– Мой пирог оказался уликой? Хорошо хоть не орудием преступления! Мэл и Бенуа промолчали. – Нет, вы серьезно? Мой чернично-ежевичный пирог фигурирует в полицейском расследовании? Поверить не могу! – С чего вы взяли, что речь идет о чернично-ежевичном пироге? – сухо спросила Мэл, мысленно представив себе густую пурпурную лужу на бетонном крыльце перед дверью «Стеклянного дома». – Это единственный вид пирогов с ягодами, который мы сейчас печем. Да и то по предзаказу. – А не заказывала ли такой пирог беременная женщина? – спросила Мэл. – Вчера где-то во второй половине дня? – Вы имеете в виду Дейзи? Что с ней? Она не… с ней что-то случилось? Его беспокойство выглядело вполне искренним, но Мэл все равно нахмурилась. – Вы, похоже, совершенно уверены, что речь идет о Дейзи, – сказала она. – Вчера был последний день октября, Хеллоуин, и мы без передышки пекли торты, пироги и прочее с тыквой, – объяснил Бинти. – Дейзи позвонила заранее, чтобы заказать наш фирменный пирог с чернично-ежевичной начинкой. И дело не только в Хеллоуине – такие пироги всегда заказывают заранее, потому что мы печем их с настоящими лесными ягодами – никакой заморозки, – а у поставщиков они не всегда бывают. Так что… – Значит, вы знаете Дейзи? – спросил Бенуа. – Дейзи Риттенберг? Конечно, знаю. Она заходит минимум раз в неделю, чтобы пообедать или выпить чаю с десертом. Чаще всего с Дейзи приходит ее подруга Ванесса – она тоже в положении. Несколько раз с ними были и другие женщины, которые занимаются йогой для беременных. Если погода хорошая, занятия проходят на лужайке в парке через дорогу, а если идет дождь, они занимаются в зале в квартале отсюда. Вчера Дейзи пришла за заказом уже ближе к вечеру. Это было в половине шестого или около того… – Бинти ненадолго задумался, потом спросил: – Так что случилось? С Дейзи все в порядке? – Не могу вам сказать. В данный момент мы пытаемся установить ее местонахождение. – Она замужем за Джоном Риттенбергом. – Вы произнесли это имя так, словно мы должны его знать, – сказала Мэл. – Простите, я все время забываю, что не все обожают зимние виды спорта. Джон Риттенберг – олимпийский чемпион по скоростному спуску и слалому. В 2002 году на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити он принес Канаде две золотые медали. Болельщики прозвали его Берг-Бомба. Он вырос неподалеку отсюда – в поселке на склоне гор Норт-Шор. В тех краях его считают – или считали – местной легендой. Джон ходил в ту же школу, что и я. Мы, младшеклассники, все мечтали стать такими, как он. Джон притягивал девчонок как магнит и устраивал просто улетные вечеринки у себя дома или на базе горнолыжной команды в Уистлере. Пару раз ситуация вышла из-под контроля, и пришлось вмешаться полиции, чтобы немного утихомирить тусовщиков. А потом Джон женился на Дейзи Уэнтворт – она из тех самых Уэнтвортов, которые владеют горнолыжными курортами и полями для гольфа по всему миру. Это ее отец, Лабден Уэнтворт, основал компанию «Терра Уэст». Дейзи говорила мне, что Джон теперь работает в штаб-квартире «Терры» в центре города. До этого они жили в Колорадо, Джон управлял там курортом «Сильвер Аспенз», но когда Дейзи забеременела, ей захотелось быть поближе к родителям, и они переехали в Ванкувер… – Он снова немного помолчал. – Пожалуйста, скажите, что с ней. Мэл покачала головой. – Мы сами пока не уверены. Возможно, все в порядке. На данном этапе расследования нельзя ничего сказать точно – мы пока только собираем информацию. Спасибо, мистер Бинти, вы нам очень помогли. Кстати, вы, случайно, не знаете фамилию этой Ванессы – беременной подруги Дейзи? – Знаю. – Бинти кивнул. – Ее фамилия Норт. Ванесса Норт. Дневник Ветер обрывает листья с деревьев и свистит в ветвях. Я