Через пять минут мы продолжили путь, но уснуть я больше не смогла. Да, добираться ночью было сложнее, но я выбрала это время из-за того, чтобы меньше людей знало, что я покинула дворец. Особенно, чтобы этого не знали недоброжелатели. Смотря в окно, я встретила раннее утро, которое сменило ночь. Гулкий топот копыт нарушал всю тишину этого леса, и быть может будил собой каких-то зверей. Через десять минут мы сделали привал, и я увидела уставшее и сонное лицо Рована. Мне стало жаль мужчину, и жаль охраняющих меня стражников, которые не спали всю ночь. Но наша цель стоит таких жертв. Обозы с подкреплением нужны нашим солдатам, которые сейчас находились на боевой точке. Если они не спят ночами, мы тоже не будем. Я прошла мимо стражников и проверила их на сохранность. Да, я вела себя, как мамочка, но для всех я и есть их мать и опора. И будь это взрослые мужчины, у которых уже есть семьи с детьми, они всё равно будут причисляться к моим подопечным, и даже больше, к моей семье. Ею я и считала их. Я думаю Рован ещё это не понял, хотя догадывался. Убедившись, что все стражники в порядке, я облегчённо вернулась к карете и встала рядом с Рованом, который в это время наблюдал за мной. — Когда мы приедем сразу же отправитесь спать. Я позабочусь обо всём сама, — не то приказала, не то пообещала я ему. — Мы далеко уже не новички, которым нужен сон. Дни без сна для нас привычное дело, так что не беспокойтесь. А вид у нас такой, потому что долго ехали в тишине и на лошадях. — Рован, прекрати отрицать мои наблюдения. Вы устали, я это вижу, и не нужно этого опровергать. Как только приедем сразу на отдых. Это приказ. А не послушаешься, я прикажу насильно вас оттащить в шатры и положить спать. Мужчина хотел что-то ответить, но промолчал. И правильно. Не нужно испытывать мои пока ещё просьбы. Через короткую передышку я вернулась в карету, и мы продолжили путь. На этой части территории было спокойно. Я запоминала эту тишину и нетронутость, так как знала, что со временем встречу контраст. Контраст, который мои войска пока сдерживают на западных землях, чтобы он не просочился дальше. Меня всегда удивляло и огорчало то, настолько бывает жизнь двусмысленна. Когда где-то была война, жизнь и эмоции разделялись на два фронта: те, кто был непосредственно на той территории, где происходили бои — жил под страхом, болью и потерями. С кровью на руках от врагов, и кровью, которое сочилась из тел твоих близких или приятелей. А те, кто жил в других частях — они просто не знали обо всём этом. Они жили ещё во времени покоя и мира. С приглушенными эмоциями того, что ощущают те, что находятся в другом месте. В месте, где происходит уничтожение и кровопролитие. И этот контраст эмоций я почувствую и на себе. Увижу, что не может быть всё хорошо, когда где-то проливается кровь. Увижу, что безопасность — это тот же хрусталь, который в любой момент может упасть на пол и разбиться. Через два дня мы въехали на границу западной территории. Здесь пока не было разрушений и трупов, но зато здесь была тишина. Предупреждающая тишина, та, которая пытается предупредить об опасности. Настроение сразу же сменилось, хотя и до этого оно не было радужным. Но через час мы вынужденно остановились, встретив небольшой отряд людей короля Ателарда. Стража легко расправилась с ними, потому что их было вполовину меньше, но и этого мне стало достаточно, чтобы начать волноваться. Рован тут же показался в дверях кареты, по-видимому, чтобы успокоить меня, но я сразу же пресекла его слова жестом руки. — Не говори ничего. Я не маленькая девочка, которую надо утешать при каждой опасности. Мне ведомы боль и кровь, ты ли и забыл об этом?! Главное, чтобы мы скорее добрались до нашего войска. — Я точно не могу сказать, там ли они сейчас или же им пришлось продвинуться в другую сторону, но где-то через час мы прибудем туда. — Тогда в путь. Нельзя терять ни минуты. После этого в моей душе образовался холодный