– Отворить Сердцедрево, – ответил Оракул. – Для этого вам необходима сила божества. – На этих словах он горделиво приосанился, тряхнув длинными белыми волосами и все перебирая пальцами. – Я знал, что рано или поздно тебе придется освободить меня, Солмир. Это наказание не могло длиться вечно. Наказание? Нив растерянно скривила губы. Оракул захихикал. Нив не позволила ему заглянуть в ее мысли, но, судя по всему, немой вопрос проявился у нее на лице. – Мне не показалось необходимым сообщать Солмиру, что попытка открыть Сердцедрево убьет его прежнюю возлюбленную. – Божество изящно пожало плечами. – Он расстроился. Мышцы Солмира под разодранной шипами рубашкой напряглись до предела, но он не клюнул на наживку Оракула. Только посмотрел на Нив со смесью ярости и словно бы надежды в глазах. И тут она поняла. Оракул не знал, что они пришли его убить. Кусочки мозаики быстро сложились в общую картину – божество решило, что они хотят освободить его от цепей и заставить вести себя к Сердцедреву. Оракул знал, что Древо может отворить лишь сила бога, и посчитал, что его задумали сделать пленником, а не жертвой. То есть он ожидает, что Солмир приблизится к нему, чтобы избавить от оков. И не поймет, что тот собирается убить его, пока не станет слишком поздно. Но только если они смогут обыграть все очень, очень осторожно. Двигаясь настолько медленно, что у нее подрагивали мышцы, Нив вытянула кость бога из кармана. Прижалась рукой к ладони Солмира, успокоительно прохладной в сравнении с ее горящей от страха кожей. – Но прежде, чем вы меня освободите, – произнес Оракул, – я желаю истину. Пальцы у Нив онемели, она чуть не выронила кость. Они с Солмиром оба попытались ухватить осколок, при этом оставаясь совершенно неподвижными, – и пальцы Нив сомкнулись на нем за миг до того, как кинжал готов был выскользнуть из их неуклюже сплетенных ладоней. Нив крепко прижала руку к себе, скрывая кость в складках подола. – Истину? – спросила она, скорее чтобы отвлечь Оракула, чем стремясь что-то прояснить. – Поглядите-ка, она разговаривает. – Тон Оракула в точности подражал легкомысленной насмешливости завзятого придворного сплетника. – Да, Королева Теней, я желаю истину. Здесь нет ни пищи, ни воды, но всем нам нужно чем-то кормиться, чтобы не ослабеть до истощения и не утратить силы для сопротивления Святилищу. Солмир шагнул на помост, сжимая опущенные руки в кулаки. – Да будет так. Забирай; у меня достаточно истин, чтобы ты ими обожрался. – Но ни одна из них не способна впечатлить меня, некогда-Король, а мне после голодовки хотелось бы устроить пир. Значит, выход у них остался один. Нив тоже шагнула вперед. – Тогда забирай у меня. Наградой ей была еще одна ленивая зубастая улыбка. – Да, – прошептал Оракул. – От тебя пахнет плотно закупоренными тайнами, оставленными выдерживаться, как хорошее вино. Твои истины станут отменным яством. От слова яство по спине у Нив прокатился страх, но она лишь стиснула зубы и кулаки. Острие кости бога впилось ей в ладонь, аккуратно укрытое за запястьем. Она кинула быстрый взгляд на Солмира и в его горящих глазах прочла неизбежное и его ужас перед ним – приблизиться к божеству сможет только она. Она должна будет пронзить Оракула кинжалом. Пронзить и надеяться, что этого хватит. Змий ждал своей смерти; он не сопротивлялся, когда Нив воткнула кость бога в его тело. Но она не представляла, как поведет себя Оракул, когда магия хлынет у него из раны. Однако думать об этом было некогда, равно как и бояться. Нив сделала еще один шаг, опасливо приближаясь в закованному в цепи божеству. – Какого рода истину ты желаешь? – Ах, Королева Теней, – отозвался Оракул, протягивая шевелящиеся пальцы и мягко оглаживая одним ее лоб. – Не тебе выбирать. Его палец замер. На мгновение Нив подумала, что все может пройти легче, чем ей казалось, что извлечение истины будет простым… Боль. Боль клинком вонзилась в ее мозг и устремилась к сердцу, хотя палец Оракула даже не шелохнулся – она была стократ ужаснее той боли, что Нив чувствовала прежде, когда вытянула магию из Тенеземья и чуть не растворила собственную душу в самых основах этого мира. Нив отчаянно вдохнула, но поняла это лишь потому, что ощутила, как у нее открылся рот. Она ничего не слышала, кроме кошмарного