Часть 4 из 18 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Нет, товарищ подполковник. Он... мы то есть... решили, что дело новое, ответственное, потому руководство поиском возьмет на себя капитан Маракуша. Он, кстати, уже давненько сам лично не занимался поисками... Вот и...
- Документация имеется? Легенды?
Майор Зайцев уж если брался за дело, то брался всерьез. Нужные документы отрабатывались тщательно, с подлинным штабным шиком — на отличной бумаге, четко, грамотно и обязательно красиво.
- Хорошо. Сегодня ночью просмотрю, подумаю. Потом согласую с начальством и, если все ляжет как надо, утром приеду — проверим на местности, — решил Лебедев.
Но думать подполковнику Лебедеву пришлось долго. Как он ни прикидывал по карте варианты дневного поиска, получалось, что они ненадежны. Слишком много случайностей могло повлиять на исход. Случайности появлялись в его рассуждениях потому, что оборона врага так и осталась не вскрытой. Единственная надежда — авиационные разведчики. Лебедев решил навестить их.
Воздушные разведчики с затаенной гордостью разложили перед подполковником довольно четкие фотографии. К стыду своему, Лебедев не слишком уверенно разбирался в смутных тенях и штрихах, из которых складывалась оборона противника. Воздушные разведчики знали, что общевойсковые командиры еще не привыкли работать с фотодокументами, потому несколько снисходительно растолковывали, «поднимали» значение пятнышек и теней; дешифровальщик оказался опытным, как бы наделенным внутренним, поэтическим видением, и оборона врага раскрывалась глубоко и полно.
Увлеченный тонкой, образной работой дешифровальщика, Лебедев быстро схватывал не только основные детали обороны противника — мысленно он связывал их с привычными значками и цветными линиями на обыкновенной топографической карте, — но и крохотные детальки, паутинки тропок, ведущих к жилым землянкам, конусы от выстрелов перед тщательно замаскированными и потому невидимыми на снимках артиллерийскими батареями, расплывчатые тени от дзотов и многое другое, что может увидеть только опытный, специально натренированный глаз.
И как истый штабной офицер-разведчик, Лебедев, сам того не замечая, шел гораздо дальше, потому что в его мозгу уже сложилась и жила подлинная картина передовой. Она постоянно накладывалась на снимки, и Лебедев поначалу не слишком уверенно, а потом все убежденнее отмечал:
- Здесь тоже должен быть дот.
И дешифровальщик, красивый парень, с острыми усталыми глазами, поглядывая на своих начальников, пожимал плечами и снисходительно отвечал:
- Возможно, но мы не обнаружили.
- Посмотрите как следует. Я в этой чертовщине еще не разбираюсь, но дот должен быть.
И он находился. Артистически замаскированный, намертво слившийся с местностью. Увлекаясь, Лебедев внутренним зрением видел то, что не могли увидеть авиационные офицеры. Они все чаще и чаще переглядывались, через лупы всматривались в фотоснимки: объекты, которые требовал от них Лебедев, не находились.
- Пустой номер, — махнул рукой майор-летчик.
- Должны быть, — убежденно говорил Лебедев.— Должны!
Он верил, что именно здесь, на этом вот склоне, должен располагаться наблюдательный пункт противника, а в устье лощины — дзот, или, как говорил подполковник, «узелок» сопротивления: лощина должна быть перекрыта огнем. Лебедев говорил убежденно, и эта убежденность смущала авиаторов. И напрасно.
Подполковник Лебедев знал то, чего не знали воздушные разведчики: принцип организации наземной обороны противника, его привычки и даже наиболее характерные ошибки. Лебедев знал врага в деталях и тонкостях и, мысля за него, ясно представлял, как и что возведет противник.
В какое-то мгновение Лебедев почувствовал, что ему не верят, смотрят на него как на обыкновенного выскочку, и на секунду обиделся. Потом попросил:
- Этот район вы, вероятно, снимали не раз, дайте другие снимки. Хорошо бы утренние, сделанные при солнечной погоде, и вечерние: многое прояснят тени.
Нехотя, словно показывая, что это их последняя уступка въедливому подполковнику, один из младших офицеров пошел за снимками и скоро вывалил их на стол целый ворох. Лебедев и дешифровальщик, которого заинтересовал ход рассуждений подполковника, копались в них и постепенно находили то, чего никогда не видел Лебедев, но в чем был уверен. Молчаливый майор-авиатор, искоса поглядывая на Лебедева, который, отбирая снимки, делал пометки на карте, спросил:
- Вы умеете платить долги?
- Какие долги?— удивился Лебедев.
- Обыкновенные. Мы потратили на вас часа три. Оторвались от основной работы. Могли бы и вы уделить нам несколько часов?
- Если требуется...
- Требуется! Нужно прочитать несколько лекций и провести практические занятия с нашими офицерами. Мы ведь на все смотрим... свысока. Вы — с самого низа. Мы знаем, как ведет себя воздушный противник, а вы — на земле. А работаем-то мы на вас. Значит, нам нужны еще и ваши знания, ваши методы обнаружения противника. Понятно?.. Человек вы дотошный и мыслящий. Сможете?
- Смогу, — сказал смущенный Лебедев.— Только вы официально обратитесь к моему начальству.
- Само собой.
Подполковник уезжал от летчиков с кучей фотоснимков и уверенностью, что дневной поиск не такое уж невероятное дело — обнаруживались подходящие места.
