вступить в Правый Бой. Очертания колокольни продолжали меняться, теперь вместо нее я видел ангела с распростертыми крыльями. И сколько бы я ни моргал, ангел не исчезал. Мне очень хотелось обсудить с Петрусом то, что я вижу, но я понимал, что он еще не договорил. – Когда мы отрекаемся от мечты и обретаем умиротворение, – сказал он немного погодя, – то вступаем в краткий период спокойной жизни. Но потом убитые мечты начинают разлагаться и тлеть внутри нас, отравляя все наше существование. Мы становимся жестокими сначала с близкими людьми, а потом и с самими собой. Тогда-то и возникают у людей болезни душевные и телесные. Наша трусость приводит нас как раз к тому, чего мы пытались избежать, отказываясь от борьбы, – к разочарованию и поражению. А потом, в один прекрасный день смрад гниющих мечтаний становится просто нестерпимым, мы начинаем задыхаться и желать смерти. Смерти, которая освободит нас от нашей самоуверенности, от наших дел и от убийственного покоя воскресных вечеров. Теперь я был уверен, что действительно вижу ангела, и уже не мог следить за тем, что говорит Петрус. Он, должно быть, почувствовал это, потому что убрал руку от моего затылка и умолк. Видение продержалось еще несколько мгновений, а потом исчезло. Вместо него опять возникла колокольня. Несколько минут мы оба молчали. Петрус скрутил самокрутку и закурил. Я достал из рюкзака бутылку вина и приложился к ней. Вино было теплое, но не потеряло своего вкуса. – Что ты видел? – спросил Петрус. Я рассказал ему про ангела. Уточнил, что сначала, как только я моргал, видение исчезало. – Тебе тоже надо научиться вести Правый Бой. Бросаемые жизнью вызовы ты принимать уже научился, к приключениям готов, а вот признавать сверхъестественное все еще не желаешь. Петрус вытащил из своего рюкзака маленькую вещицу и протянул ее мне. Это была золотая булавка. – Это подарок моей бабушки. В ордене RAM все древние мудрецы имели подобные вещицы. Она называется «Острие Жестокости». Впервые увидев ангела на шпиле, ты не захотел поверить своим глазам. Ибо это было нечто такое, к чему ты не привык. В твоей картине мира церковь – это церковь, а видения могут возникать лишь после того, как обряды Традиции введут тебя в экстаз. Я возразил, что мое видение могло быть вызвано тем, что он нажимал на определенную точку между затылком и шеей. – Верно, но это ничего не меняет. Факт заключается в том, что ты его отверг. У Фелиции Аквитанской, должно быть, тоже было подобное видение, и она посвятила ему всю свою жизнь. В результате все, что она делала, было деянием Любви. То же самое, вероятно, произошло и с ее братом. И то же самое происходит с любым человеком ежедневно: мы всегда знаем, какой путь является самым лучшим, но следуем по наиболее привычному. Петрус зашагал дальше, и я последовал за ним. Золотая булавка у меня в руке сверкала в лучах солнца. – Единственный способ спасти наши мечты – это проявить великодушие по отношению к себе. Малейшая попытка самобичевания должна подавляться неукоснительно! И чтобы прочувствовать, что мы жестоки к себе, каждую попытку испытать душевные страдания – вину, стыд, нерешительность, трусость – надо превращать в физическую боль. Превращая душевную боль в физическую, мы тем самым получаем возможность видеть, какой вред она нам причиняет. И Петрус обучил меня УПРАЖНЕНИЮ ЖЕСТОКОСТИ. Упражнение «Жестокость» Каждый раз, как тебе в голову приходит нечто, что заставляет плохо думать о себе, – будь то ревность, жалость к себе, зависть, ненависть и так далее, – сделай следующее: Вонзи ноготь указательного пальца в основание ногтя большого и надавливай, пока не почувствуешь сильную боль. Сосредоточься на ней: это будет физический аналог твоих душевных страданий. Прекрати выполнять упражнение только тогда, когда исчезнут терзавшие тебя мысли. Повторяй это столько раз, сколько будет необходимо, пока подобные мысли не оставят тебя совсем (даже если для этого придется нажимать снова и снова). С течением времени мучительные мысли будут приходить все реже и в конце концов исчезнут совсем, но пока этот момент не наступил, надо обязательно выполнять упражнение, как только они появляются. – В древности для этого использовали золотые булавки, – сказал он. – А в наши дни все изменилось, точно так же, как пейзажи в окрестностях Пути Сантьяго. В этом Петрус был прав. Теперь, когда мы спустились с гор, та равнина, что открывалась нам сверху, оказалась грядой холмов, высившихся прямо перед нами. – Вспомни, когда ты сегодня был к себе жесток, и займись этим упражнением. Я попытался, но в голову ничего не приходило. – Так всегда и бывает. Мы вдруг становимся добренькими по отношению к себе как раз тогда, когда нужна суровость. Внезапно я припомнил, как обозвал себя идиотом, когда обнаружил, что тот путь, который я старательно преодолел, взбираясь на вершину Пика Прощения, туристы спокойно проехали на машинах. Я сообразил, что был несправедлив и жесток по отношению к себе: ведь туристы, в конце концов, просто искали место, где позагорать, тогда как я ищу свой меч. И конечно, хотя в тот момент я почувствовал себя идиотом, но таковым вовсе не являлся. С силой вонзив ноготь в лунку большого пальца, я почувствовал острую боль. По мере того как я сосредоточивался на ней, ощущение того, что я выглядел полным идиотом, постепенно рассеивалось. Я сообщил об этом Петрусу, он в ответ рассмеялся, но не сказал ни слова.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!