гудения в ушах, будто в них ворвался рой трупных мух. А острая боль пробивала себе путь все ниже и ниже, туда, где Нив так тщательно прятала туго сплетенный узел эмоций. К ее душе. Холодной и маленькой, окутанной гневом, виной и всем тем, чего Нив так не хотела видеть и чувствовать. Теперь оно закружилось вокруг нее всполохами, обрывками воспоминаний и звуков, сопровождаемое голосом Оракула, который звучал уже не столько у нее в голове, сколько в самой глубине ее естества, клокоча и шипя прямо в теле. Ты думала, что любишь, но его ли ты любила на самом деле? Или ты любила его образ и цеплялась за рожденные им представления о себе самой, какой хотела бы стать? Перед ней появился Раффи, он смотрел на нее теплыми карими глазами и мягко касался ладонью ее щеки в той холодной спальне. Ты не стала мстить за свою мать, да и сама бы взяла в руки нож, если бы сочла, что таков единственный выход. Айла сидела напротив нее за столом, казавшимся в целую милю длиной. Ты знала, что с Рэд все в порядке, поняла это сразу, как только вновь ее увидела, но уже слишком погрязла в своих ошибках, чтобы признать их. Ты бы пожертвовала ее Волком и убила бы всякое обретенное ею счастье лишь потому, что иначе была бы вынуждена признать собственную неправоту, а этого ты сделать не смогла бы, ни тогда, ни когда-либо. Рэд корчилась на полу Святилища, не похожая на себя, почти дикая, а Нив уже понимала, что таковым всегда и было предназначение сестры. Потом она увидела Солмира, что стоял у стены в день ее коронации, сложив руки и решительно стиснув губы. Но ведь там же был Арик? Или Солмир под личиной Арика? Все так сплелось, что у Нив не было шансов разобраться и понять, кто он такой и кем он был. А это важно? – поинтересовался голос Оракула весело и беззаботно. Ты ведь знала, что что-то не так, и ничего не меняла. Ты никогда не давала себе вдумываться в замысел Арика, потому что понимала, что не станешь мешать, каков бы он ни был. Что ты за королева такая в этом случае? Что за друг? Что за человек? Не из лучших, Королева Теней. Точно не из лучших. Коленями о камень, руками к груди – словно так можно было затолкать все обратно и заново связать узлами. Но единожды распутанные, ее потаенные чувства продолжали вырываться наружу, напоенные и ограненные голосом Оракула, всезнающим, режущим по живому, вскрывшим ей артерию, из которой фонтаном хлестала истина. Ты никогда не признаешь что неправа скорее умрешь чем позволишь кому-то понять что ты ошиблась все это твоя вина если бы только ты послушалась Рэд и отпустила ее ты бы до сих пор была с Раффи хотя его и не заслуживаешь… Нив хотелось упасть в обморок, отключиться, но ее сознание оставалось мучительно, ужасающе ясным под натиском Оракула, что запер ее наедине со всеми моментами, в которые она поступала неправильно, и лицом к лицу со всеми людьми, которых она подвела. Это было кошмарно. Это было заслуженно. Мимо нее с рычанием ринулся Солмир, на ходу вырывая из ее ладони костяной кинжал, а она едва его заметила, глядя в забросанный объедками пол, на котором она скорчилась с растерзанной в клочья душой в груди. Солмир метнулся к Оракулу, перепрыгивая цепи, державшие бога на привязи, и наотмашь вскрыл ему горло осколком кости. В тот же миг все напоминания о падениях Нив, бившиеся в ее голове, утихли, и бесконечный парадный строй ее ошибок споткнулся. Она подняла полные слез глаза. Оракул содрогался. Впрочем, это слово слабо описывало происходившее с богом – пространство вокруг него сминалось, его тело дергалось из стороны в сторону так, что края фигуры распадались, будто Нив смотрела на нее через несколько слоев стекла. Из божества вихрями вырывались тени, и их неразборчивое верещание звучало громче и злобней, чем слышанное Нив прежде. Осколок кости упал; Солмир раскинул руки, призывая к себе всю магию, что лишилась пристанища и текла из зиявшей на горле Оракула раны. Тени обвили его ладони, наполняя их чернотой; Нив увидела, как его стиснутые челюсти разжались в тот миг, когда он оказался не в силах больше сдерживать крик боли. Пещера задрожала, с потолка посыпалась пыль. Куча костей позади них затряслась, и обломки загремели, скользя вниз, на заляпанный кровью пол. Оракул упал на колени, истлевший розовый венец сбился