– О, черт, – шепотом проговорил Константин, глядя на цепь. Пальцы его дрожали от желания сжаться в кулаки, но он не торопился нападать. Слишком уж безмятежной была улыбка стоящего напротив человека. Так продолжалось довольно долго. На Анну никто не смотрел. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, как будто ее здесь не было. Подлецы. Играют в свои дурацкие игры… просто подлецы. Константин переступил с ноги на ногу. – Ни с места, – тихо сказал Дэймон. – Я могу вернуться в машину? – А кто просил тебя выходить? – Ладно, ладно. – Константин согласно закивал, жестом призывая его к спокойствию. – Уже ухожу. Но вместо этого сократил разделяющее их расстояние еще на пару шагов. Дэймон молча покачал головой: не надо. Не обращая внимания на эту пантомиму, не упуская из виду цепь, Константин подбирался к нему все ближе и ближе. – Не делай этого, Константин, – в последний раз предупредил Дэймон. – Я изуродую тебе лицо. – Он поднял руку. – Или порву одежду. Не отвечая, Константин сбросил с плеч свою дорогую замшевую куртку, усмехнулся краем рта и сделал – скорее для куража, чем для драки – один неуклюжий выпад, который едва не стоил ему располосованной щеки. Инстинктивно он выбросил вперед согнутую руку, по ней и пришелся удар. – Ч-черт!.. Совсем сдурел, ублюдок? Дэймон холодно улыбнулся. – Садись в машину, Константин. Садись и увози ее отсюда. – Впервые он взглянул на Анну. – Быстро! Наконец-то и Константин вспомнил про нее. Подошел, обнял за плечи, довел до машины. Ее подташнивало. Ноги были как ватные. Константин порылся в «бардачке» и протянул ей поллитровую фляжку. – Сделай глоточек. Только не увлекайся. – Что это? – Виски. – Он через силу улыбнулся, глядя ей в лицо, и, несмело ответив на этот взгляд, полный тоски и страсти, она вдруг поняла, до чего он измучен, истерзан, прямо-таки измочален сегодняшним днем. – Настоящий ирландский виски. – Нет. – Она помотала головой. – Мне будет плохо. – А сейчас тебе хорошо? Спохватившись, она поискала глазами Дэймона, но его уж и след простыл. Константин дважды обошел вокруг машины, чтобы оценить повреждения (зеркало сорвано, правое крыло вместе с дверью помяты и покорежены, на месте правого поворотника зияет дыра), затем со стоном рухнул на сидение и опустил голову на руки, скрещенные на рулевом колесе. Многое можно было сказать, но Анна хранила молчание. В таком состоянии она даже не понимала, кто своим идиотским поведением вызывает у нее большее презрение, Дэймон или Константин. Она чувствовала только смертельную усталость, усталость и ничего больше. Принять горячую ванну, выпить чашечку чая – и в постель… С едва заметной болезненной гримасой Константин тронул пальцем вздувшийся, налитый кровью рубец на предплечье левой руки. – Вот сволочь! Надо было вытолкнуть его под колеса того грузовика и дело с концом. Анна уставилась на него, не веря своим ушам. – Ты думаешь, что говоришь? Нет? – Трясущимися руками она закурила сигарету. – Ладно, поехали отсюда. – Он долго напрашивался. Ты видела. – Да, видела. Но он не выталкивал тебя на встречную полосу, а ты… – Черта с два ему бы это удалось! Водитель из него, как из меня балерина! – Прекрати, – поморщилась Анна. – Его машина в два раза больше твоей. И быстрее, наверно, в два раза. – Почему же он не воспользовался своим преимуществом? Потому что со мной была ты? – Нет. Нет. – Анна сама не знала, зачем говорит все это. Зачем вообще продолжает разговаривать с ним. – Он никогда бы не сделал тебе ничего… ничего, что могло бы… – Он сам тебе это сказал? – Я знаю его и могу поручиться… – Вот как? – многозначительно протянул Константин. Анна сидела, тупо уставившись в