ураган, который кружил собой все эмоции, которые либо горели, либо покрывались льдом. Боль, страх и опасения боролись с ненавистью, злостью и желанием мести. Это такая проверка того, сколько ты можешь выдержать, и что именно ты оставишь в себе в итоге. Но в итоге я оставлю одно: "Ненависть и насилие превращает нас в монстров, а желание правды и свободы — в человека". Я не хочу быть кровавой королевой, хотя у меня есть сотни причин такой быть, но я не опущусь до их методов. Если враг захотел подчинить себе чужих людей и земли, то его ждёт только одно — смерть. Не грех защищать свои земли, но грех отбирать их у другого королевства. Через час перед нами показалось многотысячное скопление моих войск. Трупов не было, видимо из-за того, что их уже похоронили, но кровь залила собой уже всю землю. Я посмотрела на уставшие лица солдат, в глазах которых на моё удивление горела вера, мужество и уверенность. Они не пали духом, не испугались — они охраняли свою землю, зная, что это правильно. Остановившись, я вышла из кареты и коснулась земли. Воины тут же поклонились мне и держали свой взгляд прикованным к земле. Я прошла вперёд и приблизилась к ним. — Мне жаль, что вражеский король оказался настолько меркантильным и глупым, чтобы посметь напасть на наше королевство. Но за нами правда. Мы защитим свои земли и не отдадим ему ни кусочка. Но сейчас нам нужно всё хорошо обдумать, чтобы его нападения ограничились только этой территорией и в ближайшее время сошли на нет. Кто из вас командир? — Я, — прозвучал мужской голос слева от меня, и из шеренги вышел мужчина и направился ко мне. Подойдя ближе, он поклонился и представился: — Оллин Терранс. — Пойдём доложишь мне обстановку. А перед этим, отведите свободные места моим стражникам, чтобы они могли отдохнуть, и скажи своим людям, чтобы разгрузили повозки. Там оружие и еда. — Благодарю, Ваше Величество, будет сделано, — поблагодарив меня, пошёл он отдавать мои распоряжения своим людям. Я же осталась ждать на месте, рассматривая при этом данную обстановку. Горящие костры, сложенные мечи возле шатров, ржание лошадей, лёгкий запах дыма — это и есть обиталище воинов. Многим из них такое нравится, но мне, женскому взгляду и озабоченной своими людьми королеве, было на это тяжело смотреть. Не знаю, как к такими условиями можно адаптироваться, но наверное, когда нету другого выхода, то ты должен. Через несколько минут командир войска вернулся и повел меня в свой шатёр. Там он и доложил мне обстановку, а после неё мы на протяжении двух часов обсуждали дальнейшие планы и тактику. Я пыталась предусмотреть все варианты, но мужчина не зря был командиром, он уже заведомо о них знал и учёл их. Еда и оружие им пришлось кстати. Особенно стрелы и щиты. После разговора мне здесь было больше нечего делать, воевать я не умела, но и уезжать не хотелось. Когда видишь всё своими глазами — всегда спокойнее, а так я должна была дожидаться редких донесений гонцов об обстановке у себя во дворце. Но там я нужна не меньше, чем здесь. Так что надо ехать. Главное, что всё было под контролем и обходилось без больших жертв. Возможно королю Ателарду скоро дойдет, что ничего у него не получится. Я вышла из шатра и увидела направляющегося ко мне Рована. — Видишь, поспал и не умер, — саркастически произнесла я, насмешливо окинув его взглядом. — Действительность такова, что спорить с Вами у меня возможности нет. — У меня тоже в некоторых ситуациях нету возможности. При том, что я имею высший титул в стране, но я же принимаю это. — Вы о том, что Вам не позволили собственноручно убить убийцу кочергой? — И это в том числе. Через пол часа мы собрались в обратную дорогу. — Ваше Величество, возьмите дополнительную стражу из наших людей. — Не стоит Оллан. Мне достаточно и своих собственных. Думаю, здесь они нужны больше, чем мне. — Два десятка ничего не изменят. Тем более, что Ваша безопасность для нас важнее. — Ошибаешься, даже один человек может