набок. Божество открыло рот и испустило писклявый смех, слившийся с верещанием новой волны теней в безумную какофонию. Вопли распадающегося создания заметались в воздухе и в черепе Нив; она зажала уши ладонями. Глупо было, зашептал Оракул у нее в голове. Глупо было думать, что он даст мне свободу вместо смерти, но я так сильно устал от оков, что вторая мне почти так же мила, как и первая. И все же я не глупее тебя, Королева Теней. Ты и вовсе решила, что в нем есть нечто, достойное спасения. Нечто добродетельное. Сверху вперемешку с пылью уже сыпались камни. Груда костей взметнулась и развалилась. Очередная волна землетрясения уничтожала пещеру, а быть может, и всю гору. А магия все еще текла из умирающего божества в Солмира. И тот все еще кричал, и глаза его вспыхивали то синевой, то чернотой. – Вы друг друга стоите, – произнес Оракул, на сей раз вслух. – Два глупца, упрямо и настойчиво губящие сами себя. Тело божества выворачивалось, гнулось под немыслимыми углами и развеивалось дымом и тенями. Утекающая магия обгладывала мышцы, кости и странно скроенный скелет. Наконец с последней струйкой черного дыма оно исчезло. Остатки теней рванулись к ладоням Солмира, и тот рухнул на дрожащую землю. Тьма покрывала его руки целиком, словно он окунул их по локоть в чернила. Его радужки непрерывно меняли цвет, с черного на синий, с синего на черный, а душа металась где-то возле точки невозврата. Нив нужно было подняться. Пещера вокруг них рушилась, грохотали кости и сыпались камни; но она тоже должна была забрать часть магии, вытянуть ее из Солмира прежде, чем сила поглотит его. Нив рванулась вперед, распоров колено об острый осколок длинной кости. Он вонзился ей под кожу, теплая кровь хлынула по ее ноге, и она чуть не упала. Раненая и все еще обессиленная нападением Оракула на ее разум, Нив с трудом поползла дальше. Когда она добралась до Солмира, тот уже поднимался на ноги, и тьма понемногу покидала его вены и глаза. – Не надо, – громко и резко приказал он, перекрывая скрежет распадающейся горы. – Не надо ничего забирать, нам все это нужно. – Но ты… – Я, – рявкнул он, заталкивая кость бога себе в сапог, – к этому прекрасно приспособлен. Пещера снова содрогнулась. От потолка отвалился камень и полетел прямо в голову Нив; Солмир схватил ее за руку, дернул на себя, прочь с траектории камня, и тут же отпустил, не желая лишний миг касаться ее кожи. – Обещай, что не заберешь, – потребовал он, почти крича ей в лицо, чтобы она услышала его слова в окружающем грохоте. – Не раньше, чем придет время! – Да, ладно, обещаю! – Хорошо! В следующий миг Солмир схватил ее за талию и закинул себе за спину, прижал животом к своему затылку, ноги Нив перекинул через одно плечо, руки – через другое, и стиснул ее с двух сторон унизанными серебром пальцами, чтобы удерживать в таком положении. Это было крайне неудобно, и она неразборчиво запротестовала, хотя Солмир уже бежал к груде костей. Он резко провел ладонью по ее колену и вскинул перемазанную кровью ладонь. – Хочешь идти сама? Вот и не жалуйся. Последние слова перешли в хриплый возглас; кости, на которые он успел запрыгнуть, заскользили у него под ногами. Но Солмир двигался быстро и перебрался на следующую кучу прежде, чем первая рассыпалась. Нив бросила взгляд назад – помост уже погрузился в пол, запятнанный кровью камень рассыпался. Кости катились к быстро растущей дыре, будто гора пожирала сама себя. Дыхание Солмира громко хрипело у нее над ухом; он вынес ее из пещеры и дальше, на край громадной кости, державшей на себе вход. Но и там оказалось небезопасно: гора тряслась, все сплавленные эпохами кости были готовы рассыпаться. Солмир повернул в сторону, противоположную той, откуда они пришли, и помчался к другой невысокой гряде, уже начавшей разваливаться. Через вихрь растрепанных волос – Солмира и ее собственных, спутанных от ветра и пота, – Нив разглядела, что гора впереди резко обрывается, а за ее серой гранью скрывается, похоже, отвесный утес. Солмир перекинул ее вперед; это было больно, и Нив снова протестующе заворчала, но Солмир только крепче прижал ее к груди. – Прошу прощения, Ваше Величество. Держитесь. Костяная гора у них за спиной начала оседать, и подбежавший к краю скалы Солмир сделал шаг в пустоту.