После того, как вчера Хани отправилась в лабораторию на анализ крови, она всю ночь не могла уснуть, металась и ворочалась от одной мысли о том, что произойдет сегодня. Она даже не сомкнула глаз, боясь того, что ей может присниться. Поскольку домашние тесты, как известно, дают ложноположительные результаты, она не поверит, что беременна, пока врач не подтвердит это. Но неизвестность сопровождалась самой страшной душевной дрожью, которую она когда-либо испытывала. Пока Хани ждала, когда назовут их имена, она заполнила все бумаги, подробно описав свою болезненную четырнадцатимесячную историю. Она была удивлена тем, как много написала. Сколько раз она радовалась, когда месячные задерживались на несколько дней. Как вся ее жизнь вращалась вокруг попыток забеременеть. Когда Хани закончила последний вопрос и вернула планшет, она положила руку на живот, пока шла обратно к своему месту. Она не убирала руку, пока пальцы другой руки сжимали пальцы Эндрю, и оглядела зал ожидания. Они сидели в одном помещении с двумя другими женщинами, которые, как подозревала Хани, были на несколько лет старше ее и находились на более поздних стадиях беременности. С одной из них был ребенок. Хани подумала, наступит ли день, когда она вернется в этот кабинет с ребенком на руках и еще одним, растущим в животе. Но эта мысль сопровождалась множеством вопросов. Потребуется ли ей столько же времени, чтобы забеременеть во второй раз? Сможет ли она психологически пройти через это снова? Ведь существовала большая вероятность того, что сейчас она даже не беременна. К счастью, им не пришлось долго ждать. Не прошло и двадцати минут, как Хани, облаченная в хлопчатобумажный халат, лежала на смотровом столе, а Эндрю сидел у нее под боком. С той минуты, как доктор Кац вошла в комнату, она начала задавать вопросы, и на все из них Хани отвечала. Теперь, когда они обсуждали хронологию событий, говорил Эндрю. Хани слушала, как ее муж описывал историю их попыток забеременеть. Все было точно, вплоть до дат и того, как они отслеживали время овуляции и те несколько случаев, когда она задерживалась на несколько дней, но потом появлялась кровь. Чего Эндрю не сказал доктору Кац, так это о моментах, которые Хани пережила в ванной. Когда она смотрела вниз и видела красное на внутренней стороне своих трусиков. На что это было похоже. Как сильно эти слезы жгли ее щеки. Как она сворачивалась в клубок и качалась на кафельном полу, спрашивая свое тело, почему оно ее подводит, почему оно не может дать ей то, чего она хочет. Эндрю не знал о тех временах. Он был на работе, когда они случались, потому что Хани просто не могла поделиться с ним этой частью. — Думаю, у меня есть все, что нужно на данный момент, — сказала доктор Кац, поднимаясь с табурета и кладя карту Хани на стойку. Она подошла к столу и потерла руки, словно пытаясь их согреть. — Я просто пощупаю ваш живот, а затем мы сделаем УЗИ. Несмотря на то, что она подняла волосы вверх, так как ей было слишком душно, чтобы оставить их опущенными, на шее Хани выступил пот. — Просто дышите нормально, — сказала ей доктор Кац, осторожно нажимая на разные точки на животе Хани. Ее пальцы двигались круговыми движениями, затем она сдвинулась на несколько дюймов и повторила действие. — Хани, пожалуйста, сделайте вдох. Это напоминание заставило Хани понять, что она задерживает воздух, не давая ему выйти. — Хорошо, — похвалила доктор Кац, когда Хани выдохнула. — Вы чувствуете здесь какую-нибудь боль? Хани покачала головой, не доверяя своему голосу. — Как насчет здесь? — Когда Хани дала ей тот же ответ, доктор Кац сказала: — Пока все выглядит превосходно. Она подошла к стойке и достала из коробки пару перчаток. Затем подошла к ультразвуковому аппарату. Эндрю все