— Они не вместе, знаешь? Они просто... проводят время. Я кивнула: — Между ними нет соглашения. — Необычная формулировка. — Но это правда, верно? Один человек говорит, что ему нравится другой, а второй отвечает взаимностью, и тогда они заключают соглашение. — О привязанности. Я посмотрела на него. Именно так сказала бы Джейн. — Точно. Именно так. — Пауза. — Я знаю, что она ему нравится. А она только что практически умоляла меня попросить его пригласить ее на бал выпускников. Так что... соглашение о взаимной симпатии неизбежно. — Правда? — Ага. Какое-то время мы молчали. Потом я взглянула на Эзру, у него на лице было еще одно странное выражение. Он открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но тут к нам подошел Джордан. — Привет, Чемпион. Можно позаимствовать у тебя Эзру ненадолго? — Конечно. Эзра посмотрел на меня: — Ты... будешь в порядке? Странный вопрос. Конечно, я буду в порядке. Но я знала, что он имел в виду. Что-то подсказывало мне, что до встречи с Джорданом Эзре было знакомо одиночество на вечеринках. — Супер-пупер, — сказала я и поморщилась. — Да. Да. Губы Эзры скривились в почти улыбке, а потом он ушел с Джорданом. 22 На следующей неделе в мои «рабочие часы» на английском произошло кое-что новенькое: настоящий ученик пришел на настоящим советом. Я рисовала на полях тетради по истории, когда вошла она — миниатюрная девятиклассница с толстым слоем темной подводки для глаз и прямыми волосами, в балахоне с капюшоном, который был достаточно большим, чтобы проглотить ее целиком. — Миссис Чемберс сказала, что ты помогаешь ученикам с работами, — сказала она вместо приветствия. Я закрыла тетрадь. — Помогаю, — сказала я, несмотря на то, что это была не совсем правда — я еще никому не помогла. Девушка плюхнулась на парту рядом с моей и вручила мне несколько листов. — Я провалила это. Она сказала, что если я перепишу, то смогу вернуть баллы. Я пролистала страницы. Это был анализ «Великого Гэтсби» — первого важного письменного задания в семестре. — Знаешь, это не считается за четыре листа, если на двух последних ничего не написано. Она скорчила рожицу: — Я не умею писать, как она хочет. Это раздражает. Я просто... не думаю так. — Как именно? — Не знаю. — Про переносное значение золотых платьев и прочего? Она улыбнулась: — Да. Кому это нужно? — Дэзи. — Не упоминай о ней, — сказала она. Теперь улыбнулась и я. Ее звали Алекс, и вместе мы шаг за шагом разобрали ее работу. Какова основная мысль. Что можно расширить. Что совсем не имело смысла. Я подумала, что, наверное, так же чувствовала себя Рэйчел Вудсон, глядя на мое резюме: я знала, что куда переставить и что можно исправить, но могла только направлять ее и дать исправить самой. К тому времени как мы закончили, было уже поздно. У нее был основательный план для работы. Для начала достаточно. — На следующей неделе ты тоже будешь тут? — спросила она. — И через неделю, и еще через неделю. — Хорошо, — кивнула Алекс. * * * На следующий день в коридоре меня отловила Рэйчел. — Ты уже видела? — Видела что? — Газета вышла. Номер с нашей статьей. — Нашей... Она показала экземпляр «Геральд». Там, на самой первой странице, под словами «Рэйчел Вудсон» было написано «и Девон Теннисон». — Ого, — сказала я. — Я действительно попала в газету. — Ты действительно попала в газету, — сказала Рэйчел. — Думаю, получилось хорошо. Может, мы еще поработаем. — Ух... конечно. — Замечательно. Твой вклад в будущие статьи определенно будет ценен. — Она всучила мне газету. — Я буду на связи. — И убежала дальше. Я опустила глаза на газету. Там была большая фотография Эзры, а под ней... ДОСТОИН ЛИ ОН? Эзру Линли провозгласили футбольным чемпионом Темпл-Стерлинга. Но что это: талант или просто холодный расчет? Эзра Линли, 18 лет, высокий, широкоплечий и недоступно красивый, рассказал корреспонденту Девон Теннисон о своем времени в составе команды старшей школы Шонесси и переходе в команду Темпл-Стерлинга, отрицая любые «тайные планы» относительно статистики. Я побледнела. Может, он это не увидит? Может, не станет читать? Но «Геральд» была повсюду. У каждого был экземпляр. А фотография Эзры, зависшего в воздухе над очковой линией, зажав в руках мяч, была расклеена по всей школе. А вот и он собственной персоной, на трибунах, перед тренировкой, а перед ним лежит «Геральд». Вот облом. Когда я подошла, Эзра поднял голову. — Недоступно красивый? — Мне очень жаль. — Каждый человек имеет право на свое мнение. — Да, но я так не думаю. В смысле, накручивание показателей и все такое... ну, это просто глупость. — Правда?