Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 13 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В глубине своей души он знал, что его принимают таким, каков он есть. Она заставила его почувствовать принадлежность. Вот так. Это все его воспоминание. Логан стянул устройство с головы и стал ждать, пока родители выберутся из экрана в форме пончика. Прошла минута. Ничего. Две минуты. Наконец его отец согнул свою длинную спину и появился из-под машины. Логан задержал дыхание. Теперь, когда его папа увидел его воспоминание, он непременно что-нибудь скажет о второй части видения. О части про Келли. Об ошеломляющем ощущении принадлежности. Он признает, что у Логана редчайшая судьба в качестве пловца, — но в его будущем есть нечто большее. У него даже может быть некое понимание того, что значит эта часть его воспоминания. Логан совершенно точно не знал. Но его отец только прочистил горло. — Я очень горжусь тобой, сын, — сказал он. А затем развернулся и вышел из комнаты. У Логана от изумления распахнулся рот. Что это было? Его папа вообще видел вторую часть его воспоминания? Его коснулась нежная рука, и он заглянул в ласковые глаза матери. Она разгладила морщины на его лбу, и он знал, что она все поняла. В конце концов, она читала выражения его лица в течение последних семнадцати лет. — Твой отец не очень хорошо управляется со словами, — сказала она. — Поэтому вместо того, чтобы неумело подбирать предложения, он находит спасение в том, чтобы вовсе избежать ситуации. Это не значит, что он тебя не любит. Это не значит, что он о тебе не тревожится. Его лоб расслабился. Ему хотелось, чтобы она могла с той же легкостью стереть боль из его сердца. — Что ты думаешь о моем воспоминании, мама? — Все указывает на то, что ты получил очень хорошее, — сказала она, ее слова были тихими и размеренными. — Оно позволит тебе получить кредит в любом банке. Ты получишь поддержку от бесконечных спонсоров. Любой родитель будет в восторге принять тебя в семью. Все это очень хорошие вещи. — Но эта девушка, это чувство… что это значит? Она медленно затрясла головой. — Я всегда восхищалась твоим глубокомыслием, Логан. Нет причин, чтобы считать, что в будущем у тебя не будет этой черты характера. Будущий ты явно все предусмотрел. Ты послал себе воспоминание, которое, как ты верил, больше всего пригодится тебе в жизни. — Но что я пытался сказать? — Логан запустил пальцы в свои короткие волосы. — Вот, чего я не понимаю. Если я хотел послать себе сообщение, то почему не сказать напрямую? Зачем эта неопределенная сцена, которая может значить тысячу разных вещей? — Возможно, это было единственное воспоминание, пригодное для твоих целей. А про то, что оно означает… тебе придется разгадать это самому, — она прикусила губу, словно не уверенная, стоит ли продолжать. — Если, однако, ты чувствуешь, что воспоминание слишком личное… Твой отец знает некоторых людей. Мы можем укоротить видение. Обрезать последние несколько секунд, чтобы никто другой не увидел девушку, — она снова остановилась. — Могу я спросить? Кто она? Он покраснел. — Просто девушка, с которой я раньше был знаком. В воспоминании она на несколько лет старше, но это определенно она. — Раньше? Сейчас ты все еще знаком с ней? — Не совсем. В смысле, раньше мы были хорошими друзьями. Даже лучшими друзьями. Но затем мы прекратили разговаривать. По-настоящему, мы не разговаривали уже пять лет. Его мама кивнула. — Может быть, тогда это первый шаг. Может быть, будущий ты говорит тебе снова начать с ней разговаривать. Когда она так говорит, ответ кажется таким очевидным. Конечно, он должен с ней поговорить. Но прошло пять лет. Пять долгих лет, наполненных задетыми чувствами и тишиной. Таким образом, оставался вопрос: если он подойдет к ней, захочет ли она его простить? Глава 7 Логан никогда не представлял себя в роли преследователя, но это было в точности то, что он делал на следующий день. Преследовал Келли глазами на протяжении курса Поэзии. Прятался за электронным стендом и шпионил