— Папенька, вы сбрендили? — Матушка-то наша свет Величество распорядилась учредить фехтовальные дуэли среди фрейлин, — сказал отец и оглушительно захохотал. — Скучно им, маетно бедным при дворце! Балы да машкерады уже приелись, вот и придумали забаву. Так что ты им покажи, что такое кровь Лядовых! Саша насупилась, отодвинулась даже вместе со стулом, приготовилась держать оборону. — Ни за что не поеду, — сказала она как можно тверже, — вот еще! Да и не фрейлина я… — Ты — дочь вольного атамана, — загремел отец, моментально превратившись в грозовую тучу, — нам титулов не надо, чтобы фитюльки эти остальным под нос совать! Дед твой, Василий Никифорович, свою жену забрал из дома сиятельного князя, никто и пикнуть не посмел. Потому что мы из века в век опора трону! — Все равно не поеду, — и Саша оглянулась на управляющего, как бы бедный не перепугался. Семейные скандалы Лядовых были печально известны своей громогласностью. Однако Михаил Алексеевич смотрел на нее с искренним любопытством, да и только. — Да что же ты уперлась-то, как коза? — прорычал отец. — Я говорила, что больше никаких дуэлей? Говорила. Что же вы теперь такое предлагаете? Отец открыл было рот, чтобы разразиться казарменными своими ругательствами, но тут Михаил Алексеевич возьми да брякни: — Отчего же так, Александра Александровна? Или зарок дали? — Вот, — обрадовалась Саша, — зарок! Загадала: если выживу после ранения, то к шпаге не подойду больше! Мне же даже легкое зашивали, чуть не умерла! И она состроила скорбную мордашку. Отец хмуро уставился на нее: — Дуришь ты меня, Сашка. — И правда ведь не могу, — произнесла она жалобно. — Ну же, папа, не смотрите как солдат на вшу. Да и что мне делать среди фрейлин? Уж лошади всяко приятнее. Глупостей, по крайней мере, от них услышишь гораздо меньше. А вы бы, папа, женились лучше, — добавила она, чтобы сбить его со следа. Это помогло. У отца натуральным образом челюсть отпала. — Что сделать? — изумился он. — Это еще что за новости? — Сына родите, — деловито предложила Саша, — нагайку свою передадите. Мне, что ли, прикажете войсками командовать, когда вы состаритесь? — А разве не справишься? Саша только руками всплеснула. — Вот что, голубушка, — мрачно обронил отец, — я обещал себе никогда не жениться и слово свое сдержу. — Ну и я свое — тоже. Они молча схлестнулись взглядами, и отец сдался первым. — Что за характер, — пожаловался он управляющему, — сладу нет! И пошел себе раздраженно шпынять домашних. Саша перевела дух. — Лихо вы с зароком придумали, — оценила она. Михаил Алексеевич пожал плечами. — Я подумал, что у каждого поступка должна быть причина, — спокойно ответил он. — Вы правы, — согласилась Саша и погладила корешки лошадиных книг, — обещала одному человеку, вот и причина. — Хороший, наверное, человек. — Самый лучший, — заверила она горячо и вздохнула. Посидела, бездумно глядя на столбики цифр в гроссбухах. Значит, отец поклялся всю жизнь скорбеть по маме? Ну и как к нему подступиться с расспросами о ней? Это будет не просто гроза, это будет конец всему сущему. Рана, которая не заживает двадцать два года! Все они тут упрямцы, один упрямее другого. — Ни сам не женится, ни меня замуж не пускает, — произнесла она задумчиво. — Так и прервется род Лядовых. Деду, может, написать? Пусть приедет и выпорет непутевого. — Если бы вы, Александра Александровна, решились замуж, — мягко заметил Михаил Алексеевич, — то вас бы и стадо быков не остановило, не то что родной отец, которого вы в шорах держите. — Ах, что вы такое говорите, — заулыбалась она, польщенная. — Знаете что, Михаил Алексеевич? Распорядитесь купить сани, да самые нарядные, ладьей! Что за зима в деревне без саней? — А шпалеры? — А это на ваш вкус. — Да нет у меня никакого вкуса. — Не спорьте со мной, — открестилась она, — конюшни не проверили, так что теперь терпите и слушайтесь. Он склонил голову, подчиняясь. В его глазах блестели смешинки, и в эту минуту даже нос картошкой не казался Саше таким