Тепло прошло через все тело волной, и в животе шипучкой завзрывались пузырьки, распространяя по венам щекочущую легкость. Закрыла глаза и словно вживую поймала его взгляд на себе в упор. Наглый, внимательный, жгучий… Взгляд, обещающий мне, что поймает и ни за что не отпустит. Взгляд такой горячий, что я уже совсем не уверена, что так уж хочу убегать… Наконец девчонки, насмеявшись, успокоились и заснули, а я все ворочалась в своей постели, вырубившись только к утру. Что не помешало мне мигом подорваться с кровати с первой же трелью будильника. Надо ещё накраситься успеть. И…чтобы такого надеть?! Чтобы и красиво, и дежурство на кухне пережить можно было. Собираю волосы в высокий гладкий хвост, выбираю белый кружевной летний комбинезон с провокационно короткими юбкой— шортиками и американским воротником-стойкой. Воротник, конечно, строгий, зато плечи обнажены, и верхняя часть красиво облегает грудь… Кручусь перед зеркалом, придирчиво себя разглядывая. Девчонки смеются. — Это ты так картошку чистить собралась, Алис?! Не боишься комбез угробить? Он же белоснежный. — Я же в переднике, — вздыхаю с ноткой горького сожаления. Собравшись, высыпаем на улицу, не дожидаясь Элечки и её личного приглашения на зарядку. Сердце так нервно стучит, пока озираюсь по сторонам, здороваясь со знакомыми, что подскакивает до самого горла. Розовею, понимая, что ищу глазами Артёма. Но его нет. Он и в прошлый раз на общую зарядку не пришел. С чего я решила, что сегодня что-то изменится? А в столовой я буду в этом уродском переднике…Эх… Пульс замедляется, тут же становится скучно и как-то разом накатывает ощущение начинающейся духоты, хотя нет и девяти утра. День снова обещает быть невыносимо жарким. Если я чудом не измажу на дежурстве свой белый комбинезон, то он точно пожелтеет от моего собственного пота. Настроение немного падает, но внутри все ещё тонко и нервно звенит, заставляя ожидать чего-то судьбоносного каждую новую секунду. Встаём с девчонками в ряд посередине к ещё одной парочке наших одногруппниц, шепотом перекидываемся приветами, так как ведущая уже начала разминать шею, громко, на всю площадку, задавая счет. — Теперь тянем прямую руку вправо…И раз…И два…На-аклон… Когда делаем мельницу, на площадку приходит Наумов. Вижу его, и сердце пропускает удар, а щеки заливает лёгким стыдом. Такое смутное горчащее чувство, будто я Глеба Яновича предала… Не выдерживаю и опускаю взгляд, начиная рассматривать свой маникюр, хотя обычно пялюсь на Глеба во все глаза. Неловко. От собственных мыслей. От поступков. От того, как вчера ластилась к Наумову, расспрашивая про эти чёртовы черепки, которые на самом деле мало мне интересны. А он вёлся, уверенный, что я такая же увлеченная, как он сам. Это не был обман. Просто обычная женская уловка, чтобы привлечь внимание, да? А ещё потом с Артёмом… Боже…Лицо окончательно заливается душным красным, и наклоны тут не причем. Если разбирать по частям, то разве я делаю что-то плохое??? И каждый свой шаг я спокойно могу объяснить и оправдать. Но от этого не пропадает ощущение, что это как-то неправильно… Глеб Янович сегодня в бежевых шортах и белой футболке с логотипом нашего факультета, на голове бейсболка, на ногах кеды. Ему очень идет… — Минуточку внимания. Моя группа, обращаюсь к вам, — звонко хлопает в ладоши, — Так, сегодня я с вами на раскопках целый день… — Ур-ра, — разносится нестройное по рядам. Наумов коротко улыбается и продолжает. — Наша цель та же — пятый участок. После зарядки жду всех у столовой! Кстати… — пробегается взглядом по присутствующим, выцепляет Элечку, стоящую в первом ряду, — А четвертый курс где, Элла Эдуардовна? Базов, Мельник, Ведунов… — Не смогла поднять, — нервно поправляет очки Элечка с таким видом, будто это страшное упущение