изменить ход событий. Это к слову о двух десятках солдат. А вы держите меня в курсе. Если возникнет какая-то потребность сразу же говорите. — Хорошо, — согласился он и пошёл провожать меня к карете. Воины провожали меня с чувством благодарности, потому что помимо еды я ещё выделила для них сладкие орехи, фундук и сушенные финики. Для них это значило много, для меня — это меньшее, что я могла для них сделать. Назад мы поехали другой дорогой. Той, где по словам Оллана уже успели пройти бои. Это место включало в себя два разбитых селения. К счастью, почти все люди успели уйти отсюда, но увы жертвы были. А всё из-за того, что они расположены в близи от границы. Такие селения всегда принимают на себя удар первыми. Но помимо них пострадало и много замков одиночек, которые располагались отдельно от городов. И таких было как минимум семь. Но это произошло тогда, когда вражеские войска только напали на нас, когда нашего войска ещё здесь не было. Теперь же они здесь и отбивают все нападения врагов. Я смотрела на селение и встречала взглядом разбитую утварь, сломанные щиты, непригодные или уже ненужные мечи, разрушенные дома. И это было грустно. А ещё больно. ..... "Война всегда меняет твоё сознание. После неё обязательно следует одно — из глаз спадает иллюзия. Иллюзия мира и беспечности в том, что личная безопасность имеет твердое значение и не имеет возможность пошатнуться. Иллюзию того, что тем, кем ты недавно восхищался или уважал, в действительности оказался совсем другим. Открывается истина того, что зло действует потайным и подлым способом. В войне снимаются все маски, показывая истину вещей. Причём абсолютно всех. В это время снимаются даже твои маски, открывая тебе то, чего ты раньше не знал, либо скрывал в себе. В хорошем смысле, плохом — это зависит от человека" ( Из дневника королевы) .... Путь назад оказался с приключением. Да ещё каким! И стоит ли после этого говорить, что человек должен уметь всё!? Когда наша процессия проезжала возле какого-то отстраненного селения, на дорогу неожиданно выбежал молодой парень, и заградив нам путь, начал останавливать и махать руками. Стражники, спрыгнув с лошадей, попытались сразу же его увлечь с дороги, но мне показалось его лицо слишком обеспокоенным, поэтому я позвала Рована и попросила узнать, что у него случилось. Через несколько минут Рован вернулся и сказал, что его жена рожает, а повитуха уехала в город за какими-то ингредиентами и материалами. Не знаю, что парень хотел от нас, когда останавливал, видимо был настолько испуган, что просто не подумал, что он делает и просто что-то делал. Но и оставить теперь его жену я не могла, хотя и помочь чем не знала. Я на несколько секунд задумалась, а потом решительно проговорила: — Будешь мне помогать. — В чём? — непонимающе устремил он на меня глаза. — Принимать роды, — непререкаемым тоном проговорила я и вышла из кареты. Мужчина замолчал, видимо пребывал в таком же изумление, как и я сама. Но делать же что-то нужно. А кому как не женщине понять это в такой ситуации. — Отведи нас к роженице, — обратилась я к парню, и он тут же без вопросов повел нас к себе в дом. Домик был маленьким. Скрипящие двери и полы, простое внутренне убранство, но мне было без разницы. Разница лишь в том, что каждый жил по средствам. Через несколько секунд я вошла в комнату, где раздавалось громкое дыхание женщины и посмотрела на её испуганное и сморщенное от боли лицо. После этого внутри все сомнения и страхи сразу же испарились, и им на замену пришло только одно "Помочь ей родить". Я отдала распоряжение принести тряпки и воду, а сама подошла к ней и проговорила: — Я конечно не повитуха, но кое-что знаю. Главное дыши и пытайся вытолкать ребёнка. Сколько времени длятся схватки? — Уже три часа. Но сейчас больнее, чем было. — Значит скоро будешь рожать. Принеся всё необходимое, я отослала парня и попросила его закрыть дверь. Рован испуганный и бледный стоял возле двери. "А ещё