Находясь в суде, я беседовал с одним уркой. Он прошелся по всем тюрьмам в Европе и пребывание в нашей тюрьме даже у него вызывает возмущение. За угон и хищение имущества в Германии ему присудили штраф в 14 тысяч евро и выдворили из страны, а не посадили. Теперь, чтобы ему туда вернуться, надо уплатить штраф, иначе въезд запрещен. Вот вам и правосудие. И кормить бесплатно не надо. 19 июля 2010 года (понедельник) Подъем. Зарядка. Начинается новая рабочая неделя, хотя она меня, вряд ли, коснется. Адвокат приезжает только в начале августа. Следователи не торопятся. Их бы сюда хотя бы на недельку посадить, тогда бы и к делу подходили более взвешенно. 30 человек расследуют дело свыше 5 лет! Мне бы 5 человек, и я бы за полгода разобрался. Ну, а если лепить дела, как скульптуру, добиваться нужных показаний на интересующих их людей, то, конечно, и 5 лет может не хватить. Ведь надо человека прихватить на чем-либо, объяснить все досконально и заставить дать показания, причем нужные следствию, а не просто так. Раньше я полагал, что создавать надо Следственный комитет на базе следствия прокуратуры, то теперь уверен, что этого делать нельзя. Надо подбирать людей независимо от структуры, но это будет очень сложно. Таких людей мало. А то, что творит сейчас Следственный комитет при прокуратуре – это страшно. Фактически, это возврат в 30-ые годы прошлого столетия, только в современной интерпретации. Ну ладно. Хватит об этом. Погода стоит очень жаркая. Вчера на прогулке слышал, что в одном из отсеков человек потерял сознание. Мало того, что находишься здесь, так еще и жара донимает. По радио передают, что, возможно, к концу недели станет прохладней, а в Питере передают, что идут дожди и ветра. Там, видно, хоть дышать легче. Жду, может на этой неделе моим здоровьем займутся. Уже два заявления написал, но ноль эмоций. 20 июля 2010 года (вторник) Подъем. Зарядка. Очередной день начался. Жара все еще стоит неимоверная. Ночью просыпаешься, а подушка вся мокрая от пота, дышать нечем. День какой-то тяжелый был. Хандра и тоска. Чувство какой-то безысходности, ведь оправдательных приговоров почти не бывает. Суд все штампует, на это и рассчитывает следствие. Атрофировалось у них чувство ответственности за расследование. Вот если бы их привлекали за необоснованное привлечение к уголовной ответственности, тогда бы они трижды подумали, прежде чем что-то решать. Но надо все преодолеть. Настраиваю себя на длительную борьбу, хотя очень тяжело. Годы ведь не те. Уже хочется покоя, без волнений, съездить в санаторий, полечиться, и что бы никто не колыхал. Я даже в последнее время от серьезных дел отказывался. Может это и наказание? Судьба такая, что надо бороться, до последнего дня бороться. Смешно! Хотя очень плакать хочется. Ну, ладно. Хвост надо держать пистолетом. Белла передает, что большинство знакомых верят мне и поддерживают. Надо держаться. Мужайся А. А.! 21 июля 2010 года (Среда) Подъем. Зарядка. Что новый день готовит нам? Да ничего. Вчера впервые за последнее время прошел дождь в Москве. Но в камере не стало легче, к вечеру духотища усилилась. Спасаемся с Серегой водой. Нас только двое осталось. Каждые полчаса обливаемся. По телевизору передают, что к концу недели станет еще жарче. Да, в камере появился телевизор, но за него надо, оказывается, платить по 450 рублей в месяц. Пришли и предъявили счет. Вот так. Ни я, ни Серега не знаем, есть ли деньги на счету. Должны были деньги перевести из Питера, там родные положили на счет, так мы договаривались. Когда был в Питере, то сразу же приносили копию квитанции, что есть деньги и сумма. А здесь молчат, как партизаны. Написал очередное заявление, чтобы выяснить. Вообще тут странные порядки: завтрака нет, дают только сахарный песок на целый день, белье не меняют. Стирать приходится самому, а сушить нельзя и негде, веревки-то забирают. Целый день с Серегой играем на пару в домино, больше заняться нечем, да книги читаем. С книгами тут проблема: надо написать заявление, по каталогу заказать, и через несколько дней принесут. Везде свои порядки. 