– Ну, к примеру, Натка. Ты не подумай, я ее очень люблю, но такие экземпляры так редко встречаются, что я была уверена, что они вообще уже вымерли. Мам, я так за тебя рада, ты даже не представляешь. После стольких лет наконец-то тебе повезло. С тем, что мне повезло, я была, разумеется, согласна, вот только внутренние опасения, что это везение в любой момент может кончиться, до конца так меня и не оставили. – Ладно, дочь, поживем – увидим, – вздохнув, сказала я. – Но уж коли мне теперь нет нужды прятаться, то иногда я буду ночевать не дома, хорошо? – И не на даче у тети Маши, – Сашка смотрела лукаво, а я вдруг покраснела неровными пятнами, понимая, что на самом деле мой так внезапно выросший ребенок прекрасно все понимает. И про мое вранье тоже. – Мам, я не против, разумеется. Только давай договоримся сразу, что иногда у меня может оставаться на ночь Фома. Я тоже не хочу без нужды прятаться. Я вздохнула и согласилась. В конце концов, я юрист с огромным стажем, а потому умею смотреть фактам в лицо и не убирать в дальний ящик те, что мне не нравятся и без которых я бы предпочла обойтись. И еще для меня слово «справедливость» – не пустой звук, и двойных стандартов ни я, ни Фемида в моем лице не признаем. Пожалуй, с этого дня жизнь в очередной раз изменилась, став значительно проще. В моей жизни появился важный человек, рядом с которым мне было хорошо, и больше не нужно было скрывать ни его, ни свое неожиданное счастье. К этой большой радости добавилась еще и маленькая – моему помощнику Диме нашли и вернули машину. Задержанная на месте преступления девушка Ксюша вывела следствие на банду угонщиков, и несколько машин, в том числе и Димина, уже готовые к продаже, еще стояли в гараже на окраине Москвы. Закончив бумажную волокиту и получив автомобиль обратно, Дима приехал на ней к суду как раз в тот момент, когда Миронов, у которого я ночевала, привез на работу меня. Две одинаковые белые «Ауди» стояли рядом, и, осознав этот факт, мы все невольно засмеялись. – Кажется, именно этому автомобилю я обязан счастьем встретить тебя, – сказал Виталий, отсмеявшись. – Вы меня простите, Дмитрий, но я искренне рад, что вашу машину угнали. Не случись этой неприятности, Елена Сергеевна ни за что бы не обратила внимания на меня. – Не могу сказать, что эта история не стоила мне нервных клеток, но хорошо то, что хорошо кончается, и раз уж машина вернулась ко мне, то я тоже рад такому повороту, – галантно ответил Дима. Зная его отношение к своему драгоценному автомобилю, я понимала, какой внутренней борьбы стоили ему эти слова. Но также знала, что произносит он их искренне, не кривя душой. Еще через неделю я выскочила на обед в расположенное неподалеку кафе. У Машки затягивалось очередное заседание, поэтому сегодня я обедала одна, решив быстренько поесть, чтобы в остаток обеденного перерыва успеть заскочить в торговый центр по соседству. Виталия пригласили на важный день рождения, и он впервые позвал меня с собой, заявив, что теперь его очередь устраивать смотрины. Волноваться я не стала, для какого-то дня рождения у меня было достаточно уверенности в себе, но вот новое, подходящее к случаю нарядное платье мне бы точно не помешало. Привыкшая экономить на себе, я давно не покупала ничего нарядного – не было повода. Даже Наткина свадьба и то оказалась «джинсово-рубашечной». Стараясь не обжечься, я быстро ела солянку, которую любила и которая была особенно хороша в уже довольно холодный осенний день, как вдруг свет от окна заслонила собой какая-то тень. Я подняла голову и обнаружила перед собой Никиту Говорова. – Можно присесть? – спросил он. Я кивнула, удивляясь про себя. Никогда раньше мой бывший любовник не был столь щепетилен. – Лена, мне нужно с тобой поговорить. Голос у него был довольно напряженный, а еще в нем звучало что-то похожее на робость, тоже раньше Никите не свойственную. – Говори, – согласилась я. – Только быстро, потому что у меня немного времени. – А ты стала другой, жесткой, – заметил он. – Никит, я такая же, какая и была. Видимо, ты просто не сразу меня разглядел. Или потребности такой не было. Хотя и я, признаться, не сразу тебя разглядела. Сарказм в моих словах он, разумеется, расслышал, хотя я и не собиралась его скрывать. – Лена, мне нужна твоя помощь. Мне снова показалось, что я ослышалась. – В чем? В очередном судебном процессе, на котором ты постараешься протащить явно незаконное решение? В таком случае ответ ты знаешь. – Нет. Твой кодекс чести судьи я не трону. У меня неприятности, а ты можешь сделать так, чтобы они закончились. Признаться, я совсем перестала его понимать. – Что ты имеешь в виду? – Твой Миронов натравил на меня комиссию по соблюдению требований к служебному поведению федеральных государственных служащих и иных работников органов и организаций прокуратуры Российской Федерации и урегулированию конфликта интересов, – профессиональным голосом отчеканил он. – Я вполне серьезно опасаюсь, что по