5
Рано утром подполковника Лебедева вызвал командующий армией. Начальник разведки полковник Петров несколько удивился вызову: он лично и совсем недавно докладывал командарму обстановку. Значит, дело не столько в разведданных, сколько в самом Лебедеве. И это настораживало. Отправляясь к командарму, подполковник перехватил испытующий взгляд Петрова.
«Неужели старик ревнует? — подумал Лебедев. — Столько времени знаем друг друга, и вдруг...»
Командарм встретил Лебедева суховато и прежде всего осведомился, каким образом он попал к авиаторам.
- Что-то раньше я у вас такой прыти не замечал.
- Товарищ генерал, мы готовим дневной поиск, и я попытался использовать и этот резерв сведений.
- Ну и каков же этот резерв?
- Я убедился, что мы не всегда по достоинству ценили материалы авиаразведки. Они очень перспективны.
- Мне хочется отметить, что вы недооцениваете и показания радиоразведки.
- Возможно...
- А между тем она доносит, что почерки радистов противолежащих соединений резко изменились.
- Это нам известно. Но это вовсе не значит...
- Да, не значит... Авиаторы прислали заявку — просят вас прочесть им несколько... лекций. Чем вы их заинтересовали?
- Взаимный интерес.
- Конкретнее.
- Особенности практики противника на этом этапе войны. Особенности обороны. Характерные признаки визуального обнаружения противника. Словом, они нам свои премудрости, мы им — свои.
- Скажите, Лебедев, вы действительно увидели у летчиков нечто такое, что помогает вам? Может быть, это поможет и другим штабным офицерам? Как вы думаете?
- Думаю... что, например, артиллеристам...
- Вот.— Командарм резко повернулся. — Вот в этом все дело! Почему вы не доложили свои выводы о пользе взаимообучения наземных и летных офицеров? Почему вы думали только о себе, о своем отделе?
- Я... не знаю. Просто... мне казалось...
- Вот за этим я вас и вызвал, подполковник. На данном этапе нам нужна четкая координация действия всех видов разведки. Всех! А мы работаем вразнобой, каждый на себя. При таком положении я и начальник штаба можем физически не поспеть за событиями — слишком много данных приходится анализировать. Когда-то вы нащупали добрый контакт с контрразведкой, теперь с авиаразведкой — правильный контакт, нужный контакт и в нужном направлении! — и забыли о главном. Как бы ни был важен ваш отдел, вы лично, я лично — все мы сила, если работаем вместе — каждый на своем участке, но все вместе. Нужен работающий штаб! Понимаете? Не единицы, не отделы даже, а весь штаб. Вы понимаете, о чем я говорю?..
Гроза, кажется, миновала. От сердца отлегло, но сосредоточиться, как прежде, — мгновенно и целостно — на том, что говорил командарм, Лебедев все-таки не успел. И он пролепетал:
- Виноват... Но одному просто не под силу...
- Опять вы за свое! — рассердился командарм. — Думать нужно! Прошу вас, как только проведете поиск, точнее, как только наладите доставку «языка», читайте лекции у летчиков и их привлеките для чтения лекций работникам штаба. Мне грустно, что это предлагаю я, а не вы через полковника Петрова или начальника штаба. Это — первое.— Командующий уселся за стол и кивнул Лебедеву: садитесь. — Второе вот что. Надо начинать дезинформацию противника. Подумайте о системе обмана: макеты танков, орудий, новые дороги, передвижение войск и все прочее. Понятно?
- Товарищ генерал, сделать это лучше после того, как будет взят «язык». Тогда вы сможете хотя бы примерно наметить район...
- Вот теперь я вижу, что вам понятно, — перебил его командарм. — Так вот район, в котором следует начать игру, вот этот. — Командарм показал на карте. — Здесь у тебя хорошие разведчики: Зайцев и этот... Маракуша. Будешь там — дай им побольше воли, а сам думай. Главное, ты каждый день будешь проезжать этот район и, значит, кое-что придумаешь по ходу дела. — Он помолчал. — Полковник Петров удивился моему вызову?
- Не слишком, но...
- Так вот, ты не воображай, что я к тебе так уж благоволю. Просто Петрову поставлена очень серьезная задача, и тем, что я приказываю тебе, ни ему, ни начальнику штаба заниматься не придется. Не хватит времени. И последнее. Первоначальный план дезинформации противника готовишь только ты. Ясно?
- Так точно.
- Потом подключим других. Все. Иди.
Подполковник Лебедев круто повернулся и пошел к двери, тревожась, потому что обстановка, кажется, круто менялась, и в то же время радуясь: что бы там ни было, а командарм все-таки перешел на доверительное «ты».
Командарм посмотрел вслед Лебедеву с легкой завистью — красивый, молодой и, главное, умный офицер. Скорее всего, с безупречным будущим. А у него самого — безупречное прошлое, неплохое настоящее, а вот будущее...
Эх, будущее... Когда тебе под шестьдесят, все чаще хочется вспоминать прошлое, а не заглядывать в будущее. Достаточно того, что по долгу службы все время думаешь о будущем. Командующий фронтом намекнул, что возможен перенос фронтового удара в полосу армии. Пока что об этом не знает никто, кроме члена Военного совета. И вот уже приходится раздваиваться — говорить и командовать в обороне, а жить будущим наступлением.
Командарм присел у стола и почему-то сгорбился. Ныла опухшая нога, должно быть к сырой погоде.
6