22 июля 2010 года (четверг) Подъем. Зарядка. Надо держаться, иначе развалюсь. Уже трижды обращался за оказанием медицинской помощи и никакой реакции, как будто все заявления выбрасывают. По всей видимости, это у них вся система такая. Еще два месяца назад направил письмо на имя Бастрыкина, на имя уполномоченного по правам человека в России. Белла отправила письмо на имя президента, и только ей пришло извещение, что письмо получили. И все, большой привет. Как в песне поется: «Пой, ласточка, пой…». Что угодно можешь петь, но тебя даже слушать никто не хочет. Ну, какую я общественную опасность для общества представляю? Даже, если исходить из версии следствия, что я виновен. Прошло 5 лет с момента совершения преступления, даже больше. Ни с кем из так называемой преступной группировки я не связан, ни с кем не общался, на следствие не пытался воздействовать и на них не выходил. В чем же дело? Я опасен только для следствия, потому что смогу развалить ту надуманную пирамиду, которую они возвели с помощью Панова. Я его даже не виню, ему видно сказали: или даешь показания, на кого мы скажем, или сядешь сам. В отношении его и доказывать не надо. Он вынужден согласиться. Сволочь, конечно. Зачем же людей, не причастных к совершению преступления, пристегивать к делу. Ну, да ладно. В Москве прошел сильный дождь, даже ливень. Но в камере особого облегчения не чувствуется. Обливаемся и этим спасаемся. Прогулка утром, где-то около 10 часов, поднимаемся наверх, в каменный мешок размером 5×6, сверху металлические прутья и сетка. Сквозь нее – краешек неба. Так хочется просочиться сквозь эту сетку и улететь. Забыть все, как кошмарный сон. Но нет, пока сон продолжается. 23 июля 2010 года (пятница) Подъем. Зарядка. Очередной день впереди. Жара не спадает. Врачи советуют на солнце не сидеть и почаще обливаться водой. На солнце нас не выпускают, а водой мы обливаемся. Вчера забрали телевизор. Так что мы в тоске и печали. Объяснили нам, что, якобы, его хозяин появился. Но это бред, понятно. Видно, отдали тому, у кого деньги есть. А нам так и не сообщают – поступили деньги на счет или нет. «Пишите заявления», – так нам говорят. Сколько писать можно, и куда эти заявления складывают? Ни на одно из заявлений ответа я не получил. Идут дни за днями. Жду августа. Писем из дома тоже нет, видно, держат, не пропускают. В Питере хоть на электронный адрес записки из дома приходили, и я был спокоен за родных, и они не нервничали. А тут я спрашиваю: «У вас есть электронная почта?» А мне отвечают, мол, пишите заявление. Вы получили ответ на заявление? Нет? Я тоже. Формализмом пронизана вся система сверху донизу. До человека нет никакого дела. Считают, что все преступники, и с ними церемониться нечего. Вот так. Тоска схватила за горло. Что-то мне нехорошо. Где взять силы, чтобы бороться с этим беспределом? За что мне все это? Ведь я ни в чем не виноват, почему эти сволочи так вцепились в меня? Что им надо? Мясо надо! Они жрать хотят, а я, видно, подходящая добыча. Надо взять себя в руки, я не первый. Надо драться! Надо настроить себя. Вспомни всех, кто сидел ни за что, и они боролись, боролись, боролись. Как легко можно поломать жизнь человеку. Раз! И все изменилось. Ладно! Надо держаться. 24 июля 2010 года (Суббота) Подъем. Зарядка. С самого утра стоит жара. Душно. Дышать трудно. Хоть бы жара закончилась. Прошла еще одна неделя. Скоро должен появиться адвокат, будет веселей. От Полины пришли письмо и передача. Пишет, что деньги бросила на счет, но мне пока ничего не сообщили, несмотря на все мои заявления. Деньги будут, хоть смогу купить что-нибудь, а то эту баланду уже жрать невозможно. Написать «есть» даже неудобно, качество пищи не позволяет. Предстоит сегодня очень жаркий день. 25 июля 2010 года (воскресенье) Подъем. Зарядка. Раз пишу, надо выполнять. Вчерашний день побил все рекорды. За все время наблюдения в Москве не было температуры выше 36.7 градусов. Сегодня с утра погода повторяется. Ночью не спалось, пришлось все время читать, а то мысли все время бродят вокруг дела. Так можно и с ума сойти. Пишу рассказы, уже отдельно, в тетради. Воспоминания о работе советской милиции. Сергей, напарник по несчастью, прочитал и сказал, что, вроде бы, интересно. Буду дальше писать, так хоть отвлечься можно. Сижу на спецблоке, где особо опасные преступники. На камерах даже надпись: «Внимание! Особый контроль». Правда, на моей камере надписи нет. Но, видно, все равно «особо опасный». Выходишь из камеры, тебя осматривают с металлоискателем. Возвращаешься – то же самое. Периодически в камере делают обыск, здесь это называется «шмон». По утрам обстукивают деревянной кувалдой койки. Оказывается, туда можно спрятать металлические ножи, заточки и т. д. Отношение со стороны сотрудников нормальное, спокойное. Нас не нервируют, и мы никого не нервируем. Вот так и живем. Хлеб выдают буханкой, но он разрезан на три части, для проверки, нет ли там чего-либо внутри. Чтобы порезать его, приспосабливаем пластик, его только точить надо. Сердцевину хлеба не едим, т. к. в него добавляют уксус или что-то еще, и он невкусный. Добавляют из-за того, что умудряются из хлеба гнать самогон градусов на 50, и это при всех обысках. 