итогам ее работы меня уволят. – А есть за что? – спросила я. Конечно, Виталий мне говорил о том, что предпринял какие-то шаги для того, чтобы Говоров нас больше не беспокоил, но что именно, я не знала. Что ж, увольнять за глупость и бестактность все-таки неправильно, да и охоту на ведьм я никогда не приветствовала. – Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Говоров вдруг вспыхнул и стал вновь похож на того Никиту, которого я когда-то знала. Резкого и не очень разборчивого. – Злорадствуешь, что сумела мне отомстить? – Мне не за что тебе мстить, – я пожала плечами и отодвинула тарелку из-под солянки, которую доела. Оставалось еще кофе, и можно идти за платьем. – Это я от тебя ушла, а не ты от меня. И в моей жизни все так хорошо, что до сегодняшнего момента я даже про тебя не вспоминала, уж прости за откровенность. И злорадство – это не ко мне. Ты не можешь этого не знать. Так что нет, я не злорадствую. И твоего увольнения, разумеется, не хочу. Замечу, конечно, что комиссия вряд ли стала бы собираться, если бы ей было нечего расследовать, и ты не был неправ, когда намерился шантажировать незнакомого человека, пугая его насланными проверками, но если тебя когда-нибудь уволят, то мне бы хотелось, чтобы не в связи со мной. – Ты поговоришь со своим любовником? – Тебя не касаются мои отношения с другими мужчинами, – ровно сказала я. – Если ты имеешь в виду Виталия Александровича Миронова, то с ним я поговорю. – Я готов пообещать, что никогда больше близко к тебе не подойду ни с каким вопросом. – А я не выставляю никаких условий, – снова пожала плечами я. – Мне нет до тебя никакого дела, Никита. Просто поверь в это. Я поговорю с Мироновым. А сейчас мне пора идти. Я шла по улице по направлению к торговому центру, где меня ждало новое платье, и улыбалась. Медленно катилась своим чередом осень. Натка оканчивала свои курсы приемного родительства. Настя обживалась в новом для нее доме. Сенька привыкал к роли старшего брата, не выдавая больше никаких номеров. Училась в институте, продолжала развивать свой блог и встречаться с Фомой Сашка. Жизнь шла своим чередом, и, казалось, в ней нет и не может быть ничего непредсказуемого. * * * Пошел третий месяц, как Настенька Васильева жила в семье Таганцевых-Кузнецовых. После замужества Натка менять фамилию не стала. Во-первых, ей было важно иметь общую фамилию с сыном, а во-вторых, неминуемая смена документов дело небыстрое, а тратить время на ожидание было нельзя, и так каждый день на счету, чтобы успеть уложиться с усыновлением в три месяца, которые Настя могла провести в Москве с ними. Школа приемного родительства была окончена, медицинская справка получена, все визиты органов опеки, проверяющих условия проживания ребенка, благополучно состоялись. Все было готово для того, чтобы начинать официальную процедуру, и в конце ноября Натка с помощью сестры составила заявление в суд. Разумеется, к нему прилагались все собранные документы, с которых заблаговременно сняли копии. Конечно, можно было взять адвоката, но Натка решила сэкономить. Во-первых, дело представлялось простым, а во-вторых, никто не мог проконсультировать ее лучше сестры-судьи, хоть официально появляться в процессе та и не имела права, но советы давать ей никто не запрещал. Правда, не всем советам Натка собиралась следовать. В частности, Лена говорила о том, что правильнее подавать заявление лично, записавшись на прием к судье. Она даже выяснила по своим каналам, что одной из самых грамотных судей считается Анна Павловна Шипакова, а также уточнила день личного приема и время и место, куда следовало явиться Натке со всем пакетом документов. Однако, немного подумав, Натка решила все же отправить заявление в суд по месту жительства ребенка, то есть в город Энгельс по почте заказным письмом с уведомлением о вручении. – Мне не хочется тратить два дня на дорогу туда и обратно только для того, чтобы подать бумажку, – объясняла она свою позицию Лене. – Нам и так придется сидеть в Энгельсе, пока процесс не завершится, и хорошо, если мы уложимся в один день. А если суд будут переносить? Это же каждый раз нужно от работы время отрывать, а Косте и вовсе отпрашиваться, и Настю надо с кем-то на это время оставлять, а в суде может возникнуть резонный вопрос, с кем она. В общем, уж ради простой подачи заявления не стоит преодолевать лишние трудности. – Ты не права, – спокойно сказала Лена. – В целях ускорения разбирательства по делу подавать заявление в суд предпочтительнее судье на личном приеме. Поверь мне, это поможет качественной подготовке дела к судебному разбирательству. Кроме того, вы сразу при первой встрече сможете оперативно решить многие вопросы, которые обычно возникают при предъявлении заявления в суд. – Ну да, мне прямо на месте зададут сто-пятьсот вопросов, на которые я все равно не буду знать ответа, – пожала плечами Натка. – Звонить тебе из кабинета судьи я не смогу, потому что это неприлично, да и