Вхожу в залитый светом просторный холл. Ноги околели, сапоги протекают. Поэтому хочу поскорее избавиться от них. Наспех разуваюсь и с удовольствием ставлю сырые ноги на теплую плитку. Неторопливо расстегиваю молнию на пуховике, с любопытством озираясь по сторонам. Люстра высотой в два этажа привлекает особое мое внимание. — Вау… — выдыхаю. — Это очень красиво… Ловлю на себе взгляд Мансурова. Он следит за моей реакцией. Окидывает мрачным взглядом с головы до пят. Почему-то хмурится. — Что-то не так? — прикусываю губу. — Да, — холодно отзывается. — Твоя одежда. Отвратительная. Разворачивается и направляется к большому скоплению гостей, туда, где папа уже завел с кем-то беседу. А я так и стою в полу расстёгнутом пуховике, пытаясь не разреветься. Как унизительно. Ему отвратительна моя одежда. А может и само мое присутствие. Не зря он так настойчиво расспрашивал меня о брате, друзьях и парне. Ему нужен был только мой отец. Чтобы в очередной раз напомнить о долге. А я притащилась незваным гостем. Глава 2. ОН — Это еще что? — бросаю короткий взгляд на фотки, что легли ко мне на стол. — Вы ведь просили присмотреть за дочерью Владислава Лебедева. Тут полный фотоотчет за последние недели. — В двух словах — что там? У меня нет времени на фотки пялиться, — нагло вру, потому что взгляд наглухо прилипает к девочке на фото. Выглядит плохо. Кажется, даже хуже, чем обычно. На ней все тот же отвратительный пуховик. И изрядно потасканный жизнью рюкзачок. Неужели я недостаточно денег им с отцом отсыпал за собственную тупость? Щеки впали, будто она не ест совсем. Под красивыми прозрачно-голубыми глазами пролегли темные круги. Веки слегка припухшие, покрасневшие: — Почему она плакала? — хмурюсь. — Тут такое дело, — мямлит Стас, — она одна осталась. — В смысле? — поднимаю взгляд на своего секретаря, ставшего в последние недели еще и шпионом на полставки. Не мог я столь деликатный вопрос, как слежка за дочерью друга, доверить постороннему человеку. Бывшего друга. Подставил он меня нехило. Вместе с этой своей дочуркой глупенькой. Развели как лоха. И дело, пожалуй, даже не в финансовых потерях, что я понес. И не в угрозе моей репутации. А в том, что лохом быть я не люблю. — У нее отец с братом пропали, — говорит вдруг Стас. — Вот как, — выдыхаю без эмоционально. — Девчонка всем инстанциям уже пороги оббила. К слову, вас винит в их пропаже. — А я виноват? Стас морщится: — Косвенно. — Выкладывай, — требую. — Помните пару недель назад у наших ребят стычка с шакалами Болота была? Мрачнею. — Так вот наши их слегка проредили. И в бетон. А ребята, которых я брал за девчонкой наблюдать признали в одном из жмуров того деда, что к дочке Лебедева подкатывал. Помните? Как уж тут не запомнишь, мне как наши пацаны рассказали, какую картину запалили, в квартире Влада, меня чуть не вывернуло. Мол некий престарелый гость усердно пытался защемить дочку моего бывшего друга в углу. Руки распускал. Вот я и натравил ребят на этого гондона старого. Проверить для начала, что за хрен. Оказалось, он не только на юную плоть падкий, еще грешки имеются. В общем было за что спросить. Только не думал, что Влад идиот с ним в один замес попадет. Да еще и сына за собой потянет. Хотя, с него станется… — С чего решил, что Лебедевы там же были? — уточняю. — Они домой в тот вечер уже не вернулись. Да и ребзя говорит мол по описанию похожие были. Ну вот ты и доигрался, мой друг. Печально… — Проверить можно? — без особой надежды спрашиваю я. — Мне нужна точная инфа. — Без вариантов, Алексей Михалыч. Сами понимаете, — разводит руками. — Пиздец, — шиплю я сдавленно. Ослабляю галстук. Каюсь, мелькала у меня мысль Влада грохнуть после всего, что он наворотил, скотина. Да пожалел. Все же двадцать лет дружбы перевесили всю хуйню, что он мне сделал. — Раз нет доказательств, что Лебедевы были там, значит ищи их как живых. Понял меня? — Понял! — И почему, ты блядь, сразу мне не сказал? — рычу, желая на ком-то выместить свою злую скорбь. — Так вы же сами сказали, что о Владе этом больше слышать не желаете. Велели только о девчонке докладывать. Чтобы жива и невредима. Велел, блядь. Велел. — Ты понял меня слишком буквально. Че тогда щас вздумал притащиться? — грохочу. Он молчит слишком долго. Гребанных две секунды. Вскакиваю из кресла и потянувшись через стол ловлю его за воротник: — Что с ней?! — Не-не, она жива-здорова. — Уверен? — угрожающе рычу. Судорожно кивает. Оседаю обратно в кресло: — Но? — помогаю ему продолжить. — Н-но… только что в больницу вошла. — В какую еще нахуй больницу, Стас?! Ты же сказал, что она в порядке? Кивает, как собачка на приборной панели. Часто-часто. Нервно так: — Пока да. — Не понял? Она на органы что ли пошла продаваться? Что блядь значит твое «пока»?! — меня снова подрывает с места. Уже тянусь к его ебаному галстуку, чтобы придушить. — Она это… — отшатывается от моей руки, — беременная кажись… Так и зависаю с протянутой рукой. Воздух глотаю. — Че сказал? — пропихиваю слова сквозь ком в горле. — От кого? — От… в-вас походу.