Перемещаю прямой взгляд на Руслана, отмечая безукоризненно выбритое лицо. Во времена нашей дружбы я только так могла установить, ночевал ли он дома или был у очередной барышни. Досадное саднящее чувство душит чуть ниже груди за ту юную девчонку, ловящую каждый жест этого мужчины. – Привет, – отпускает он, поднимая взгляд от папки с меню. – Ты будешь завтракать? – Нет, спасибо. – Какао? – приподнимает бровь. Горько усмехаюсь. Тот факт, что в его голове остались хоть какие-то воспоминания обо мне, отчего-то выводит из себя невообразимо. – Еще молочный коктейль с облаком из сахарной ваты мне закажи, – огрызаюсь и независимо озвучиваю заказ подошедшему официанту. – Холодный американок со льдом, будьте добры. Алиев насмешливо за мной наблюдает и тоже приказывает принести кофе. – С кем ребенок? – спрашивает сурово, когда мы остаемся одни. – Ре-бё-нок… – словно пробую на вкус это бездушное слово. – Ты о моей дочери? Она под присмотром. – Ясно, – кивает он, поглядывая на часы. – Цель нашей встречи тебе понятна? – Не совсем. Будь так добр, разъясни. – В связи с открывшимися обстоятельствами, – Руслан чуть морщится, словно эти «обстоятельства» ему крайне неприятны. – Я хочу сделать тебе… деловое предложение. – Пред-ло-же-ние, – снова воспроизвожу. – Предложение, – кивает он. – Мы оформим брак. – Зачем? – скучно интересуюсь. – Ребенок должен расти в семье, – выговаривает ровно, пожимая плечами. Улавливаю этот жест взглядом, рассматривая, как идеально сочетается чёрствость серых глаз с холодностью белоснежной рубашки. Его губы жёсткие и на вид сухие. Воспоминания о том, как горячо становится внутри, когда они касаются разных участков тела, я бережно сохраняю в самом отдалённом уголке своего сердца. – Ребёнок должен расти в семье, – торжественно повторяю, цокая. – Это ты в книжке прочитал? – Не хами, – бьет он ладонью по столу. На лице злобно напрягаются скулы. – Я знать не знал, что у меня дочь есть оказывается. – Твоим послужным списком можно концерты Стаса Михайлова собирать. Ты уверен, что Мия – единственный ребенок? – ответно колочу по скатерти ладошкой. Ему меня не испугать! – Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к предохранению. Кстати, этот момент мы тоже обсудим, когда я буду твёрдо уверен, что смогу справиться с собой и не придушить тебя. Бесцветные глаза серьёзно мерцают, и я экстренно решаю переменить опасную тему. Я ведь сюда ехала не для того, чтобы пререкаться с ним. – Как ты себе это представляешь? – спрашиваю его, поигрывая трубочкой в стакане с кофе. – Что именно? – раздраженно отзывается, следя за моей рукой. Закусываю губу и чуть склоняю голову набок. – Хм… Ну, наш… Брак? Глава 7. Элина – Наш… брак, – произносит Руслан тягуче, как бы раскатывая на языке что-то особенное. – Я представляю пока весьма условно. – Поясни. Тянусь губами к трубочке и втягиваю в себя холодный горький напиток, который хоть немного тушит пылающий пожар внутри. Условно? Это как вообще? Мужчина, сидящий напротив, которого я знала много лет назад, точно не хотел жениться условно. Вообще, никак не хотел. –Сколько у тебя было женщин, Руслан? –Эта информация не для твоих ушей, малышка, – потеребил он меня по макушке, как милого котёнка. Почему ты не найдешь себе девушку, которая любила бы тебя? –Любовь – это не то, что мне нужно. –Хмм… А ты пробовал?.. Любил когда-нибудь? Руслан тогда тяжело вздохнул и посмотрел на меня так, будто я заставила его препарировать лягушку без перчаток. –Однажды любил… Мне хватило этой херни. Чёрт. Одно дело видеть вереницу его одноразовых связей, а знать, что у него была одна-единственная? Больно! Нестерпимо больно. Ревность тогда смыла все остатки моей гордости и здравого смысла, потому что я, прикрыв глаза, спросила: –Какая она была? Ну, та, которую ты любил? Руслан лишь на секунду задумался, а по лицу пробежала еле заметная черная тень. Справившись с эмоциями, он с деланным весельем продолжил, словно не замечая моего вопроса. –Мне не нужна любовь, малыш. Зачем заходя в кондитерскую выбирать одно пирожное, если их там сотни и можно все-все попробовать? –Фу, Алиев, – засмеялась я, стараясь спрятать эмоции. – Если без конца лопать пирожные, ты станешь жирным и заболеешь сахарным диабетом. –Опытные дегустаторы не болеют сахарным диабетом. Главное, не пробовать одно пирожное больше одного раза. –А каким пирожным была она? Твоя единственная любовь? –Самым сладким и горьким одновременно… Из воспоминаний меня выдергивает резкий голос: – Ты можешь отстать от этой долбаной трубочки. Что ты её мусолишь? Легко пожимаю плечами под гневным взглядом серых глаз, не отлипающих от моих губ, покрытых розовым блеском, и отставляю стакан с напитком. – Так что значит условно, Алиев? Ты можешь пояснить? – Мы продолжим жить своими жизнями. Просто под одной крышей. Его самонадеянность и глупые слова заставляют меня едко засмеяться, чтобы скрыть своё негодование. – Ты представляешь, что значит жить под одной крышей с трехлетним ребенком? На секунду задумывается, уводя глаза. – Это… наверное, не сложнее, чем подняться на Эверест? Возможно. Только ты никогда об этом не узнаешь. – То есть, мы будем встречаться, с кем захотим? А семья тебе нужна просто для прикрытия, что бы было всё, как полагается? Широкие плечи под дорогой тканью пиджака, напрягаются. – Твой отец сообщил мне, что у тебя кто-то есть. Надеюсь, там все не серьезно, и ты легко сможешь все закончить. – А ты? – Что я? – Ты сможешь легко закончить со своими похождениями?.. Или твои правила касаются только меня? Идеально очерченные мужские губы складываются в грязную усмешку.