еще держал руку Хани, но он сжал ее, привлекая ее внимание. — Ты в порядке? Она кивнула, ее взгляд вернулся к доктору Кац, а ее мысли были сосредоточены на поте, который теперь покрывал ее тело, и ощущениях в животе, которые, как она знала, были просто нервами. — Несмотря ни на что, все будет хорошо. — Он смахнул челку с ее глаз, положив руку ей на лоб. — Не забывай об этом, детка. Он сказал ей то же самое, когда она проснулась сегодня утром и перед тем, как они вышли из квартиры на прием. Хани ничего не ответила. Она не могла. И сейчас тоже не могла. — Сейчас будет холодно, — сказала доктор Кац, выдавливая желе на живот Хани. — Дыши, — прошептал ей на ухо Эндрю, когда она почувствовала, как прибор в руках доктора движется по ее животу. Хани последовала указаниям мужа и сосредоточилась на экране рядом с ними. Она понятия не имела, что именно ей следует искать, но надеялась увидеть движение. Биение, пульс, мерцание ― все, что напоминало бы жизнь. — Хани… — тихо сказал Эндрю. Она отвела взгляд от машины и посмотрела на него. Последний раз он говорил так, когда произносил свадебные клятвы. Хани нужно было знать, что это значит. Сначала, когда их глаза встретились, единственное, что она увидела в его взгляде, была любовь. Но потом его лицо наполнилось самой теплой улыбкой, он показал на экран и сказал жене: — Посмотри, что мы сделали, детка. Хани быстро перевела дух и повернулась к доктору Кац. — Да, — подтвердила она, — и УЗИ, и анализ крови положительные. — Боже мой, — воскликнула Хани. Она почувствовала прилив в груди, как будто они плыли на пляже Оганквит, и самая большая волна направлялась к ним. Она почувствовала слезы, похожие на те, что оставила на полу в ванной. Больше всего на свете она чувствовала счастье, о существовании которого и не подозревала. Ее тело наконец-то послушалось. После всех молитв и просьб, обещаний и уговоров. Страх, который поглотил ее, потому что она боялась, что не сможет иметь детей. Теперь все это исчезло. Потому что ее тело наконец-то послушалось. Она закрыла рот рукой, продолжая смотреть на экран. — Эндрю… Его губы были на ее щеке. — Это наш ребенок. — Я бы сказала, что у вас примерно восемь недель, — сообщила доктор Кац. В горле у Хани образовался такой большой узел, что она не могла бороться со слезами. Эндрю вытирал каждую из них, прежде чем они падали. — Ты сделала меня папой. Хани зажмурила глаза, ее губы задрожали, и когда она снова открыла их, экран не изменился. Фасолинка, на которую она смотрела, все еще была там. Та самая, которая скоро будет называть ее мамой. СОРОК ДЕВЯТЬ ДЖАРЕД После того как Тони поехал со мной в город, я вернулся в свой офис через несколько часов и увидел, что мой телефон по-прежнему лежит посреди моего стола. Время, которое я провел на заднем сиденье внедорожника, пытаясь разобраться во всем этом в своей голове, помогло усмирить мои чувства. Но новая встреча с моим телефоном грозила снова поднять эту тему Я многое преодолел в своей жизни. Взять себя в руки, когда дело касалось Билли, должно было быть проще всего. Но это оказалось самым трудным. Я коснулся экрана своего телефона, нашел ее сообщение и перечитал его снова и снова. Было много причин, по которым мы идеально подходили друг другу, но плохое перевешивало хорошее, и мне точно не нужен был звонок Маркуса, чтобы напомнить об этом. Была только одна проблема. Я узнал о ней с первого раза, когда оказался в ее присутствии, и понял, что не могу насытиться. Я не мог держаться подальше. Не мог остановить себя от прикосновения к ней. Это не оправдывало того, что произошло прошлой ночью. Но теперь, оглядываясь назад, я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Я был беззащитен, когда дело касалось Билли. Только она.