Глава 11 – Вчера мне звонил мистер Бирн. – Ох! – Анна сморщилась, как будто у нее неожиданно разболелся зуб, и поспешно глотнула из бокала. – Кошмар какой! И что? С аристократической небрежностью Дэймон выудил из коктейля маслину, отправил ее в рот, выплюнул косточку, аккуратно вытер губы бумажной салфеткой и только после этого ответил: – Да ничего! Анна жалобно округлила глаза. – Дэй, пожалуйста… – Кстати, ты заметила, что только американцы и русские сокращают имена собственные? Ирландцы – никогда. – Посмеиваясь, он передразнил: – Дэй, пожалуйста… Ладно, Энни, так уж и быть. Он интересовался, за каким чертом мне понадобилась Ирина Казанцева. – А он не спросил, кто ты такой? Углы великолепно очерченного рта слегка дрогнули. – Он знает, кто я такой. И в этом нет ничего удивительного. Сесть за стол, набрать на клавиатуре компьютера: DAYMON DIKKENS – на это способен даже ученик младшей школы, а уж мистер Бирн тем более. Наверняка это было первое, что он сделал, когда узнал о звонке. Краткая биографическая справка, каталог картин, стоимость картин, адреса салонов, где эти картины можно приобрести, контактные телефоны торгового агента, юриста и сотрудников офисов в Дублине и Лос-Анжелесе – все это есть на сайте, с материалами которого может ознакомиться любой желающий. – Ну дальше, дальше! – нетерпеливо воскликнула Анна. – Дальше мы поговорили. Нет, он был вежлив, а я, кажется, не очень. Я сказал, что не знаю никакой Ирины Казанцевой. Что кто-то намеренно ввел в заблуждение секретаря офиса, используя для этой цели мое имя и номер моего телефона. Кто-то из моих бесчисленных знакомых, как это ни прискорбно. Возможно, один из тех, с кем я вынужден общаться на выставках, на аукционах, на вечеринках… Не исключено, что он из актерской братии, недавно я делал декорации для одной из театральных постановок в «Gate». – Ты лгал с такой легкостью? – Я всегда делаю это с легкостью. В трудные времена это помогало мне держаться на плаву. В чем дело, моя радость? Ты шокирована? Да ладно… Хорошим девочкам вроде тебя обычно нравятся плохие мальчики. Играя зажигалкой, Дэймон смотрел на Анну смеющимися глазами. Она заметила, что костяшки его пальцев сбиты до крови, а на скуле под левым глазом темнеет засохшая ссадина. – Что с тобой случилось? – Так, ерунда. Упал с лошади. – Ты был на ипподроме? – удивилась Анна. Он небрежно кивнул. – Со мной это случается. Изредка. – Только лицо и руки? Странное падение. В остальном, надеюсь, все в порядке? – О да, заботливая моя, – рассмеялся Дэймон. Наверно, она сформулировала вопрос таким образом, что в нем прозвучало нечто двусмысленное. – В остальном, клянусь, все в полном порядке. – Я хотела сказать… – Могу тебя заверить, это странное падение не омрачит наших альковных радостей, дражайшая Энни. – Прекрати называть меня Энни, как какую-нибудь фермершу из Канзаса! У меня нормальное европейское имя, и ты наверняка способен произнести его, не коверкая. – Мое имя трудно назвать европейским, но, как мне кажется, ты тоже способна произнести его целиком, не отбрасывая половину. Анна фыркнула и затряслась от смеха. Дэймон привстал. – Ладно, давай поцелуемся. Дело происходило за столиком небольшого кафе-бара на западной окраине Дроэды. Небо за окнами по обыкновению хмурилось (переход от солнца к дождю происходил уже раз пятнадцать за сегодняшний день), но здесь, в маленьком зале с дощатым полом, низким потолком и скудным освещением, было тепло и уютно. Накрахмаленные до хруста льняные скатерти, улыбчивые официантки, довольно разнообразное меню… Дэймону были известны тысячи