сворачиваю на подъездную дорожку дома Риттенбергов. Я выгружаю из машины пылесос и все остальное, вхожу в дом и почти бегом поднимаюсь на второй этаж. Тяжело дыша, я захожу в главную ванную комнату. Все еще думая о Чарли Уотерс, я открываю корзину для грязного белья. Каждая такая корзина имеет особенный запах – запах человеческого тела, к которому примешиваются ароматы шампуня, лосьона, дезодоранта, духов. Сейчас мне в ноздри бьет запах Дейзи и Джона. В голове у меня что-то неблагозвучно стучит, пока я торопливо обшариваю карманы одежды в поисках предметов, которые не должны попасть в стиральную машину. В ушах у меня раздается хриплый хохот, и на мгновение я замираю. Воспоминания… Запах разбудил воспоминания, и я снова слышу заглушающие хохот обрывки музыки. Эти звуки поднимаются откуда-то из глубины, из самого темного уголка моей памяти, где они были заперты словно в банковском хранилище с толстой дверью. Старые, когда-то популярные мелодии. Громкие голоса, которые кажутся такими знакомыми… Снова хохот, глумливый, издевательский, поощрительный. Мои руки начинают трястись, и я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, потом лезу в карман фартука и достаю пластинку жевательной резинки с корицей. Довольно острая штука, почище перца. Я отправляю жвачку в рот. Резкий вкус обжигает мне нёбо и язык, прочищает мозги. Теперь я могу сосредоточиться. Я жую, жую, жую, а мои руки собирают белье в охапку. Я несу его вниз, где стоит стиральная машина. Загрузив белье в барабан, я включаю машину и иду в кухню. На завтрак у Риттенбергов опять были яйца. В воздухе висит жирный запах пережаренного бекона, от которого меня начинает подташнивать: вот уже десять лет я строго придерживаюсь веганской диеты. Споласкиваю тарелки и ставлю их в посудомоечную машину. Я стараюсь не смотреть в ту сторону, где в гостиной висят на стене огромные фотопортреты Берга-Бомбы, но все равно чувствую, что они здесь. Они притягивают меня как магнит. Можно подумать, сам Джон, золотой бог скоростного спуска, стоит там во плоти и дразнит меня. Посмотри на меня, Кит! Посмотри скорее! Разве в твоем школьном шкафчике не висела моя фотография, маленькая толстая Катарина Говнович? Вот же я, смотри на меня, смотри!.. Чувствуя, как покалывает кожу от прилива крови, я хватаю большой нож для мяса и начинаю яростно мыть его под струей воды. Мои глаза прикованы к лезвию – острому, сверкающему лезвию. Я представляю, как рука Дейзи или Джона сжимает эту рукоятку, когда он или она что-то режут или разделывают. Когда они… Нет, к черту! Я больше не могу сдерживаться. Я поднимаю голову и смотрю на фотографии рядом с камином. Пальцы сами собой стискивают рукоять ножа. Я представляю, как я кромсаю, полосую, режу проклятые фото. Ах ты!.. Черт, я порезалась. Этого только не хватало. Я спешу в ванную, нахожу коробочку с пластырями и заклеиваю палец. Несколько капель крови падают в раковину, и я смываю их водой, которая на несколько секунд становится розовой. Я смотрю, как она утекает в слив, и мои мысли становятся все мрачнее. Я попалась. Надо было позвонить Холли и отказаться от этой работы. Со всех ног бежать из «Розового коттеджа». Но я не смогла побороть искушения, я открыла крышку ящика Пандоры, и теперь одному только богу известно, что меня ждет. Бежать поздно. Я лечу в пропасть, и спасти меня некому. Немного успокоившись, я начинаю вытирать пыль, пылесосить, приводить комнаты в порядок. У входной двери валяются ботинки Джона, и я открываю стенной шкаф в прихожей, чтобы их убрать. В шкафу на вешалках аккуратно висят куртки и шарфы, стоит корзина с теплыми зимними перчатками. На специальных крючках на дверце я вижу запасные автомобильные ключи. Судя по брелокам, Риттенберги ездят на «ауди» и «БМВ». Это я запоминаю. Я собираю все сведения, которые могут мне пригодиться. Собираю и запоминаю. Когда я поднимаюсь наверх, чтобы пропылесосить кабинет Джона, то неожиданно для себя натыкаюсь на золотую жилу. Подумать только, мне даже стараться не пришлось! Я чистила ковер, торопливо водя щеткой пылесоса по жемчужно-серому ворсу, и случайно задела бедром рабочий стол. От толчка неожиданно включился монитор стоявшего на нем компьютера. На несколько секунд я невольно замерла, чувствуя, как бешено стучит в висках кровь. На экране компьютера я увидела «вертушку смерти». Похоже, Джон хотел выключить компьютер или перевести его в спящий режим, но система по какой-то причине зависла – то ли в очереди печати застряло какое-то задание, то ли к компу попыталось подсоединиться блютуз-устройство, то ли оказался поврежден какой-то системный файл. Собственно говоря, причина не имела большого значения – для меня. Мне важно было другое… Мое сердце бешено стучит. Я медленно сажусь за рабочий стол Джона. На экране я вижу его рабочий календарь на месяц – все его расписанные по дням встречи, переговоры, другие дела. Чувствуя, как нарастает во мне охотничий азарт, я пробегаю взглядом по его заметкам. На ближайшие дни у Джона запланировано несколько деловых встреч, партия в гольф, визит к зубному и поездка в автосервис для текущего обслуживания «ауди». Вся его жизнь на ближайший месяц расписана по часам. Для меня это все равно что полная сокровищ пещера Аладдина. Я беру в руки мышку и открываю «Поиск файлов». Раздается звонок, и я подпрыгиваю от страха, но потом до меня доходит, что это сигналит стиральная машина. Я смотрю на часы. Мне нужно спешить вниз, чтобы переложить выстиранное белье в сушилку. Черт! Времени остается всего ничего, а мне нужно не только как следует пошарить в компьютере Джона, но и закончить уборку до того, как вернется Дейзи Риттенберг. И все же, прежде чем перевести компьютер в спящий режим, я вывожу на экран список недавно измененных папок и документов и почти сразу натыкаюсь на то, что мне нужно. Это же надо быть таким глупышом! В папке «Личное» я обнаруживаю документ в формате «Эксель», который называется… Да, дорогой Дневник, именно так. Он называется «ПРЛИ». Хочешь верь, хочешь нет, но многие люди держат в своем компьютере файлы именно с таким названием. Они совершенно искренне полагают, что в их уютных и безопасных домах и квартирах их личным данным ничто угрожает. Эти наивные люди абсолютно уверены, что никто не сунет нос в их сокровенные тайны, пока эти тайны хранятся в их персональных компьютерах. Как бы не так. Я открываю файл. В электронной таблице в алфавитном порядке собраны ключи ко всей цифровой жизни Джона. Здесь есть и пароли к его аккаунтам на «Дропбокс» и «Нетфликс», и к «Эппл-Ай-Ди», и даже пароль к этому самому компьютеру. Мне срочно нужна флешка. Полцарства за самую обыкновенную дешевую флешку, на которую я могла бы скопировать файл с паролями! Но флешки под рукой нет. Я смотрю на принтер. Может быть, распечатать список? Мало времени, к тому же у меня появляется идея получше. Я открываю браузер «Сафари», захожу в свою электронную почту и отправляю на нее копию файла с компьютера Джона, а потом тщательно вычищаю последние строки в истории поиска. Ну вот, готово! Во рту у меня сухо, горло першит, кожу покалывают тысячи невидимых иголок, но мне плевать. Драгоценный ключ к пещере Аладдина у меня. «Сезам, откройся!» Теперь я смогу получить доступ к рабочему столу и содержимому жесткого диска в любое время. Я смогу узнать, где именно Джон Риттенберг будет в любой из грядущих дней, если только он не поленится внести соответствующие записи в свой рабочий календарь. Я смогу даже посылать с его номера текстовые