Опустившись рядом с ее окровавленным телом, тянусь за телефоном. — Девять-один-один. Что у вас случилось? — Мне нужна «скорая помощь» для молодой женщины. Она упала на открытые полки посудомоечной машины, и повсюду осколки стекла и кровь. У нее эпилепсия. Полагаю, у нее мог случиться приступ. Эмерсин пытается пошевелить рукой, но в предплечье застрял толстый осколок стекла. Она вся в крови — руки, лицо, шея. — З-Зак… — Эмерсин начинает плакать, ее дыхание прерывистое, будто несчастье произошло только что. — Все будет хорошо. Постарайся не двигаться. Подтвердив свой адрес, пытаюсь ответить на ряд вопросов оператора. Как бы я ни хотел ей помочь, я боюсь ее двигать, особенно со стеклом, торчащим так близко к сонной артерии. Знакомая беспомощность, которую я чувствовал с Сюзанной, возвращается, словно стофунтовой гирей, сдавливая мою грудь. Я ни на что не способен, кроме как держать Гарри Паутера подальше, пока не прибудут медики. — Это ваша жена? Оторвав взгляд от толпы мужчин и женщин вокруг Эмерсин, я сосредотачиваюсь на женщине, задавшей мне этот вопрос. — Нет, — шепчу я. — Моя жена умерла. Ей не обязательно это знать. Не знаю, почему я это сказал. Этот вопрос задают снова и снова. Другие медики. И когда мы добираемся до больницы, мне задают тот же самый вопрос несколько медсестер. — У нее есть семья, с которой мы можем связаться? Я качаю головой, пытаясь разглядеть за второй допрашивающей меня медсестрой Эмерсин, которую везут к двум большим металлическим дверям. Холод сквозняка сменяет ее присутствие на несколько секунд, прежде чем двери закрываются. Я чертовски ненавижу холод, горький запах антисептика, удушающую безжизненность больниц. — У нее нет родственников или экстренных контактов? — снова спрашивают меня. Еще одно медленное покачивание головой. Мой мозг едва работает в окутывающем его густом тумане. — Она живет со мной. Она… друг. Полагаю, я ее экстренный контакт. Когда медперсонал понимает, что от меня совершенно нет толку, я сажусь в приемном покое. Четыре часа спустя мне разрешают увидеться с ней, потому что она меня позвала. Голос Сюзанны все еще шепчет мне на ухо, приказывая сделать это. Сделать что? Я злюсь, потому что знаю, что она хочет, чтобы я сделал что-то грандиозное в своей жизни, но я, вроде как, озабочен тем, что ее бывшую лучшую подругу чуть не прикончила наша посуда. Для Эмерсин я сделаю все, что смогу. — Эй… — разносится по палате голос Эмерсин, прежде чем я успеваю приблизиться к ней хоть на дюйм. Бинты на ней выглядят как неумелая попытка замотать ее в мумию — лоскутное одеяло, скрывающее трагедию. — Привет. — Посуду я заменю. Медсестра рассказала, что я упала на твою посудомойку, когда у меня случился приступ. Сейчас… все как в тумане. Приступ я не помню, но помню кое-что из произошедшего после. Я волочу свои налитые свинцом ноги к ее кровати. — Посуда меня не волнует. — А как Гарри Паутер? — Я вызвал брата. Он присматривает за ним. Она медленно сглатывает, и ее усталые глаза затуманивают невыплаканные слезы. — С ним все будет в порядке. — Я осторожно накрываю ладонью ее перебинтованную руку, будто могу сломать ее, если надавлю слишком сильно. — Это не… — Она всхлипывает. — Это не — что? — Ничего. — Она судорожно дышит, пытаясь прогнать эмоции. Прежде чем успеваю что-то сказать, в палату входит медсестра, слишком веселая, как по мне, учитывая ситуацию. У Сюзанны всегда были слишком веселые медсестры. — Привет, Эмерсин. Я возьму кровь, а потом отправим вас на МРТ. — Нет, — выпаливает Эмерсин так быстро, что улыбка Веселой Медсестры сразу же исчезает. — Просто… это дорого. И мне она не нужна. Вы же знаете, что у меня эпилепсия. Что еще вы ожидаете найти? Медсестра смотрит на меня, и Эмерсин тоже следует за ее взглядом. — О, я могу выйти на несколько минут, — предлагаю я. Медсестра снова переводит внимание на Эмерсин, ожидая, когда та скажет последнее слово относительно того, стоит мне остаться или уйти. — Я пойду. — Я улыбаюсь своей искусственной улыбкой и киваю в сторону выхода. — Возьму что-нибудь выпить. Я ненадолго. Эмерсин не смотрит на меня, и я не жду, пока она что-нибудь скажет. Взяв в кафетерии спортивный напиток, возвращаюсь к палате Эмерсин, замедляясь, когда приближаюсь к столу, где Веселая Медсестра разговаривает с другой своей коллегой. — У нее нет страховки. Она не была у врача шесть месяцев и хочет выписаться сегодня. Другая медсестра хмурится. — Гнилая система. — Да, но ей нужно скорректировать лекарства. — Но если она не может себе этого позволить… — Попрошу проверить, имеет ли она право на какую-либо помощь. Они смотрят в мою сторону, когда я прохожу мимо стола. Я опускаю голову, будто не подслушивал. Затем останавливаюсь, потому что… Сюзанна сегодня никак не замолчит. Сделай это. ГЛАВА 16 Как там эта поговорка: захотел от козла молока? На данный момент это я. Я и не представляла себе, что моя жизнь пойдет под откос. Да и кто такое представляет? Сознательно я старалась делать что-то лучше, чем моя мать. Быть лучше. Принимать лучшие решения. И даже сейчас я не уверена, что же я сделала не так. Жизнь с целью не перевесит чистую удачу или ее отсутствие. — Слышал, сегодня вечером тебя выписывают, — говорит Зак, неторопливо заходя в палату со сдержанной улыбкой и красным спортивным напитком в руке. — Я в порядке. И думаю, их это тоже устраивает, учитывая отсутствие у меня страховки, оплачивающей завышенные сборы и ненужные анализы. И позволь сказать… как рецидивист эпилептических припадков, я знаю, насколько преступны больничные цены. Семьдесят пять долларов за теплое одеяло. Без шуток. Со страховкой или без, люди должны быть расстроены и возмущены таким положением дел. Зак переваривает мои слова, слегка сузив глаза и сжав губы. — Ты меня беспокоишь. — Потому что я похожа на сторонника теории заговора? — Нет, — он усмехается. — Я разговаривал с медсестрой. Она сказала, что тебе нельзя садиться за руль в течение шести месяцев после припадка. Ты думала об этом? Мой взгляд устремляется к окну. — Мне просто нужно другое лекарство, или дозировка, или еще что-то. — Тогда позволь врачу решить, что тебе нужно. — Деньги. — Я смеюсь над его дорогостоящей идеей. Медики полдня провели, удаляя стекло из моего тела. Могу только представить, каков будет счет. — Я заплачу, — говорит он.