подобных местечек по всей округе, и часто вечерами они просто переходили из одного в другое, как персонажи Ремарка или Хемингуэя, наслаждаясь переменой лиц, музыки, напитков, наблюдая различные бытовые сценки, предаваясь праздному безделью. – В конце концов, в отпуске я или нет? – пьяно вопрошал Дэймон на обратном пути к отелю. – Я живой человек и имею право на отпуск! – И я тоже… – лепетала Анна, с трудом передвигая ноги, – …в отпуске. Ох, завтра нам будет плохо! – Ангел мой, – отвечал Дэймон с нежностью, – не думай об этом. Безвыходных положений не бывает. И если ты согласишься воспользоваться моим гостеприимством… – Нет-нет! Мне надо домой. Я устала и зверски хочу спать. – Постой! Я должен сделать заявление. У меня есть французский коньяк! – О-о!.. – Это меняет дело, не так ли? – Ну-у… Такое, увы, случалось не раз и не два. И плохо наутро никогда не бывало. – Как поживает наш общий друг Константин? – спросил Дэймон, отпустив официантку, которая приняла от него заказ на кофе, ликер и фрукты. – Не собирается ли он порадовать нас очередным визитом? – Думаю, да, – ответила Анна, мучительно краснея. И зачем ему понадобилось спрашивать? Вот подлец! Откинувшись на спинку стула, Дэймон наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Анна взглянула ему в лицо. – А ты против? – Нет, с какой стати? Пусть приезжает. Интересно, как он покажется тебе после меня. Медленно она опустила руки на колени. – Дэй, послушай… – Эй-эй! – вскричал он с притворным возмущением. – Мы, кажется, договаривались! – Ах да, извини. – Анна перевела дыхание. – Дэймон… – Пальцы ее под столом сжались в кулаки. – Я не знаю, что ты обо всем этом думаешь, но… – Стараюсь не думать, – сказал он беспечно. – Тебе это кажется смешным? – Даже если и так, не обращай внимания. Ты же знаешь, что я слегка, – он сделал движение кистью руки, словно передвигая что-то по краю стола, – …far-out[75]. Я часто смеюсь над тем, к чему следует относиться с крайней серьезностью. – Поэтому время от времени ты попадаешь под копыта лошадей, да? Дверь отворилась, в кафе зашли молодая ирландка в длинном сером плаще и с нею девочка лет шести, очаровательная как ангелочек. Увидели Дэймона и радостно закивали. Девочка даже запрыгала на месте. Анна так удивилась, что не могла вымолвить ни слова. Дэймон привстал, церемонно поклонился обеим, а затем кивнул отдельно девчушке, подзывая ее к себе. – Connie! Cead Mile failte![76] – Он коснулся поцелуем атласной щечки. Обвив его шею руками, девочка почтительно ответила на поцелуй. И тут же зашептала ему что-то в самое ухо, явно стесняясь Анны. Выслушав все до конца, Дэймон достал из кармана и вручил своей маленькой подружке какой-то предмет, не больше спичечного коробка, завернутый в коричневую бумагу. Последовал краткий инструктаж (девочка кивала, глядя на него во все глаза), после чего мать и дочь исчезли так же стремительно, как и появились. Мать так и не посмела приблизиться к столику, предпочитая издали, в страшном волнении, наблюдать за передачей таинственного свертка. Уходя, она еще раз быстро поклонилась и одарила Дэймона робкой, отрешенной улыбкой. Девочка вела себя гораздо естественней. – Господи боже! – проговорила Анна, с трудом приходя в себя. – Что это было? Дэймон невозмутимо помешивал ложечкой кофе. – Кто эта женщина? – Анна чувствовала, что умирает от любопытства. – Ты ее знаешь? – Да. Это Мэри, дальняя родственница Мэделин. – А девочка? – Девочка – ее дочь. – А что они хотели от тебя? Ведь они же… чего-то хотели, правда? Дэймон помолчал. Взглянул исподлобья. – Да. – Ты не можешь сказать?