Часть 3 из 4 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мои родители, чистопородные собаки, встретились на конкурсе собачей красоты. Моя мать, Эстрелла бретонская попалась на глаза моему отцу, Бобу Дилану бретонскому. Помню, как отец рассказывал, что мама была, по всеобщему мнению, красивейшей собакодевочкой во всем мире (хотя весь мир был сжат до размеров Иль-де-Франс).
У нее был мягкий взгляд, шелковистая рыжая шерсть, похожая на волосы Изабель Юппер (или Джулии Робертс, как говорят), и лукавая улыбка. Мой папа был типичный бретонский бассет, похожий на среднего француза в собачьей версии. Он любил сухой корм из супермаркета и смеялся, когда показывали 101 Далматинца. Мама была более утонченной особой, она принадлежала к собачьей аристократии. Она рассказывала, что ее прабабушка состояла в свите любимой собаки английского короля Георга VI.
Я мало знал моих родителей, но есть несколько драгоценных воспоминаний, которые помогают мне в жизни. Прежде чем попрощаться со мной, мамочка сказала мне: «Что бы ни случилось в жизни, никогда не забывай, откуда ты. Ты рыжий бретонский бассет, сынок, и этого у тебя никто никогда не отнимет». Потом папа добавил со своей особой элегантностью: «И там, где писаешь ты, никто другой не должен писать после тебя».
Мне было три месяца, когда мы расстались.
12 октября
Этим утром мне дали отличную косточку. Я машу хвостом. Жизнь проста и прекрасна, как эта кость, которую я грызу.
16 октября
Барабанная дробь… тадададам… слушайте же…
Я БЫЛ УСЫНОВЛЕН.
Вот я и сказал все.
Я не понял этого в первый момент, то есть я хочу сказать, действительность не сразу становится очевидной, даже если она находится перед самым носом.
В возрасте трех месяцев моя жизнь изменилась. Однажды в ноябре я увидел на пастбище, где мы жили, одну человеческую семейную пару. Вначале мне стало страшно, ведь кроме владельцев хозяйства я не видел других людей. Надо сказать, что человек – это чертовски страшно. Он ходит на двух ногах, он носит одежду, у него шерсть растет только на голове (иногда и в других местах), он поливает себя парфюмом и говорит, когда можно ничего не говорить. Папочка мне сказал: «Думаю, что пришел твой день». Какой день? Что со мной будет? Кем я стану?
Мужчина и женщина приблизились, у них был довольно милый вид, они посмотрели на меня и моих братьев, поговорили между собой и указали на меня пальцем (пальцы – это что-то смешное, как подумать, похожи на сосиски, 5 шевелящихся сосисочек на каждой руке. Я бы съел такие). Они подняли меня на руки, сказали, что я очень милый (это я знал и раньше), спросили, не в резерве ли я (смотря для чего), поставили обратно на землю и сказали много всяких слов, не совсем мне понятных: «Он самый лучший? Он классный? Нам такого надо, да?»
(Примечание автора: хочу уточнить, что мы, собаки, говорим на том же языке, что и люди той страны, где мы живем. Так что я говорю по-собачьи и по-французски, а мой кузен, родившийся в Китае, говорит по-собачьи и по-китайски. Двойная культура.)
Папа и мама (собаки) были очень нежны со мной. Когда человеческая пара вернулась, женщина взяла меня на руки и сказала мне: «Добро пожаловать в нашу семью, Халк, мы будем тебя баловать». Халк?!!! Баловать?!!! Хмммм…
Мне было так страшно, что я написал на даму. Она засмеялась, и я понял, что нас ждет много хорошего в будущем.
17 октября
Гав. Рассказ про мою первую встречу с приемными родителями меня очень расстроил, ведь я очень сентиментальный.
Я даже всплакнул. Слезинка сверкнула на моей бархатной щеке. Какое странное ощущение.
18 октября
Ну ладно, продолжу. Когда мои приемные родители меня выбрали, мы приехали к ним домой, в Париж. Я никогда до этого не ездил на машине, и первое путешествие обернулось катастрофой. Для меня все то, что двигается на четырех лапах, является животным, а здесь, против всякого ожидания, у животного было четыре колеса! Как только мы уселись в машину, я запаниковал, я начал плакать и меня начало тошнить. Моя новая мама, Анна, подбадривала меня, а мой новый папа, Хьюго, начал ворчать: «Чертов щенок. Дурацкое начало. Еще одна замечательная идея женушки. Он превратит в хлам нашу квартиру. Я тебя предупреждаю, что гулять с ним не буду. Ты хотела его, ты его получила. Ты им и занимайся».
Внезапно я начал весь чесаться. Анна заявила, что у меня стресс. Я не был знаком с этим человеческим чувством, столь частым у парижан. С той поры он стал часто повторяться у меня.
Она сказала своим нежным голосом: «Не волнуйся Халк, все будет хорошо, я твоя новая мама. Я буду всем заниматься».
К сожалению, мне надо прервать рассказ, мне очень хочется спать.
19 октября
Сожалею, но иногда желание спать сродни желанию писать, оно накрывает целиком. Так же как написание дневника требует концентрации. И я никак не могу к этому привыкнуть.
А теперь я продолжу мой рассказ.
Вернувшись с пастбища в Париж, Хьюго припарковал машину, все еще ворча. Он болтал о свободных местах, штрафе за парковку, о районах, о временных метках. Я ничего не понял. Я уже спал.
Потом мы подошли к огромному дому, и я написал у двери: это было рефлекторно. Я пометил территорию. Заповедь моего отца: «И там, где писаешь ты, никто другой не должен писать после тебя».
Я теперь тебя оставлю, читатель, мне снова надо вздремнуть.
Гав.
20 октября
Сон – это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО лучшее изобретение собак (да, ведь это очевидно, что именно собака изобрела идею, человек был слишком занят для этого, кошки слишком зациклены на себе, красные рыбки плавают по кругу, а лошади, я это уже говорил, никак не могут найти позицию для сна).
Итак, продолжим… на каком этапе своей биографии я остановился? (и возможно из моей собачьей жизни получится прекрасный сценарий для Голливуда). Ах да, вспомнил, я стоял перед огромным зданием в Париже, я пописал, я пометил территорию и свое место на карте мира (я поклонник Уэльбека и его романа «Карта и територия»).
Итак, сначала я подумал, что моим приемным родителям принадлежит все здание, я не мог вообразить, что можно жить рядом с незнакомцами сверху, снизу и рядом. Еще одна человеческая загадка, или коммунистическая.
Я…я…я…
21 октября
Простите, я опять заснул в процессе написания дневника.
Не надо думать, что у меня сонная болезнь, нарколепсия (ух тыыы, какие мудреные слова я знаю): я всего лишь собака. Я устаю от ничегонеделания.
Я понимаю, что этот рассказ немного спутанный.
Итак… мы поехали на лифте, такой маленькой комнатке с кнопками, которая поднимается и опускается вместе с тобой. Лифт – это очень, очень смешно.
И НАКОНЕЦ я прибыл в свой новый дом.
22 октября