— А сейчас… — Она отпускает мою руку и прижимает свою к груди, будто вот-вот произойдет нечто захватывающее. — Помимо того, что моя новая лучшая подруга переезжает ко мне, скажи мне что-нибудь, что… ну, не знаю… рассмешит меня. У меня нет таких слов. Разве что… Мое чувство юмора несколько нездоровое, и я уверена, что это прямой результат ее дурного влияния на меня. — Пожалуйста, не говори своему мужу, что хочешь, чтобы горничная влюбилась в него после того, как тебя похоронят на глубине шести футов. У Сьюзи отвисает челюсть, глаза расширяются, а ладонь взмывает ко рту. Секунду спустя она фыркает от смеха, а на следующем вздохе уже открыто хохочет. Я хихикаю. Затем мы валимся друг на друга в приступе смеха, как две юные девицы, обсуждающие влюбленность в одного и того же мальчика в школе. — Не скажу. — Она смеется. — Это будет нашим маленьким секретом. — Что будет маленьким секретом? Мы подпрыгиваем, проглатывая последние смешки и задерживая дыхание, когда в спальню входит Зак. — Если расскажем тебе, это перестанет быть секретом, — говорит Сьюзи. Я слезаю с кровати, не глядя Заку в глаза, потому что не могу. Пока нет. Не тогда, когда Сьюзи считает, что я смотрю на него по-особенному. — Я… — Киваю на дверь и протискиваюсь мимо Зака. — Оставлю вас наедине. Спасибо за все. Правда. — Нам только в радость, — говорит Сьюзи. Не уверена, что селить у себя бездомную — это радость, но это мило с ее стороны — с их стороны — вести себя так великодушно. Разложив свои вещи в гостевой спальне, пробираюсь на кухню, не ожидая застать Зака у плиты, готовящего что-то в большой кастрюле. — Привет. Он поворачивается и улыбается. — Привет. Готовлю для Сьюзи спагетти. Она думает, что спагетти без соуса звучат заманчиво. Ты любишь спагетти? — О… — Я качаю головой. — Тебе не нужно готовить для меня. Правда, здесь достаточно места. Я могла бы купить кое-что из продуктов, но ничего такого, что заняло бы много места в холодильнике. Обещаю. — Так… это «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти? Я приду в шок, если Сьюз съест больше трех вилок. Останется фунт спагетти минус три вилки и полная банка соуса. Следующие три дня я в рейсе, а значит, что все это окажется в мусорном ведре. Итак… «да» или «нет» по поводу твоей любви к спагетти? — Кто не любит спагетти? Зак усмехается. — Возьми из кладовой банку с соусом. Вот и все… это все, что мне нужно, чтобы вписаться в их жизнь. ГЛАВА 9 На протяжении следующих нескольких недель я убираюсь в домах других моих клиентов, подстригаю газон Зака и Сьюзи, делаю миллион фотографий, подкупаю Сьюзи, чтобы она поела, и делаю все возможное, чтобы освободить каждую возможную минуту для Зака, чтобы он мог провести их со Сьюзи. И снова ее хорошие и плохие дни чередуется. Плохих дней больше. Хорошего я давно не видела. Это отражается на Заке. Его тревоге. Манере поведения. Такое чувство, что все его существование исчезает вместе с ней. Я не знаю, что делать. Возможно, в этом мне не удастся ему помочь. Над домом нависло грозовое облако страданий, которое ощущают все. Когда я в среду после четырех подъезжаю к дому, немного удивляюсь, увидев машину Зака, а не Мишель. Утром он говорил мне, что вернется домой поздно, сегодня был его последний рабочий день, потому что в данный момент он не может находиться вдали от Сьюзи, не тогда, когда ее состояние так быстро ухудшается. В доме стоит тишина. Она кажется оглушающей. В воздухе чувствуется скорее холод, чем отсутствие звука, и это замедляет мои шаги. Мяу. Ко мне бежит Гарри Паутер. Я беру его на руки и целую в пушистую головку. — Привет, приятель, — шепчу я. — Все в порядке? Опустив его обратно на пол, на цыпочках иду по коридору. Сьюзи сидит на краю кровати в светло-голубой ночной рубашке, свесив бледные ноги, схватившись руками за край и склонив голову. Впервые за много дней я вижу ее в сидячем положении. — Привет. Ее голова медленно поднимается. — Что случилось? — Я приближаюсь к кровати и опускаюсь перед ней на колени, накрывая ладонями ее руки, а она смотрит на меня заплаканными красными глазами. — Я не могу есть, — говорит она хриплым голосом. — Что ты имеешь в виду? У тебя нет аппетита? — В желудке ничего не задерживается. Должно быть, она весит меньше ста фунтов. Кости выступают. Кожа шелушится. Губы все в трещинах. В запавших глазах ни крохи блеска. Глаза Сьюзи — безжизненные. — Так… ну, а ты пробовала смузи? — Эм… — Может, свежевыжатый сок? — Эм… — Или… — Эмерсин. Я замолкаю и склоняю голову, глядя на ее крошечные ступни, выглядывающие из-под ветхой ночной рубашки. — Где Зак? — шепчу я. — Ушел. Он расстроен. Мишель хочет, чтобы он позвонил в хоспис, — шепчет она. Я киваю. — Что я могу сделать для тебя? Она клонится в сторону и морщится, из ее груди вырывается болезненный стон. Я помогаю ей лечь и накрываю одеялом. — Найди его. Я снова киваю. — Что ты хочешь, чтобы я ему сказала? Закрыв глаза, она пытается смочить сухие кратеры, избороздившие ее губы.