за ней, пока она извлекала свой ланч из пищевого комбайна. А когда занятия закончились, он последовал за ней и ее сестрой, Джессой, в парк, находившийся поблизости. Он сел на кованую скамью и стал наблюдать за ними. Как всегда, из-за нее он почувствовал себя так, словно только что проплыл стометровку. Ее волосы были длинными и волнистыми, темные, с проблесками золота, манившие его, как свет в конце бассейна. Ее кожа была загорелой и гладкой, щеки округлыми и раскрасневшимися. Но больше всего привлекли его ее глаза — они всегда привлекали его. Не столько их теплый цвет или очаровательная форма, а их выражение. Она смотрела на него таким образом, словно действительно видела его. Словно он действительно был важен. Она и Джесса стояли под деревом, вокруг них падали яркие листья. Их головы были запрокинуты к небу, и Келли смеялась. Он едва мог услышать звук, но ему и не нужно было. Он слышал его достаточно раз в школе. И не важно, как много людей было в помещении, не важно, насколько громкими они были, он всегда мог узнать смех Келли. Ветром до него донесло несколько слов. Названия цветов. Красный, оранжевый, коричневый. Джесса, должно быть, называла цвет листьев до того, как они упадут. Интересно. Он не знал, что младшая из сестер была паранормалом, но каким-то образом это его не удивило. Может, поэтому Келли беззвучно выговорила «Мой красный лист» в его видении? Могла она отсылать к этой сцене? Не-а. Вероятно, он просто принимает желаемое за действительное. Келли сплела пальцы. Даже с такого расстояния он мог сказать, что она старается не ерзать. Вероятно, она нервничает из-за получения своего воспоминания завтра. Вот почему они всегда сидели рядом друг с другом в классе — потому что их дни рождения разделяли только два дня. Это было благословением, когда они были друзьями — и чистой пыткой, когда не были. Фраза «сделай что-нибудь», казалось, витала вокруг нее, как бесконечно повторяемая бегущая строка. Сделай что-нибудь. Сделай что-нибудь. Сделай что-нибудь.
Но в первый раз за пять лет, когда он смотрел на нее, он не слышал этих слов. Он не видел Майки, которого тащат прочь с заведенными за спину руками в электрических ограничителях. Вместо этого он видел ее такой, какой она была в его воспоминании о будущем. Сидевшей в первом ряду на трибуне, встретившейся с ним взглядом через все помещение. Беззвучно произнесшей эти слова: «Мой красный лист». Поговори с ней, — приказал он себе, но его ноги словно налились свинцом и отказывались двигаться. Так много времени прошло. У нее есть полное право игнорировать его. Любая обычная девушка так бы и сделала. Но Келли не была обычной девушкой. Она была девушкой, которая упала вместе с креслом, потому что пыталась увидеть солнце. Девушкой из его воспоминания, которая смотрела на него с принятием. Девушкой, которая видела насквозь его запутанное нутро — и которой он все равно нравился. Поговори с ней. Он мог ощутить призрачные руки будущего себя, протянувшиеся сквозь время и встряхнувшие его. Завтра она получит свое воспоминание. Если оно включает тебя — так, как твое включает ее — ты не можешь позволить, чтобы последним, что она помнит о тебе, был глупый мальчишка, объявивший ей бойкот. Поговори с ней. От мысли, что он может появиться в ее воспоминании о будущем, у него закололо в животе. И все же, он не мог заставить свои ноги сдвинуться с места. Пока она и ее сестра не развернулись и не направились быстрым шагом к станции высокоскоростного поезда, размахивая руками в такт. Оу, фигня. Он подскочил на ноги и потрусил за ними. Она оглянулась через плечо и ускорилась. Здорово. Она пытается от него сбежать. До станции было всего несколько ярдов. Он не может дать им уйти. — Калла, подожди, — позвал он, используя ее полное имя. Прошли года с тех пор, как он произносил его в последний раз, но звуки прыгнули ему на язык так естественно, словно он произносил их каждый день. Каждый час. И, может быть, где-то в глубине его души так и было. Потому что там Келли никогда не