лобовое стекло, а он с холодным, беспристрастным интересом изучал ее профиль, как изучают новый экспонат в выставочном зале или новую модель в лаборатории. – Продолжай. Ты, кажется, не закончила. Ты знаешь его – и насколько же ты его знаешь? – Достаточно, как мне кажется. – Надо же! – Константин засмеялся сухим, неприятным смехом. – Кто бы мог подумать! А нет ли в том, что вы друг о друге узнали, чего-нибудь такого, о чем следовало бы знать и мне? Она не ответила. * * * – Куда ты? – спросила Анна, увидев, что он направляется к двери. В куртке, но без часов и без телефона. – Да просто пройтись, – отозвался он, помедлив. – Надолго? – Как получится. – Костя… – Она повернулась, не вставая с постели, чтобы видеть его лицо. – Все в порядке? – Да, да. Все нормально. Отдыхай. Константин вышел, постоял немного в коридоре, хмуро созерцая соседнюю дверь, потом чертыхнулся шепотом и с видом человека, которому нечего терять, постучал. Подождал. Постучал еще раз. Ответа не дождался и вышел на улицу – под дождь. Ранние ирландские сумерки, нескончаемый ирландский дождь… И все же он не променял бы это ни на что другое. Следующие полчаса он методично обходил все известные ему питейные заведения, расположенные в радиусе мили, и повсюду задавал один и тот же вопрос: а не заходил ли, случайно, мистер Диккенс? Нет, сэр, но час еще не поздний. Обычно он заходит после девяти. Отлично, усмехался про себя Константин. Ты оставил женщину, чтобы отправиться на поиски мужчины. И что, бога ради, ты собираешься с ним делать? Дэймона он так и не нашел и, не придумав ничего лучшего, вернулся в «Сокровенную Розу». Малютка Несс, пробегая по коридору, радостно поздоровалась с ним, и он не мог не спросить: – Несси, ты не видела мистера Диккенса? Она остановилась на всем скаку, сосредоточенно наморщила лобик. – Я не уверена, сэр, но мне кажется… ну да, я слышала, как он просил у Мэделин ключ от тренажерного зала. Знаете, там, внизу… – Знаю. Спасибо. В тренажерном зале, расположенном в полуподвальном помещении, он однажды побывал и больше туда не ходил. Впрочем, как и большинство постояльцев. То ли погода не располагала (с начала октября в «Сокровенной Розе» царила атмосфера всеобщего уныния и расслабленности), то ли контингент подобрался не вполне подходящий (интересы некоторых не простирались дальше кружки «гиннеса» в пабе через дорогу, другие с утра до ночи охотились за местными достопримечательностями) – одним словом, тренажерный зал, точнее, зальчик, был последним местом, где бы Константину пришло в голову искать мастера современной живописи с травмированным плечом. Однако он был там. Сидел на низкой деревянной скамеечке, вытянув длинные ноги со скрещенными лодыжками, и нисколько не походил на человека, намеренного всерьез заняться своей мускулатурой. Все в его облике, включая одежду – черные джинсы и оливково-зеленую рубашку с закатанными рукавами – наводило на мысль, что он забрел сюда случайно, по дороге в бар, и сам не очень хорошо представляет, чем вызвано такое отклонение от маршрута. Константин запер дверь, мрачно посмотрел на ключ и оставил его в замочной скважине. С той же бесшабашной решимостью, с какой совершал обход пивных, пересек зал, лавируя между тренажерами, и остановился в двух шагах от сидящей статуи негодяя. – Решил размяться? Тут только Дэймон приподнял голову. Его улыбка и странная, далекая от классической, красота вновь вызвали у Константина непобедимое, иррациональное желание подвергнуть его какому-нибудь чудовищному насилию. – Ага. Вот только не очень-то получается. Усмехнувшись, Константин оглядел его с головы до ног. Кивнул на плечо. – Болит? – Есть такое дело.