ШЕСТЬДЕСЯТ БИЛЛИ Сегодня был самый тяжелый день в году. У каждого из нас было одно воспоминание о каком-то периоде жизни, к которому мы возвращались, когда приближалась годовщина. Мое воспоминание было не совсем воспоминанием. Все было немного сложнее, но дата была двадцатое мая. И каждый год я возвращалась домой, чтобы провести его с семьей, где мы праздновали со смехом, едой и выпивкой. В конце концов, еда была способом нашего общения. Так мы показывали свою любовь друг к другу. Еда была тем, что обнимало нас в ответ и слушало, когда никто не понимал нашей боли. Играла музыка, на крыльце висели гирлянды, по всему двору стояли ведра с ледяным пивом. Это будет вечеринка, и так и должно быть. И именно по этой причине я хотела, чтобы Джаред был здесь ― чтобы отпраздновать со своей семьей, наконец-то встретиться с ними. Он должен был работать, и это было разумное оправдание. Но это не делало сегодняшний день легче. Потому что, несмотря на то, что это был праздник, сегодня была моя борьба. Вечеринка должна была начаться сегодня в шесть часов. Вокруг кустов были установлены колонки, тарелки с едой ждали в холодильнике, а ящики с пивом и алкоголем занимали треть гаража. Все было готово. Просто еще не пришло время. Теперь, когда мы вернулись в дом все вместе, и все слонялись внизу, я направилась наверх, чтобы побыть в тишине. Все еще в своем черном платье, я прошла к своей старой комнате, но когда дошла до двери, я не остановилась. Я продолжила идти по коридору к спальне родителей. Я на секунду остановилась в дверях, переводя дыхание, а затем села на мамину сторону матраса. Это был первый раз, когда я вошла сюда после возвращения в Портленд несколько дней назад. Это было не то место, которого я избегала. В этой кровати я провела много ночей своего детства. Но двадцатого мая это было тяжелое место. Я наклонилась вперед, взяла с тумбочки фотографию в рамке и зажала ее в руках. Это была фотография моих родителей в день их свадьбы. Моя мама была одета в повседневное белое платье, а папа ― в черный костюм. Они были так невероятно красивы вместе. Я прижала рамку к груди и закрыла глаза, пытаясь вспомнить каждую деталь, которую он когда-либо рассказывал мне. ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН ХАНИ ЗИМА 1988 Хани стояла у раковины в их ванной, разглядывая себя в зеркале. Девушка, смотревшая на нее в ответ, сильно отличалась от той, которая стояла здесь, когда она впервые переехала к Эндрю. Она даже отличалась от той девушки, которая держалась за выступ этой раковины шесть месяцев назад. Все в ее жизни изменилось. Хани посмотрела вниз на помолвочное кольцо и обручальное кольцо на пальце левой руки. Когда она произносила клятву, она и представить себе не могла, в какое путешествие ей предстоит отправиться с Эндрю, через какие испытания им предстоит пройти. Как наивно было с ее стороны думать, что все будет просто. Даже сейчас, глядя в глаза, она видела самую сложную ситуацию за всю свою жизнь. Она взяла зубную щетку, намазала пасту на щетину и начала чистить зубы. Прополоскав рот, набрала в ладонь немного очищающего средства и почистила лицо. Когда она вымылась и почувствовала себя немного лучше, она пошла в спальню, где спал Эндрю, и забралась рядом с ним. Хани прижалась лицом к его плечу, впитывая его тепло и щекоча ногтями его руку, что ему очень нравилось. — Не останавливайся, — простонал он, когда она помедлила на его запястье. Она почувствовала, как по его коже побежали мурашки, и это заставило ее улыбнуться, когда она почесала его грудь, и все больше мурашек росло по мере того, как она спускалась по его животу, а затем возвращалась к его руке. — У нас так много дел на сегодня, — напомнила она ему, когда им обоим пора было вставать. — Еще несколько минут. — Эндрю протянул руку поперек ее тела, чтобы она пощекотала его до кончиков пальцев, а затем поднялась до его подмышки. Ему было так легко угодить. Если бы она принесла ему чашку кофе, он бы улыбался весь день. Но у нее было кое-что еще лучше, чтобы подарить ему. — Эндрю, мы должны пойти купить кроватку. Его лицо было закрыто подушкой, но белый пух шевельнулся, когда он повернул шею. — Тебе не нравится та, которую мы купили? Она села, скрестив ноги на кровати, все еще потирая ногтями его руку. — Мне она нравится. — Тогда зачем нам покупать другую? Их взгляды медленно соединились, когда он отодвинул подушку, и она сказала: — Не другую, Эндрю. Вторую. — Хани… — Иди, посмотри в ванной. Он поспешно встал с кровати, и Хани смотрела, как он исчезает в двери. Она знала, что он идет к стойке, где она оставила тест на беременность, берет его в руки, чтобы прочитать результаты на экране окна. Улыбаясь знаку «плюс», который стоял прямо посередине. За несколько недель до этого Хани знала, что беременна. Она уже пропустила месячные. Она просто не могла пока увидеть результаты, поэтому откладывала это до тех пор, пока не могла больше. Когда ее муж снова появился в дверях, волосы взъерошены со сна, на лице следы от простыни, он так тихо сказал: — Детка… Глаза Хани уже наливались слезами, которые, задерживаясь на краях, скатывались по щекам, как толстые бочки. Она кивнула ему, и это было самое приятное чувство. Эндрю двигался так быстро, что она едва успела заметить, как он опустился на кровать, но она тут же оказалась в его объятиях, и он прижал ее к своей груди. Тепло его кожи было как одеяло, окутывая ее в это безопасное, защищенное гнездышко. — О, Хани… — В этот раз все по-другому, — призналась она. Хани не была уверена, стоит ли говорить это вслух. Она точно не хотела ничего сглазить. Но то, что она сказала, было правдой. То, что она чувствовала в последние пару месяцев, не было похоже на предыдущие беременности. Одна из его рук опустилась вниз по ее телу и остановилась, когда достигла живота. Его пальцы широко раздвинулись, и очень нежно он провел маленькие круги по ее пупку. — Хани… — сказал он так нежно. Она наклонила голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я не думала, что это когда-нибудь случится. — Я знал. — Выражение лица Эндрю смягчилось, и он крепче сжал ее. — И я верю, что все будет хорошо. Это просто то, что я чувствую сердцем. Хани не знала, сможет ли она выносить их ребенка до полного срока. Она не знала, не передумает ли биологическая мать отдать на усыновление ребенка в самый последний момент. У нее было так много вопросов и ни на один не было ответов. Но одна вещь была очень ясной в ее сознании. — Я верю в тебя, — сказала она.