переставала быть его другом. Она остановилась, на ее лице застыла маска, а ее младшая сестра стиснула ее руку, словно была в ужасе. Он похож монстра? Определенно, нет. Келли знает его много лет. Кроме того, дети любят его, и не важно, прыгают ли они, когда он выигрывает состязание, или посылают ему застенчивую улыбку, когда он заманивает их в воду во время занятий плаванием. Он замедлился и сменил выражение лица, чтобы оно выглядело менее напряженным. — Мои друзья зовут меня Келли, — сказала она, выделив голосом слово «друзья». — Но если тебе это еще неизвестно, то, может быть, ты должен использовать мой день рождения. Проклятье, как больно. Он не только знал, как ее зовут ее друзья, но однажды у него даже было собственное особое прозвище для нее — «Лилия Калла». Но это было давным-давно, и он не мог позволить ей увидеть, как сильно ее слова подействовали на него. Он должен вести себя, как обычно. — Тогда ладно, — остановившись перед ними, он засунул руки в карманы. — Ты должно быть нервничаешь, Двадцать Восьмое Октября. Я хочу сказать, о завтрашнем дне. — Что навело тебя на подобную мысль о моих эмоциях? Фигня, она злится. По-настоящему злится. Вероятно, он должен просто развернуться и уйти прочь. Но разговор с Келли был словно наркотик, и теперь, когда он уже начал, он не мог остановиться. — Мы были друзьями. — Правильно, — подтвердила Келли. — Я все еще помню тот раз, когда ты обмочил свои штаны по пути на прогулку на открытом воздухе. Она пыталась его смутить, но это не сработало. — А я так же помню часть, где ты облила нас обоих водой из фонтана, чтобы никто об этом не узнал. Это повлияло на нее, он мог поклясться. Ее плечи расслабились. Грудь поднялась и опустилась при дыхании. И, может быть, он не должен был осознавать каждое едва различимое движение ее тела. Он повернулся и заметил, что Джесса уставилась на него. О, здорово. Она может также читать мысли? Последнее, что ему нужно, — это чтобы она поймала его на непристойных мыслях о ее сестре. Но Джесса просто улыбнулась, достала листья из своего комбинезона и стала скручивать их вокруг друг друга. — Чего ты хочешь, Двадцать Шестое Октября? Келли скрестила руки, и от этого материя ее комбинезона еще сильнее натянулась на груди. Он не обратил на это внимание. Клянусь Судьбой, не обратил. Ты — то, чего я хочу. Ответ был болезненно очевиден для двух людей находившихся тут. Поэтому вместо того, чтобы ответить, он присел перед Джессой. Она делала из листьев лепестки розы, ее маленькие пальцы неумело мяли их, пока она пыталась скрепить бутон. Этот ребенок может послужить практическим пособием при изучении того, что такое «очарование». Он взял у нее черешок и завязал его у основания бутона. Довольная, она протянула ему больше листьев. Он свернул их в бутон и протянул руку за следующими. Он мог бы делать это весь день. Ему нравились дети. Они были просты, и их не заботило, знаменит ли ты — или будешь ли в будущем. Джесса скорее будет судить его по тому, как хорошо он делает бутоны. Келли наблюдала за ними, не говоря ни слова, но также и не присоединяясь к ним. Он поднялся, обдумав свои следующие слова. — Вчера я получил свое воспоминание. Ее рот распахнулся. Что, если быть честным, в некотором роде заставило распахнуться и его рот. Как она могла забыть его день рождения, тогда как они сидели вместе все эти годы? Он помнил ее день рождения. С тем же успехом эта дата могла быть вытатуирована у него на лбу. — Мои поздравления, — ровно сказала она. — И с кем я говорю? С будущим чиновником КомА? Профессиональным пловцом? Может, мне стоит попросить у тебя автограф уже сейчас, пока у меня еще есть такой шанс. Дружище, да это сарказм. Пять лет ничего не сделали, чтобы ослабить ее пыл. Может, он извращенец, но он лучше будет слушать язвящую Келли, чем полную комнату жеманных девушек, пытающихся привлечь его внимание. — Я увидел себя пловцом с золотой медалью. Но там также было кое-что еще. Кое-что… — он замолк.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!