— Вот так просто? — в ужасе выдавливаю. — Абсолютно, — его голос звучит совершенно безразлично. — Отправил людей с ним разобраться. Но его крышевал один скандально известный авторитет Заболотский — вроде родственники они, поэтому вышло немного не так, как я рассчитывал. — А как рассчитывал? — решаюсь спросить. — Тихо грохнуть, — без обиняков отвечает, как нечто само собой разумеющееся. — Без лишних жертв. — Не вышло? — на выдохе. — Не вышло, — все так же холодно. — А что? Скажи еще, что тебе жалко этого старого ублюдка? Проглатываю слезы от шока: — Я просто считаю, что человек не в праве отнимать чью-либо жизнь, — уже заметно подрагивая проговариваю на одном дыхании. — А я в свою очередь придерживаюсь мнения, что человек должен быть готов заплатить, если совершает дурные поступки. И да, порой платить приходится жизнью, — отрезает. — И что же такое сделать надо, чтобы пришлось жизнью платить?! — взрываюсь я, поворачиваясь к нему лицом. — Оказаться не в том месте, не в то время и тронуть то, что принадлежит мне! — рявкает в ответ. — Значит он у тебя что-то украл? — всхлипываю. — Не украл. Просто потрогал девочку, которая принадлежит мне, — он недвусмысленно сжимает руку на моем бедре. — А я такого не прощаю. — Не может быть… — выдыхаю в ужасе. — Ты обо мне?.. Но я ведь… Я не вещь! Да и с чего ты взял, что я тебе принадлежу?! — Потому что я заплатил за тебя достаточно, чтобы считать тебя своей! Я даже дар речи теряю от его неожиданного признания. Поверить не могу? Все это время… все его подарки… так он просто считал, что покупает меня?! Но ведь даже не это сейчас главное: — Так это из-за меня ты убил человека?! — шепчу, с отчаянием заглядывая в его жестокие глаза. — Боже, скажи, что это неправда! Умоляю! — Значит тебя устраивало, что он лапал тебя? — шипит брезгливо. — Стоило ему и дальше позволить это делать? — Нет! — меня передергивает от отвращения, когда вспоминаю того сального мужика преклонного возраста, вечно пытающегося остаться со мной наедине и прикоснуться к любой части моего тела. — Конечно мне не нравилось это! Но разве попытки подержаться за коленочку стоят жизни?! — Ха! — выдыхает он яростно. — За коленочку говоришь?! Значит так теперь называется, когда какой-то дед сует свои грязные руки молоденькой девочке в трусы?! — Чего?! — большего я и выдавить сейчас не могу, так как понятия не имею, о чем он. — Я видел, Май! Как он стягивает с тебя трусики. Нюхает тебя, — он брезгливо морщится. — Он бы выебал тебя, если бы мои люди не вспугнули его, разбив окно у тебя в комнате. — Что ты несешь?! Такого никогда не было… — хотя окно у меня и правда разбито. Он рывком подкатывается вместе со мной к столу. Подхватывает ноутбук, балансировавший на грани падения. Открывает его, и запускает какое-то видео. — Эт-то моя спальня? — испытываю ужас узнавания. — Мои люди установили наружные камеры напротив твоих окон. Видишь дату? — он тыкает пальцем в экран. — День исчезновения папы и брата, — непонимающе шепчу я. — И день смерти ублюдка «дяди Вити». Вернее, ночь. Смотри! С ужасом наблюдаю, как на видео в мою комнату входит папин товарищ. Скидывает с меня одеяло. И опускается на колени перед кроватью. — О нет, — прикрываю рот ладонью, вспоминая, что проснулась в тот день от звука разбитого стекла. Вижу, как мерзкий старик наклоняется и утыкается носом в мой лобок: — Фу боже! — всхлипываю. Морщинистые руки стягивают с меня трусы и… Мансуров ставит видео на паузу: — Значит ты не знала? — спрашивает так, будто это не очевидно. Вместо ответа вздрагиваю от беззвучных рыданий. — Это не было вашим с отцом планом, чтобы развести еще одного лоха на деньги? — Ч-что?! — непонимающе оборачиваюсь к нему. — Нет! Что еще за чушь?! — Значит тем более. Не зря я его грохнул, — сухо говорит он. — Надеюсь он мучился! — шиплю я навзрыд. — Обязательно, — Мансуров осторожно притягивает меня в свои объятия, прижимая мою голову к своей груди. — Я позаботился об этом… Глава 11. ОН Пропускаю сквозь пальцы светлые локоны, успокаивающе поглаживая свою девочку по голове. Подцепляю пальцем влажный от слез подбородок, вынуждая Майю поднять заплаканные глаза. — Теперь я всегда рядом, малыш, — целую влажный кончик носа. — И ни одна падаль к тебе больше не прикоснется. Видимо я так убедителен, что у Майи даже рот приоткрывается от удивления. Не могу удержаться. Целую ее в соленые губки. Сначала коротко. Но слегка отстранившись и оценив ее реакцию, нагло накрываю ее рот взрослым поцелуем. Наверно с такими неопытными девочками стоит начинать секс с поцелуев, а не заканчивать. Но зато она моментально перестает всхлипывать. — Надо же, — шепчу ей в рот, — эти губки у тебя еще слаще. Смущается: — Не надо… так, — шепчет. — Почему же? Я хочу говорить своей жене грязные комплименты. Нельзя? Не отвечает. — Тебе придется привыкать, потому что я продолжу это делать, — осторожно поправляю ее трусики. Застегиваю ремень на своих брюках и, перехватив Майю поудобнее, выхожу из кабинета. Она тут же принимается протестовать: — Отпусти меня. Я могу идти сама. — Нет. Не можешь. Ты совсем босая. — Но у тебя везде теплые полы. — У нас, — исправляю ее. — Что? — У нас везде теплые полы. Теперь ты хозяйка в этом доме, Май. К этому тоже придется привыкнуть. Она от смущения не знает куда деваться. Прикладывает пальчики к моим губам, закрывая мне рот. Улыбаюсь, наблюдая как красиво алеют ее щечки. — Перестань уже говорить всякие смущающие вещи, — шепчет возмущенно. Но так естественно, будто мы уже сто лет муж и жена, привыкшие по-доброму браниться. Похоже, нам удается наладить контакт. Это хорошо.