сообщения и совершать телефонные звонки. Я перевожу комп в спящий режим. Обливаясь потом, я заканчиваю пылесосить ковер, вытаскиваю «Дайсон» в коридор, оправляю фартук и в последний раз окидываю кабинет внимательным взглядом. Кажется, все в порядке: комната выглядит точно так же, как и до моего прихода, разве что теперь она значительно чище. Я закрываю дверь и спускаюсь вниз. Джон 18 октября 2019 г. Пятница За тринадцать дней до убийства Сидя за своим столом в офисе «Терры Уэст», Джон все крутил и крутил в пальцах оставленную Генри визитку. Во рту у него было сухо, голова трещала с похмелья, но даже если бы он чувствовал себя нормально, вряд ли ему удалось бы сосредоточиться на текущей работе. Единственное, о чем он был способен думать сейчас, это об Ахмеде Вахиде, чей кабинет со стеклянной стеной находился почти напротив его собственного. Оторвавшись от созерцания визитки, Джон поднял голову и поглядел на Ахмеда. Пока он смотрел, в кабинет Вахида вошла Анна Симм – секретарша из главной приемной корпорации. В руках она держала небольшой поднос, на котором исходила паром кружка с горячим кофе. Вот она подошла к столу Вахида, и тот поднял голову. Красное платье Анны так плотно облегало ее соблазнительные формы, что казалось нарисованным прямо на теле. Ставя кружку перед Вахидом, секретарша игривым жестом убрала с лица прядь волос. Вахид что-то сказал, и Анна рассмеялась, запрокинув голову. Смеялась она так, словно услышала что-то по-настоящему смешное – смешнее чего она в жизни не слыхивала. Джон еще никогда не видел, чтобы секретарша смеялась так весело и искренне. Жаркая ненависть растеклась по его жилам. Пальцы быстрее завертели визитную карточку. Джон терпеть не мог проигрывать. Если пост административного директора нового курорта в итоге достанется не ему, а этому чернозадому, размышлял он, это будет означать, что и возня с возвращением домой, и эпопея с ребенком – все впустую. Нет, проиграть – не вариант! Он будет бороться до конца. До победного конца. Джон снова посмотрел на Вахида. На вид тому было тридцать с небольшим, может, даже меньше. В любом случае этот субъект был слишком молод, чтобы эффективно управлять новеньким всесезонным горнолыжным курортом мирового класса. У него нет и не может быть ни соответствующего опыта, ни достаточных знаний. Хотя тут дело вовсе и не в опыте или квалификации: фирме понадобился красивый фасад. Политкорректный фасад. Да одного только взгляда на этого Вахида достаточно, чтобы понять: парень не в состоянии поддерживать в порядке не то что курорт – собственную прическу! Посмотреть только на эти блестящие, черные, волнистые патлы, свисающие чуть не до плеч! Мода?.. Нет, обыкновенная неряшливость! И непрофессионализм. У парня такой вид, будто он только что выбрался из постели после жаркого секса. А борода? Возможно, она делает его неотразимым в глазах девиц вроде Анны, но что скажут клиенты, когда приедут на курорт и увидят это, с позволения сказать, украшение? Кроме того, Вахид носил очки в круглой оправе, которые придавали ему псевдоинтеллектуальный вид, но Джону казалось, что они делают его похожим на сову. Позер чертов, подумал он с досадой. И что только находят в нем все офисные секретарши, которые так и вьются вокруг парня? Джон снова подумал о Мии Райтер – знойной банкирше, которая выскользнула вчера у него из рук, на которых один из пальцев стискивало обручальное кольцо. Интересно, как бы все повернулось, если бы вчера он пошел за ней, а не стоял столбом, глядя ей вслед. Джон стиснул зубы. Кровь в его жилах вскипела, дыхание сделалось глубоким и частым. Он снова посмотрел на карточку, которую держал в руке, в сотый раз перечитал напечатанный на ней текст: «Частные расследования Престона». Так.