уж нелепым. Глава 07 Гранину не понадобилось много времени, чтобы разобраться в доме, куда его привела причудливая судьба. Или, вернее, причуды великого канцлера. Все в доме Лядовых вертелось вокруг одной Александры, и каждый его обитатель, от громогласного и шумного атамана до последнего мальчика на побегушках, относился к ней как к непоседливому, но очень любимому ребенку или сестре. Сама Лядова воспринимала такое положение дел как должное, но не было в ней ни гордыни, ни заносчивости. Она могла сорваться с места, чтобы расцеловать Марфу Марьяновну, отобрать у Груни поднос с чаем и отнести его управляющему или выбежать из дома, чтобы угостить яблоком посыльного. Александра общалась с поваром или денщиком с той же ласковой веселостью, что и со своей гувернанткой или кормилицей, обожала отца, нисколько его не пугалась и пребывала в полной уверенности, что все в этом мире должно подчиняться ее желаниям. При этом она не казалось капризной или избалованной, покорно ела невыносимую стряпню Семеновича, была равнодушна к одежде и украшениям и не гнушалась накрыть на стол или поставить самовар. — Она у меня с шести лет на земле спала, — заметил как-то денщик Гришка, наблюдая в окно, как Лядова лихо спешивается со своей буланой Кары, возвращаясь с верховой прогулки с отцом. Как-то так повелось, что все домашние повадились приходить в конторку к Гранину, чтобы выпить вместе чаю и поболтать. Это было некстати: ему стоило больших трудов разобраться в бухгалтерии загородного имения, цифры плохо давались, и голова шла кругом от множества вопросов. — Отчего же столь суровое воспитание? — рассеянно спросил Гранин, пытаясь сообразить, почему при крайне низких урожаях деревня тратит баснословные суммы на косы, серпы, бороны и сохи. Согласно расходам, там должна обитать целая орда землепашцев, однако куда они девают гречиху, пшеницу, овес или что там еще выращивается? — А это старого атамана заслуга, — охотно отозвался Гришка. — Александр Васильевич-то над дочерью дышать боялся! Шутка ли: пять лет колыбель Саши Александровны стояла в хозяйской спальне, а папаша вставал по сто раз за ночь, слушая, не перестала ли девочка дышать. Уж такая напасть была! А потом у старого атамана терпение и кончилось. Он выдернул внучку из теплого дома, посадил в седло да и уехал с ней на все лето в степи, на заставы. Александр Васильевич едва с ума не сошел, помчался вдогонку, но осенью Саша Александровна вернулась румяной, загорелой и крепкой. Так и повелось. — Обо мне сплетничаете? — весело спросила Лядова от порога. Она была все еще в костюме для верховой езды, румяная после прогулки, растрепанная и хорошенькая. Гранин отметил про себя, что в его любовании нет ничего низменного, свойственного обычно мужчинам при взгляде на красивую девушку. С таким же умилением он мог бы радоваться очаровательному щенку или ребенку. Молодость не может вернуться по щелчку цыганских пальцев, с неожиданной печалью подумал он. Изменилось только бренное тело, но не душа. — Ты оставь нас, голубчик, — с нежной улыбкой попросила Александра Гришку, — мне с Михаилом Алексеевичем поговорить надо. Да и Марфа Марьяновна тебя ищет. — Опять, значит, тюки таскать, — вздохнул денщик и неохотно убрался, притворив за собой дверь. — Михаил Алексеевич, — Лядова села на его место, устроила подбородок на ладонях и уставилась на Гранина внимательным и лукавым взглядом. От нее пахло морозом, молоком и лошадьми. — А вы можете посчитать для меня? Если мне нужно пять платьев по восемнадцать рублей и четыре по тридцать пять, то сколько денег мне итого просить у папеньки? — Это какой-то экзамен, Александра Александровна? — удивился Гранин. — Разве же можно пошить платье за такие деньги? — Экзамен, который вы провалили, — подтвердила она с удовольствием. — Я ведь за вами наблюдала, Михаил Алексеевич, и догадалась, что вы к счетам непривычны. — Совершенно непривычен, — со вздохом признался Гранин, испытывая одновременно облегчение и тревогу.