главнокомандующий дворцовой стражи", — мысленно усмехнулась я и сказала ему подойти. После этого начался час нескончаемых криков женщины, моего пота и страха Рована. Всё это время он подавал мне необходимое, выполнял мои просьбы, а затем и вовсе позволил держать роженице его за руку, чтобы как-то поддержать её. Через пять минут я увидела голову, а ещё через несколько секунд и всего ребёнка. Запеленав его и отдав Ровану, я вытерла испарину на лбу и присела на стоящий возле кровати сундук. Тяжело было всем, но главное, что у нас получилось. Увидев насколько нелепо Рован держит ребёнка, я отобрала его и вручила матери. После этого я пожелала ей удачи, распорядилась, чтобы им отдали часть из нашей еды, и мы покинули дом. — Самое страшное, что битва с врагами кажется после увиденного каким-то смехотворством и игрой, — впечатлено сделал свои выводы Рован, когда мы направлялись к карете. — Скажу больше, моё правление страной кажется мне детским лепетом по сравнению с тем, что я только что делала. Мужчина рассмеялся, я тоже. Видимо этот инцидент открыл что-то новое для нас обоих. Через несколько секунд я залезла в карету, и мы тронулись дальше. Через два дня мы вернулись во дворец. Узнав, что всё в порядке и никаких происшествий не произошло, я облегчённо выдохнула. Рован видимо испытал такое же чувство. "Всё-таки любой отъезд из дворца плохо на мне сказывается", — подумалось мне, и я поняла, что не всё так и плохо, когда я говорила, что это клетка. Если бы у меня было больше свободы, то было бы всё по-другому, но и оставить её я не могла, как оказалось. После приезда, жизнь понеслась привычным руслом: просьба — решение, вопрос — ответ, донесения — моя головная боль. Хотя рыбе совестно жаловаться, когда она в воде. Просто иногда мне хотелось передышки, эту передышку мне и устраивал граф Торнтон своими посещениями. Да, после последнего разговора перед моим отъездом он ничем не выдавал, что между нами что-то было, при этом даже не выдавал своих чувств, хотя я знала, что они у него были. Это расстояние я воспринимала с благодарностью. Мне ещё предстояло решить, а точнее, узнать, что именно перевешивает на моей чаше весов. Да и всегда стоит помнить о последствиях. В любом случае мне. Потому что это не только способ нанести удар по мне, а и риск для самого графа. Враги всегда любили слабости королей, да настолько, что причиняли им вред, тем самым, причиняя его и самим монархам. Мою мать отравили тоже из-за этой причины. Чтобы насолить отцу. Да, он нашел после этого убийц и убил их собственными руками, но сердце уже не вернёшь. А было оно настолько резко и болезненно вырвано, что посте этого он превратился в свою тень. Через несколько лет ему полегчало, но прежнего его все равно не было. Он умирал с улыбкой. Говорил, что наконец-то получит облегчение и избавиться от бремени боли. Мне казалось тогда, что я понимаю его, но сейчас понимаю, что ошибалась. Потому что ту рану, которую я получила после потери лорда Бристона можно было описать вырванным куском моей души, но отец любил мать, и ему вырвали всю душу целиком, а я же просто смогла сблизиться с тем человеком больше, чем с кем-либо и найти гармонию между нами. Привязанность, уважение, глубокая симпатия — можно назвать это так, но любви не было. Он просто был дорогим и приятным мне человеком. Вот именно так это наверное и было. Потому что, если бы это было иначе, я бы не смогла позволить себе близость с графом. В данный момент я чувствовала себя предательницей, но как я могу быть предательницей, когда не клялась ни в чём?! Но что не говори, а лорд будет для меня одним из тех, кто запоминается навсегда. Отдалившись от прошлого, я перевела взгляд на графа Торнтона. Мужчина пытался прочитать мои мысли, но моё лицо было без них, только с привычной застывшей грустью. — Мне показалось или Вас что-то беспокоит? — проговорил он, когда увидел, что я обратила на него свой взор и вышла из своих размышлений.