с её стороны, — Похоже, только под утро легли… — Нажрались что ли? — выгибает бровь Глеб, раздраженно хмыкая, — Ладно, я сам с ними поговорю… — и громко на всю площадку, — Товарищи— студенты, вы у нас уже, конечно уже все взрослые, но требования к дисциплине для всех одни, иначе вам грозит сорванная практика и логичные после этого проблемы в деканате, ясно всем? — Да-а-а! — уже гораздо стройней отвечаем. — Хорошо, извините, что прервал. Продолжайте, — Наумов кивает ведущей и сворачивает к столовой, оставляя нас доделывать зарядку. Под счёт приседаем. В голове крутится назойливой мухой, что вечер Артёма не закончился на нашем прощании у крыльца. С одной стороны, ну и что, но… — Привет…Привет… Поворачиваю голову, чтобы увидеть, кто там всех расталкивает, так сильно опоздав. А, Куницына с Ульяной. Как обычно… Как они удачно Наумову не попались на глаза. И нет, чтобы в конце тихонько встать — лезут прямо к нам в ряд. Пристраиваются к Наташе, ещё одной своей подружке, из-за чего мне приходится подвинуться. Недовольно поджимая губы, отхожу в сторону и становлюсь прямо перед Анькой Куницыной, найдя место посвободней. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не то, чтобы у нас с Куницыной война, но отношения не складываются с первого дня. — Привет, вы что так поздно? — шипит Наташка на подружек за моей спиной. — Да не встать было, только под утро легли, — тянет Анька игривым тоном. — Тише, — шикаю, оборачиваясь к ним на секунду. — Ой, Лютик, не нуди, правильная нашлась, — отмахивается Аня от меня, но сбавляет пару тонов, от чего теперь до меня доносится только их свистящий взбудораженный шепот. — Зря ты с нами к парням не пошла, Наташ, — неразборчиво бормочет Куницына. Ловлю краем уха Анькин шепот. В голове щелкает мелькнувшая догадка, и я мгновенно внутренне застываю. Так… Теперь даже жалею, что сделала им замечание, потому что приходится полностью обратиться в слух. Слова капризно улетают, подхваченные соленым разогретым ветерком. Вокруг столько шорохов и звуков, счет этот громкий на всю площадку, и я ловлю лишь обрывки фраз… Но и от них меня трясет. " У них целая канистра вина была"…"Да, того"… "Голова трещит адово"…"Да сначала играли в правду или действие"…"Так ржали"…"Мы с Артёмом за берег пошли"…" Конечно, одни!"…"Ой-й, не спрашивай, ах-ах-ах"…"Ну, естественно"…"Ну было, да…"…"Я же говорила, что он запал…" — Тянем внутреннюю сторону бедра! И раз… — командует ведущая где-то впереди. — Ой, я уже потянула, — масляно хихикает Куницына сзади, намекая на то, что Базов принимал в этом деятельное участие. И всё. На этом моменте меня подрывает. Я итак последние минуты на грани была, слушая, как весело провёл ночь этот желающий встречаться! Какой же…шлюховатый подонок! И эта…выдра облезлая! Я вот растерялась, а она… — Шалава, — рычу на всю площадку и выхожу из строя, не обращая внимание на изумленные лица занимающихся вокруг, тут же прекративших тянуть внутреннюю сторону бедра. — Девушка! Вы что там сказали? Вы куда? — требовательно окликает меня ведущая. — Заболела голова, говорю, извините, мне освежиться надо. — Ладно, хорошо. Помощь не нужна? — уже обеспокоенно. — Нет, спасибо. Я сама. 28. Алиса — Алиса, иди — вставай на «первое», — распоряжается Мария Павловна. — Хорошо, — устало провожу ладонью по загривку, убирая испарину. Собираю растрепанный хвост заново, держа резинку во рту, и перетягиваю гульку повыше. Оправляю серый передник, не уберегший меня от пары крошечных пятен на белоснежном комбинезоне. На «первое» так на «первое» — мне уже вообще всё равно. После того, как я почти сутки пребывала в каком-то запредельном нервном возбуждении, катаясь, благодаря мудаку— Базову, на эмоциональных американских горках, наконец наступило закономерное выгорание.