Ответа нет. Я открываю ее. Зак в той же позе, что и прошлым вечером. — Зак? Тишина. Я не знаю, что делать. Кажется, Аарон доверяет мне. Почему? Это загадка. Сьюзи тоже доверяла мне, будто думала, что после ее смерти я, как по волшебству, буду интуитивно чувствовать Зака. Я не чувствую. Часть меня хочет собрать чемоданы, забрать Гарри и уйти. И ни разу не оглянуться назад. Заботит ли Зака, буду ли я сейчас убираться в доме? Возможно, нет. Хочет ли он видеть меня здесь? Возможно, нет. Нужна ли я ему? Не знаю. Я пытаюсь поставить себя на его место и представить, чего бы я хотела или в чем нуждалась. Но когда я это делаю, то представляю, как он хочет, чтобы все оставили его в покое и позволили ему решать, что будет дальше. Хочет ли он жить дальше или последовать за ней в следующую жизнь, оставив настоящую. Размышляя об этом, сажусь в мягкое кресло в нескольких футах от кровати. Сквозь жалюзи пробивается ровно столько света, что я могу разглядеть лицо Зака. Подтянув колени к груди, я жду. Примерно через час он открывает глаза. Так медленно и нерешительно, что на ум приходит дверь, которая со скрипом открывается против воли натянутых петель. — Привет, — шепчу я. После нескольких морганий он хрипло отвечает: — Привет. — Я должна поднять тебя с постели и накормить. Но я не против, если ты не поешь до ужина. Я просто… — Я сглатываю. — Я просто не могу позволить тебе… Умереть? Могу ли я сказать это? Нет. — Я не могу позволить тебе отгородиться. Извини. Болезненно скованными движениями он побуждает свое тело сесть. Его босые ноги свисают с края кровати. — Мне надо отлить. — Конечно. — Я встаю. — Оставлю тебя наедине. Он наклоняется вперед, упираясь руками в колени, прежде чем встать. — Было бы прекрасно. — В его голосе не слышно признаков жизни, но он поднялся с кровати. Это уже что-то. На данный момент я приму эту маленькую победу. Закрыв за собой дверь спальни, направляюсь на кухню, где достаю из холодильника тарелку салата с макаронами, быстро нюхая его. Столько еды… Когда я выкладываю немного в тарелку, в нескольких футах позади меня появляется Зак. — О, привет. Э-м… у меня тут салат из макарон. Ты будешь? В его правой руке скомканная футболка. Посмотрев на меня несколько секунд пустым взглядом, он кивает и возится с футболкой, просовывая руки и голову в отверстия. Затем садится за стол. Когда я накладываю салат ему в тарелку, он смотрит на пустой стул рядом с собой, где всегда сидела Сьюзи. Куда она больше никогда не сядет. Мы едим молча. Зак уходит спать до следующего дня. В течение нескольких дней мы повторяем все ту же процедуру, только на следующий день это не салат из макарон. Это блюдо из курицы и риса. Запеканка. Лазанья. Еда у нас не заканчивается. Аарон и его мама пишут мне каждый день, справляясь о Заке. Я подтасовываю отчет, сообщая, что у него все хорошо. Он ест. Встает с постели. Вот только я не упоминаю, что с постели он встает лишь на час, а ест один раз в день. С каждым днем Зак воздерживается от постели немного дольше. Он принимает душ. Его посещает семья. И я возвращаюсь к своему привычному режиму. Но мы не разговариваем. Зак ни с кем много не разговаривает. Он усовершенствовал крошечную фальшивую улыбку и легкий кивок, заставляющий всех думать, что он их слышит. И я уверена, он нас слышит, но знаю, что не слушает. Зак с Сюзанной, — на пограничье этой жизни и следующей, — выясняет, где ему место, где он может обрести счастье. Я вижу это. Глаза не лгут. Они не могут, не то что фальшивая улыбка, не то что кивок или бормотание «Ммм-хм» время от времени. Это тоска по ней? Она съедает его сильнее всего? Или мысль о том, что он сделал? Меня сильнее всего съедает последнее. ГЛАВА 14 — О… — Эмерсин, вздрогнув, отворачивается от тостера. — Ты на работу? Она смотрит на меня в униформе. Лицо побрито. Волосы уложены. Я играю роль. — Ага. — Я обхожу ее и тянусь к кофейнику, со сваренным ею кофе. Эмерсин делала все. Готовила. Убирала. Косила. Стирала. — Это хорошо. Полагаю. — Она прочищает горло и садится за стол. Я прислоняюсь к стойке и, потягивая кофе, пожимаю плечами. — Это работа. — Это… — она прикусывает нижнюю губу, вероятно, взвешивая свои слова, — …логичный выбор. Так как у тебя есть работа. — Конечно. Несколько секунд смотрю мимо нее в окно. — Скорбящий муж отправлен в отставку. Концы обрублены. Неважно, насколько несправедливой я считаю жизнь, я не могу изменить свою реальность. Есть только я и время. Оно движется вперед без меня. А я… застрял посредине, задыхаясь. Такое чувство, что меня протащили целые мили. — Я закрываю глаза. — Все болит, но я еще жив. Все болит, но ее все равно нет. Взгляд Эмерсин по-прежнему прикован к ее тосту, как к безопасной гавани. — Я хожу в магазин за продуктами… потому что устал от того, что семья и друзья оставляют еду у моего порога. И… Она рискует взглянуть на меня, прежде чем я продолжаю: — …на днях, где-то между бакалеей и секцией с замороженными продуктами, я осознал, что положил в свою тележку десять предметов, не думая о ней. — На короткую секунду закрываю глаза. — И я почувствовал себя ужасно. Я почувствовал себя родителем, по рассеянности потерявшим ребенка. Как я позволил себе отвлечься на такие пустяки, как томатный соус и арахисовое масло? — Я не останусь с тобой, — выпаливает она так быстро, что мне требуется секунда, чтобы вникнуть в смысл ее слов. Эмерсин морщит носик, когда подносит тост ко рту, откусывая от него крохотный кусочек. Ее глаза широко распахнуты. Я не упустил из виду, как она пристально следила за мной, как напрягалась в моем присутствии. Она чего-то избегает? — Ты помогала мне, — пытаюсь я облегчить ее ощутимое беспокойство. — Одним своим присутствием и отличным от моей семьи поведением… и тем, что смотрела на меня не так, как моя семья… мне это помогало. Спасибо. Эмерсин несколько раз моргает, не зная, что сказать, прежде чем выдавить из себя отрывистое: — Пожалуйста. — Она прочищает горло. — В смысле… мне это было лишь в удовольствие. Ну, удовольствие — не то слово… я просто хочу сказать, что это я должна благодарить тебя за то, что ты позволял мне оставаться здесь с тех пор, как Сьюзи… Она склоняет голову и щиплет переносицу. — Она умерла, — заканчиваю я и делаю глоток кофе. Кто знал, что два слова могут снова вывернуть меня наизнанку? — Во сколько у тебя рейс? — Эмерсин удается вновь поднять на меня взгляд.