ты, скорее всего, в это время будешь занята, да и из-за своих высоких принципов ни за что не дашь понять своей коллеге из другого города, что заинтересована в исходе дела. – Дело не в том, что я не захочу, я не могу, – так же спокойно сказала Лена. – И ты это прекрасно знаешь. – Знаю. И не обижаюсь. Просто не вижу смысла ради этого мотаться в такую даль. Я отправлю заявление заказным письмом, получу в ответ извещение о назначении даты заседания и в нужный день появлюсь в зале суда. Не надо усложнять то, что может оставаться простым. – Делай как знаешь. Лена в последнее время вообще почти никогда не спорила, не повышала голос и не раздражалась. Надо признать, что новый роман, в который она окунулась с головой, сильно ее изменил, причем в лучшую сторону. По крайней мере, характер. Поэтому, порадовавшись, что она так легко отстояла свою точку зрения, Натка отправила заказное письмо и спокойно принялась ждать даты судебного заседания. Оно было назначено на четырнадцатое декабря. Двадцать шестого истекал трехмесячный срок гостевого визита Насти в их дом, и Натка была уверена, что двенадцати дней с лихвой хватит на все формальности, чтобы возвращать девочку обратно в Энгельс не пришлось. Она даже не представляла это возможным. В назначенный день они с Таганцевым приехали в Энгельс и ровно к десяти утра пришли в суд. Настя осталась в Москве под присмотром Татьяны Ивановны Сизовой с Сашкой на подхвате. Со слов Лены Натка знала, что слушание дел об усыновлении всегда является закрытым, а потому в зале не могло быть много народа. Они с Костей, судья с помощником, представитель прокуратуры, сотрудники органов опеки, кто-то из детского дома, кто представляет интересы ребенка. Вот, пожалуй, и все. Присев на отведенное ей место, Натка завертела головой, чтобы понять, кто есть кто. С судьей и помощником все было понятно. Прокурорский работник тоже легко определялся по форме. Детдом представляли заведующая Марина Васильевна и психолог, которую, как помнила Натка, звали Екатериной. С органами опеки тоже было все понятно – их представляла немолодая грузная женщина с печатью бесконечной усталости на лице. Но помимо нее в зале находилась еще одна женщина – молодая, лет двадцати семи, довольно красивая, хотя вызывающе и безвкусно одетая и вульгарно накрашенная. Сидела она чуть в стороне и, несмотря на то что присутствовала в зале суда, беспрестанно жевала, мерно двигая челюстями. Интересно, а это еще кто? Если журналистка, то суд должен попросить ее удалиться. Заседание началось. После оглашения всех формальностей, которые Натка пропустила мимо ушей, перешли к сути дела. – Заявление по гражданскому делу подано Кузнецовой Натальей Сергеевной об установлении удочерения в отношении Васильевой Анастасии Ивановны, проживающей в доме ребенка в городе Энгельс Саратовской области. Просит также изменить ребенку фамилию и отчество, выдав документы на имя Кузнецовой Анастасии Константиновны, – скороговоркой говорила судья. Со слов Лены Натка была уверена, что все слушание закончится за час, максимум за два. Выступят все присутствующие в зале официальные лица, после чего суд признает, что маленькой Насте будет гораздо лучше с новой мамой, чем в детдоме, и примет соответствующее решение. – Ваша честь, я хочу заявить ходатайство, – воспользовавшись паузой в речи судьи, заявила вдруг неизвестная женщина, подняв руку и встав со своего места. – А вы, простите, кто? – Я – третья сторона в данном деле. Нахожусь здесь по приглашению органов опеки, – ничуть не смущаясь, бойко объяснила девица. Натка вдруг почувствовала легкое волнение, хотя ему и неоткуда было взяться. – Дело в том, что я – родная мать Насти Васильевой и в данный момент мною подан иск в суд о восстановлении меня в родительских правах. Заявление зарегистрировано вашим же судом вчера, слушание по делу пока не назначено, поэтому я прошу отложить рассмотрение этого дела на срок, необходимый для завершения второго судебного процесса. – Что? Но это же невозможно! – закричала Натка. – Откуда она вообще взялась? – Истица, проявляйте уважение к суду, не кричите, – осадила ее судья. – А вы представьтесь, пожалуйста. – Меня зовут Васильева Ольга Ивановна. Я – биологическая мать Насти. Оставила ее в роддоме при рождении, потому что не имела возможности воспитывать из-за трудностей с материальным положением. Была заочно лишена родительских прав после того, как ребенок был передан в дом малютки. – И что сейчас изменилось? – строго спросила судья. – В рамках проверки, которую проводили органы опеки при подготовке к судебному заседанию по удочерению Насти, я была найдена и поставлена в известность о том, что моего ребенка собираются передать на воспитание в другую семью. Я поняла, что это меня не устраивает, а потому приняла решение восстановиться в родительских правах и самостоятельно воспитывать дочь. Ребенку лучше с родной матерью. Глядя на эту мать, Натка была в последнем совершенно не уверена.