Сутоцкий промолчал, а Шарафутдинов прищурился, перестал скалиться и внимательно посмотрел на трещину в притолоке. - Это-то понятно... Некому было передать, вот и засунули туда, где умный может увидеть. - Какой умный? Что, умный, как ишак, на четвереньках поползет, да? Сутоцкий переглянулся с Шарафутдиновым, но промолчал. Закридзе шипел, задавая все новые отрывистые вопросы. - Помолчи! — разозлился Гафур.— Дай подумать. Они молчали. Закридзе возмущенно сопел. Наконец, он не выдержал: - Откуда ему знать Матюхина и Зюзина? Почему Матухин? - У немцев нет буквы «ю»,— устало ответил Шарафутдинов. - Откуда знал его? Скажи. - Не знаю. - Не знаешь? Да? Не знаешь?! - Чего ты взъелся? — вдруг рассердился Сутоцкий.— Не лейтенант немцу писал, а немец лейтенанту. - Ну и что? Все равно! - Ты как увидел записку? - Как увидел? Лежал, думал и увидел. - Все! Значит, умный человек писал ту записку и прятал. Потому что, если бы тот, кто в землянку зашел в рост, он ту записку не увидел бы, а кто в нее вползал, тот мог наткнуться. — Сутоцкий подумал, осмотрелся и добавил: — Особенно если бы стал выглядывать из землянки — она как раз на линии глаз. А кто будет ползти или выглядывать? Ясно — разведчики. Закридзе еще раз осмотрел притолоку, буркнул: - На деревню дедушке кто пишет? А если не было связи у человека? Задание выполнил, а передать сведения некому. Все же хоть что-то, а придумал. И еще... Заметили, что записка написана под копирку? - Ну и что? А то, что кто-то из наших друзей оставил ее, эту записку, здесь. А другие пытался... или пытается передать иным способом. Понял? - Нет! Не говори так! Провокация это! Потому что бунтующий, ослепленный Закридзе явно лез на рожон, потому что он подозревал в самом страшном близких людей, Сутоцкий зло одернул его: - Заткнись! Думать нужно. - Предупреждать нужно! Шарафутдинов втиснулся между ними, выпростал автомат, приказал: - Тихо! Старший — я. Я и решу. — Он помолчал, ожидая, пока улягутся страсти, распорядился:— Ложись отдыхай! Сутоцкий постепенно успокаивался и мучительно гадал, как могли немцы узнать фамилии его командиров. Зюзина — понятно. Ну попал в плен, ну выжали из него... А Матюхин? Два раза ходил он с Андреем в тыл врага, два раза они оба проверялись на крепость, и на любом суде он скажет: Матюхин ни разу не отлучался от него, ни разу не встречался с немцами. Но память подсказала: встречался! Сутоцкий сразу вспотел, расстегнул ворот гимнастерки под стеганкой и масккостюмом, вытер пот с шеи и со лба и устало произнес: - Я вспомнил, откуда немцы знают эти фамилии,— Шарафутдинов молча обернулся к нему. Закридзе иронически усмехнулся. — В первом поиске мы с лейтенантом взяли связиста. Когда я хотел его кончить, Андрей — он тогда рядовым был — не разрешил. - А ты кем был? - Я? Сержантом. - Ты — сержант, он — рядовой. Он не разрешает, ты слушаешь! — затряс головой Закридзе, разводя руками.— Очень хорошо. - Так получилось... Андрей немецкий знает, я — нет. И вообще. Он оказался... крепче. - Прекратить болтовню! — разозлился Шарафутдинов. — Время есть, рассказывайте, старшина! И Сутоцкий рассказал, как они пробирались в тыл врага, как верили, что кто-нибудь из их группы все-таки остался в живых, как оглушили немца, как Андрей взял с него расписку работать на Красную Армию против захватчиков родины Курта — он даже фамилию его вспомнил: Штильмайер. Взял расписку и приказал ссылаться на Зюзина или Матюхина. Вот... Вот этот Курт и написал... - Какой умный Курт! Связист, а всю оборону знает! — взорвался Закридзе. Сутоцкий помолчал, потом сознался: - Верно, странно, тем более что Курт — крестьянин, а схема... толковая. - Вот! — Закридзе ткнул его пальцем в грудь. - Я думаю, что Штильмайер... - А я думаю,— перебил Сутоцкого Шарафутдинов,— если была расписка, то настоящий немец... - Курт — австриец...— буркнул Сутоцкий: на него действовал яростно горящий взгляд Закридзе, и он начинал верить, что дело с запиской, пожалуй, не совсем чисто. Закридзе только усмехнулся, многозначительно и с презрением. Шарафутдинов молча изучал записку. - Что будем делать? — спросил Сутоцкий. Ему не ответили. Холодало. Потянуло псиной. Шарафутдинов посмотрел на часы, словно засекая поворот событий, и сказал: - Ерунда все. - Что ерунда? — осведомился Сутоцкий. - То, что Закридзе болтал, а ты поверил. - Я... не поверил. - Почему — ерунда?— спросил Закридзе. Потому что в схеме есть то, чего у нас на карте не было. Значит, схема правильная. А если правильная, выходит, человек, ее писавший, рисковал головой. Понятно? - Не понимаю... — возмутился, но уже не так яростно Закридзе. - А ты думай! Что ты знаешь о разведке? — Шарафутдинов говорил спокойно, с чувством превосходства.— «Провокация»! — передразнил он. — Я с Матюхиным лазил и видел, какой он. Закридзе уже набрал воздуха для очередного взрыва, но смолчал. - Вот на что смотреть надо. — Шарафутдинов потряс схемой.— Видишь, вот тут у них командный пункт и ход сообщения к нему — крытый... Вот почему никто из наших наблюдателей его не обнаружил. И еще, я думаю, потому, что этот командный пункт как бы запасной, он почти не используется. - За всех решаешь? — съязвил Закридзе. - Схемы нужно уметь читать. Учись! Сколько траншей на взлобке, Закридзе? - Ну... две. - А здесь, видишь, три. Третья — крытая. Вот мы ее и не видели. Схема — верная. И австриец тот — верный. Сутоцкий с недоумением смотрел на Шарафутдинова, слушал его властный голос и удивлялся: когда и как он стал таким? Как он просмотрел рождение настоящего разведчика и командира? И властность, и умение взять инициативу в свои руки, и, главное, ум. - Как у тебя все правильно! - А почему обязательно должно быть неправильно? Вот тебе про сортир говорили. Что говорили? - Что ты пристал? - Сортир перенесли прибывшие части. Почему? А потому, что стоял он за командным пунктом, а ветер все время был западный. Надувало. Те, что строили оборону, думали: хорошо, офицерам недалеко бегать. А эти чувствуют себя временными, подменными. Им лишь бы сейчас удобно. Понял? Вот они и построили новый, поближе, на линии КП. Значит, командный пункт действует. Это главное, что нам нужно понять. И еще. Видишь, здесь и здесь — пулеметы и дзот. Зачем? А затем, чтобы прикрыть КП огнем. И заметь, на наших схемах они тоже не показаны. Почему? А потому, что у них своя задача — прикрыть КП. Вот они и молчат. А раз молчат — не засечешь. Ход к ним тоже крытый. Вот и запомните... - Послушай, сержант... —начал было Закридзе, но Шарафутдинов оборвал его: - Прекратите болтать, рядовой Закридзе! Я отдал приказ, а его не обсуждают! Запоминайте схему. А потом, Закридзе, засунете записку на старое место. - Почему? Зачем? — вскинулся Закридзе.