– И ради всего святого, постарайся стрелять метко, – продолжал я. Взглянув на часы, я встал и сунул 38-й в наплечную кобуру под пиджаком. – Уходим отсюда. Паула, если мы не объявимся до полуночи, свяжись с Мифлином и расскажи ему все. – Черт возьми, я надеюсь, что все обойдется, – сказал Керман с обеспокоенным видом. – Будь осторожен, Вик, – сказала, прощаясь, Паула. Я похлопал ее по плечу: – Никак не пойму тебя. Ты волнуешься из-за такой ерунды, как похищение, но без всякой жалости отправила меня к наркоманам. Не ребячься, Паула. Подумай о деньгах, которые мы собираемся заработать. – Ладно, не делай глупостей. – И она попыталась улыбнуться. – И ради бога, не старайся казаться смельчаком перед этой богатой блондинкой. – Ты меня нервируешь, – сказал я. – Ну все, Джек, пошли отсюда. Мы направились к лифту. – Как ты думаешь, мы еще успеем пропустить по стаканчику? – с надеждой спросил Керман, когда лифт опустился на первый этаж. – Нет, но в машине найдется целая пинта. Только, пожалуйста, Джек, не совершай ошибок. Это очень опасная история. Керман передернул плечами: – Для меня она уже началась. Он спрятался в «бьюике», сев на корточки между сиденьями. Я набросил на него плед. – Буду наслаждаться каждой минутой, – сказал он, высунув голову из складок пледа. – И как долго, по-твоему, мне сидеть скорчившись? – Часа три-четыре, не больше. – Если температура будет под тридцать градусов, то я на своей шкуре почувствую, что такое калькуттская черная яма[3]. – Ничего, к вечеру станет прохладнее, – ответил я, не выказывая никакой жалости, и завел машину. – У тебя есть целая бутылка виски, чтобы скоротать время, только не кури. – Еще и не курить? – Слушай, перестань валять дурака. Если ты чем-нибудь выдашь себя, тебе перережут глотку. Керман заткнулся. Я снова ехал по частной дороге, ведущей в «Оушен-энд», только на этот раз гораздо увереннее. Медленно свернул на подъездную аллею и остановился у балюстрады. При неярком свете вечернего солнца дом выглядел очень привлекательно, как, впрочем, и любой дом стоимостью в миллион долларов. Перед главным входом стоял большой черный «кадиллак». Неподалеку два садовника-китайца обрезали куст роз, придавая ему форму зонтика. Они работали с таким усердием, словно розы были их главным источником дохода на ближайшие девять месяцев; впрочем, возможно, так оно и было. Большой бассейн блестел на солнце, но никто в нем не плавал. По другую сторону бархатной лужайки, в нижнем саду, куда спускались террасы, стояли шесть розовых фламинго: они смотрели на меня, длинноногие и капризные, такие же нереальные, как голубое небо на итальянской открытке. В этот день в «Оушен-энде» было все, кроме счастья. Я посмотрел на дом. Окна были закрыты ярко-зелеными ставнями; кремово-зеленый полосатый тент хлопал от ветра над входной дверью. – Ну, пока, – тихо сказал я Керману. – Я пошел. – Желаю приятно провести время. – В его голосе слышалась досада. – Ты там не стесняйся. И клади побольше льда в напитки. Я прошел по террасе и нажал на кнопку звонка. В застекленную раму двери мне был виден большой холл и тусклый прохладный коридор, ведущий в дальнюю часть дома. Высокий худой старик вышел мне навстречу и открыл дверь. Он приветливо посмотрел на меня. Было такое чувство, будто дворецкий оценивает мой костюм и охотно купил бы мне что-нибудь получше, чтобы я не позорил дом. Но возможно, я ошибался и старик не обратил на мою одежду никакого внимания. – Миссис Дедрик ждет меня. – Как вас зовут, сэр? – Маллой. Старик не сдвинулся с места. – Будьте добры, вашу визитку. – Ага, а еще у меня есть особая примета – родимое пятно. Не нужно его показать? Он снисходительно посмеялся, как престарелый дядюшка, играющий с маленькой племянницей. – Столько представителей прессы пытались встретиться с миссис Дедрик, что мы вынуждены соблюдать меры предосторожности, сэр. Я рисковал так простоять на входе до скончания века, поэтому вытащил бумажник и показал ему свою визитку – не ту, на которой было название фирмы. Он отступил в сторону. – Пожалуйста, подождите в гостиной, сэр. Я вошел в комнату, где убили Соуки. Мексиканский ковер был отчищен. Не было ни трупа, ни нетронутого виски с содовой, ни окурка сигареты, и даже столешница была починена. – Я был бы вам очень признателен, если бы вы принесли мне двойную порцию скотча с большим количеством льда. – Конечно, сэр. Дворецкий пересек комнату и подошел к буфету, на котором стояли бутылка «Хейг и Хейг», стаканы, ведерко со льдом и газировка «Уайт-Рок». Я прислушался к его движениям, но, к своему удивлению, не услышал скрипа костей, хотя он выглядел настолько старым, что этого вполне можно было ожидать. Старик проворно взялся за приготовление напитка. Когда он протянул мне стакан, я почувствовал в его руке силу, способную опрокинуть телегу вместе с лошадью. – Если хотите, вы можете пока почитать журналы, я принесу их вам. Я опустился в мягкое кресло, которое приняло меня неохотно, словно делало одолжение, вытянул ноги и осторожно поставил стакан на подлокотник. – Как вы думаете, ждать придется долго? – спросил я. – У меня нет опыта в таких делах, сэр, но вполне вероятно, что преступники свяжутся с нами только с наступлением темноты. Он стоял передо мной вытянувшись, совсем как фламинго, которых я видел в нижнем саду; настоящее воплощение долгой беспорочной службы. Вероятно, ему было за семьдесят, но голубые глаза по-прежнему оставались живыми и ясными. Свою медлительность он компенсировал опытом и деловитостью: прямо персонаж голливудской семейной саги, даже чересчур идеальный, чтобы в него поверили зрители. – Да, пожалуй, вы правы. Придется подождать добрых три часа, а может, и больше. – Я вытащил пачку сигарет, и прежде чем я успел поднести сигарету ко рту, дворецкий уже держал наготове спичку. – Как я могу к вам обращаться? Старик вскинул брови: – Уодлок, сэр. – Вы служите у миссис Дедрик или у мистера Маршленда? – У мистера Маршленда, сэр. У миссис Дедрик я служу временно, я очень рад быть ей полезным. – Вы давно работаете в этой семье? Он добродушно улыбнулся: – Пятьдесят лет, сэр. Я двадцать лет работал у мистера Маршленда-старшего и вот уже тридцать лет у мистера Маршленда-младшего. По-видимому, своим вопросом я сумел его расположить к себе и потому спросил: – Вы видели мистера Дедрика, когда он был в Нью-Йорке? Доброжелательное выражение на лице старика мгновенно сменилось настороженным. – Да, сэр. Он гостил несколько дней у мистера Маршленда. – А я его не видел. Только разговаривал с ним по телефону и много слышал о нем. Наверное, здесь нет его фотографии. Как он выглядит? Мне показалось, что в голубых глазах старика мелькнуло неодобрение, но я не был уверен. – Он хорошо сложен, у него спортивная фигура, смуглый, высокий, красивое лицо. Вряд ли я могу что-то к этому прибавить, сэр. – Какое он произвел на вас впечатление? Согнутая спина старика как-то застыла. – Вы сказали, что хотели бы почитать журналы, сэр? Возможно, ожидание покажется вам немного утомительным. Что ж, вот и ответ на мой вопрос: очевидно, по какой-то причине Дедрик нравился старику не больше, чем мне удар в челюсть. – Не беспокойтесь, – ответил я. – Это даже приятно с непривычки – сидеть, ничего не делая.