– Я видел твою мать, – сообщил я. Лицо ее вмиг стало сердитым. – И я видела. Она знать меня не хочет. – Знаю, она рассказывала. И ей очень жаль. У нее сердце разрывается. – Правда? А у меня сердце не разрывается? Ты не представляешь, как это, когда от тебя отказывается собственная мать. – Вообще-то, представляю. Она умолкла. Потом, чуть смягчившись, сказала: – По крайней мере, мой отец-надзиратель не избавляется от меня, как от ненужной вещи. – Она была всего лишь испуганным подростком, Рейчел. Никогда не поверю, что тебе ни разу в жизни не приходилось делать что-то вопреки своей воле. Рейчел глубоко вздохнула и медленно выдохнула. – Чего ты хочешь, Джейкоб? – Ты знаешь, чего я хочу. – И что же это? – Ты ушла, не попрощавшись. – Я попрощалась в записке. – Вот тут-то я и запутался, потому что все, о чем я пишу, люди, как правило, искажают и манипулируют моими словами, но если я говорю кому-то, что люблю его больше, чем кого бы то ни было, и думаю, что мой жених… – Я обручена, Джейкоб. – …думаю, что мой жених не любит меня… – Я была пьяна. – Иногда для честности как раз не хватает чуточку алкоголя. – Я помолвлена. – Помолвлена или нет, но я знаю правду. И ты знаешь. Ты не хочешь быть с ним. Ты хочешь быть со мной. А я хочу быть с тобой. Она заплакала. – Разве я неправ? Слезы душили ее. Взяв себя в руки, она выдавила: – Не важно, чего я хочу. Я открыл рот от изумления. – А что тогда важно? – Делать то, что правильно. – Выходить замуж за нелюбимого человека – это правильно? Она промолчала. – Да брось ты, – нежно произнес я. – Я же тебя люблю. Я буду относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь. И снова в ответ тишина. Наконец я не выдержал. – Ладно. Ответь тогда мне на последний вопрос, и я оставлю тебя в покое. Если бы тогда, три года назад, ты не сказала ему «да», сказала бы ты это «да» сегодня? Она молча продолжала смотреть на меня. Затянувшуюся паузу прервал я сам. – Вот и ответ. – Я ничего не отвечала. – Если ты задумываешься о том, хочешь ли выйти замуж за человека, с которым обручена вот уже три года, то ответ очевиден. Глаза у нее снова наполнились слезами. – Я взяла на себя обязательство. – Нет, ты всего лишь пообещала взять на себя обязательство. – Это одно и то же. – Нет, не одно и то же. Если бы вы были женаты, я бы здесь не стоял, и ты это знаешь. Ты знаешь, что я бы уважал твой выбор. Рейчел начала всхлипывать. – Рейчел… И вдруг она закричала: – Да! – Что да? – оторопел я. – Да. Я бы и сейчас сказала ему «да». Казалось, эти слова удивили ее не меньше, чем меня. У меня перехватило дыхание. С таким же успехом она могла бы ударить меня в живот бейсбольной битой. Через мгновение я медленно выдохнул. – Хорошо, – тихо сказал я. – Хорошо. Боль от ее отказа пронзила все мое тело. Будто я снова стал тем беззащитным ребенком, который стоит на обочине с чемоданом в руках. Меня замутило. Рейчел вся затряслась. – Джейкоб… Я не мог смотреть на нее. Не мог говорить. – Джейкоб. Через силу поднял на нее глаза. – Прости. Мне пора. Я развернулся и неспешно пошел к машине. Рейчел продолжала стоять в дверях, вытирая слезы и провожая меня взглядом. Несмотря на поздний час, я поехал прямо в Солт-Лейк. И до дома матери добрался только к трем часам ночи. Глава тридцатая 24 декабря 1986 г. Дорогой Дневник! У меня день рождения. Сегодня мне восемнадцать. Об этом никто не знает. А тем, кто знает, – родителям и Питеру – наплевать. Я призналась только маленькому Джейкобу. Только Джейкобу. Он улыбнулся. Сегодня канун Рождества. Вечером я читала о Марии. В этом году история воспринимается по-другому, потому что у меня тоже будет ребенок. И рожать я буду тоже среди чужих мне людей. И они тоже заберут у меня малышку. Нет, я не сравниваю себя с ней – на мне слишком много грехов. Я сравниваю наше с ней горе. Мне так больно. А этот дом, где я живу, мой милый Джейкоб – что станет с ним? Миссис Черчер нездорова. Она совсем перестала выходить из спальни, только по ночам. Она так исхудала. Даже не представляю, кто же теперь будет заботиться о Джейкобе. Я молюсь, чтобы его отец понял, что нужно его сыну, потому что матери у Джейкоба больше нет. Может, нельзя мне ее судить. Но я тоже теряю своего ребенка – правда, моя малышка останется жива, и кто-то другой будет смотреть, как она растет. Ноэль