— Ладно, передай Сьюзи, что завтра я загляну и прополю сорняки в саду. — Ты живешь в своей машине. — Я была занята. Мне нужно в ней прибраться. Очевидно. — Она закатывает глаза. — Но я не живу в своей машине. Она фыркает, усмехается, но я не упускаю беспокойства в ее глазах. Страха. Распространяющегося по лицу румянца. Я не отрываю от нее глаз, ее взгляд перемещается на лобовое стекло, на людей на парковой дорожке и детей у разбрызгивателя на газоне. — Эмерсин, — медленно тяну я ее имя, чувствуя себя сбитым с толку. Она бездомная? Как такое может быть? У нее есть работа. Образование. Парень. — Закари, — отзывается она, не глядя на меня. — Где ты живешь? — А что? Хочешь зайти в гости? Между нами повисает пара секунд напряженной тишины. — Если не возражаешь. Прежде чем она успевает выразить хоть малейший протест, обхожу машину и усаживаю задницу на сиденье рядом с ней. В машине стоит вонь, но я стараюсь не морщиться. Грязное белье. Кошачья моча. Объедки. Как долго все это мариновалось здесь? Все лето? Эмерсин заводит машину и выезжает с парковки. Поворот налево. Поворот направо. Снова направо. Два раза налево. Она возит меня по всему городу до тех пор, пока не остается другого выбора… затем направляет машину к моему дому. Все это время я молчу. Прекрасно понимаю, что ей некуда ехать. Этой экскурсией по Атланте она просто оттягивает неизбежное. Она останавливает машину у моей подъездной дорожки. — Как долго? — спрашиваю я. Эмерсин с трудом сглатывает, ее глаза краснеют от навернувшихся слез. — Не так уж и долго, — шепчет она так, будто едва может сдержаться. — Как не долго? Она смахивает слезы, как только они соскальзывают. — С весны. — Господи… — Я сжимаю пальцами переносицу и качаю головой. — Как? Почему? Я не понимаю. Я злюсь. Не на нее. Ну, вроде как на нее и на абсурдность ситуации. Кроме того… я… я хочу знать, как, черт возьми, такое возможно. Она отводит взгляд от окна на заросший сорняками двор, отчаянно нуждающийся в покосе. Я решил потратить час вдали от Сьюзи на пробежку, а не на стрижку газона. Неужели Эмерсин думает, что с моей стороны слишком ставить под сомнение образ ее жизни, когда я явно не лучший образец для подражания? — У тебя нет семьи? Друзей? У тебя ведь был парень, когда ты начинала у нас работать. Как так вышло, что ты жила в своей машине, а не со своим парнем? В ответ она предпочитает молчать. Я хмыкаю, качая головой. — Твой парень… ты не говорила ему. Не так ли? Снова тишина. — Это потому, что он слишком большой мудак? Или потому, что ты слишком гордая? Она кусает щеку изнутри, не отрывая взгляда от руля. — Ты не можешь оплачивать аренду из заработанных на уборке домов денег? — Нет, — бормочет она. — Я могу либо заплатить за аренду… либо купить лекарства от эпилепсии, либо оплатить студенческие ссуды и базовый тарифный план сотовой связи. — И все же… у тебя есть кот. — У меня не было кота! Кота мне подарил мой парень-мудак. Я напрягаюсь от нарастающего гнева, барабаня пальцами по коленям. — Потому что он не знал, что ты живешь в своей машине? — Твой двор дерьмово выглядит. Надо бы мне его покосить за тебя. Она судит меня. — К черту двор. Моя жена умирает, а ее новая лучшая подруга живет в машине… с гребаным котом. — Я временно живу в своей машине. Но у меня есть машина. И есть работа. Моя жизнь сейчас не идеальна, но я молода. Талантлива. Трудолюбива. Так что прекрасно переживу это. Временно жить в машине — не самое худшее, что может случиться. Она излучает удивительную уверенность, учитывая, что распевает свою позитивную песню в вонючей, захламленной машине после того, как лгала нам несколько месяцев. — Ты — она. — Кто? — спрашивает она. — Сюзанна. Вы — вечные оптимистки, даже если знаете, что на руках у вас больше не осталось козырей. Но, мне кажется, что она оптимистка для меня больше, чем для себя. Ты же — настоящая оптимистка. — Даже если ты меня уволишь за то, что я живу в машине, Мамфорды со мной не распрощаются. И у меня остается три других клиента, и еще несколько человек, которые хотели нанять меня, когда мой график будет свободнее. Я могу уточнить у них. Так что я бы не сказала, что на руках у меня больше не осталось козырей. Не знаю, улыбаться ли из-за того, что она такая сильная, — о существовании этой черты в ней я и не подразумевал, — или обидеться на то, что она так плохо думает обо мне. — Я бы никогда не уволил тебя за то, что ты бездомная. — Чувак… у меня есть машина. — Я не собираюсь спорить с тобой из-за терминологии. — Я массирую виски. — Давай занесем твои вещи в дом. Я открываю дверцу. — Что? Нет! Зачем? Сунув голову обратно в салон, поднимаю брови. Она серьезно? — Чтобы устроить тебя в более безопасном месте на ночлег, пока ты не разберешься со своими делами. — Не нужна мне ни твоя жалость, ни твое милосердие. И я определенно не хочу, чтобы ты рассказывал об этом Сьюзи. — Держу пари, ты хочешь в душ. Бьюсь об заклад, твой кот хочет спастись от жары. Я закрываю дверцу, затем медленно открываю ее хэтчбек. Твою мать… как так можно жить? Вещи высыпаются на землю. Эмерсин выскакивает из машины и торопится их собрать, в том числе, трусики, зацепившиеся за бампер.