26 июля 2010 года (понедельник) Подъем. Зарядка. Начинается очередная неделя. Вчера вечером была гроза где-то с полчаса, но температура в камере практически не изменилась. Из дома нет вестей, хотя я написал уже три письма. Может на этой неделе что-нибудь придет, или надо ждать адвоката. Без телевизора совсем тошно, хорошо хоть вдвоем, в домино гоняем, да еще книжки читаем. Вечером начал заниматься йогой. Надо же как-то себя физически поддерживать. Еще пишу рассказы, по одному в день, вспоминаю старые дела. 27 июля 2010 года (вторник) Подъем. Зарядка. Погода бьет рекорды, и мы – вместе с ней. Идя на прогулку, я посмотрел, что к каждой камере подведены воздухосборники, значит, есть вентиляторы. Но даже в такую жару, их не включают. Берегут энергию, за счет нашего здоровья. За медицинской помощью обращаюсь регулярно, раз в неделю, врачи записывают старательно, они бывают при осмотре два раза в неделю, но никакой реакции. Спрашиваю у них: «В чем же дело?» Но они молчат. Не говорят, что здоров и не нуждаешься в лечении, не говорят и то, что у них нет возможности тебя лечить. Молчат, не вызывают, не объясняют. Или следствие дало им команду не оказывать никакой помощи. Но такого ведь быть не может. И это происходит в следственном изоляторе, где произошел несчастный случай с Магнитским, и даже возбудили по данному факту уголовное дело. А может, имея такое дело, следствие и диктует им, что хочет. Странно все это. 29 июля 2010 года (четверг) Подъем. Зарядка. Погода все бьет рекорды. Просыпаюсь по ночам, подушка вся мокрая. А Сергей вообще спать не мог, всю ночь бегал. Написал я жалобу на имя Президента, особых надежд не испытываю, но молчать больше не могу. Посмотрим, что будет. 30 июля 2010 года (пятница) Подъем. Зарядка. Погода не меняется, хотя обещали дождь, град, но ничего нет. Сплошной обман. Обращаюсь по поводу медицинской помощи еженедельно, письменно и устно. Молчок. Такое впечатление, что получили команду от следствия – не реагировать. Даже ничего не объясняют, а ведь врач дважды в неделю присутствует при осмотре, и никакой реакции. Пора, видно, начинать действовать и показывать зубы, иначе загрызут. Что интересно, по каждому поводу я должен писать заявление. Если такое правило, то зарегистрируйте и дайте письменный ответ. Но ведь ни на одно мое заявление никто ничего не ответил. Вот такие порядки. При проверке опять обратился к врачу, она замерила у меня давление, очень низкое – 100 на 60, все записала и обещала вызвать. Посмотрим. 31 июля 2010 года (Суббота) Подъем. Зарядка. Погода все бьет рекорды, там, где не надо. По радио, (телевизор забрали, черти) сообщили, что УФСИН дало команду предоставлять прохладную воду и мытье, и разрешили принимать вентиляторы. Хорошо, если есть кому принести. Вчера, к нам в камеру принесли вентилятор вместе с новым сокамерником, Игорем. Он уже осужден на 5 лет по ст. 159 УК РФ, за мошенничество. (Статья стала на все случаи жизни). Его дело мне еще раз доказывает, что следствие обнаглело до такой степени, что даже не думают собирать доказательства. Как выстраивают версию, так суд и осуждает. Думаю, что и по моему делу, они также нагло действуют: добыли показания одного преступника и хватит. Выстроили версию, она их устраивает, а выяснять – виновен человек или нет, может оговор, это уже не их проблема. Будет сложный процесс, и надо себя готовить к худшему. Решил записывать меню в течение недели, что представляет собой кормежка, «жратва», иначе не скажешь. Завтрак (его не дают, только сахар). Обед: борщ (это лучшее, что можно кушать, хлебать желательно только бульон, свекла там черная), перловая каша с кусочками мяса (мясо, если оно так называется, и каша, от которой потом летать начинаешь).