– А мне… – осторожно заикнулся юный магистр и смолк, отвернувшись в сторону окна. – Тебе я дал допуск ко всем личным и привязанным амулетам, – помолчав, коротко усмехнулся Кадерн, – сразу после того, как познакомился с твоим колючим кустом. Это было очень оригинальное решение. – Правда? – слегка покраснев, смутился маг. – Спасибо, Кади. – Не благодари. Когда-нибудь поймешь, что нет ничего ближе и надежнее своей семьи. – И жены, – упрямо стиснул губы младший брат. – Жена – тоже семья, если она, конечно, любящая и преданная, – согласился Кадерн и задумчиво добавил: – А та синеглазая пока еще, насколько я понял, в любви тебе не признавалась. – На что это ты намекаешь? – сузил глаза Тодгер. – Ни на что. Просто предупреждаю: при мне ни у одного из вас не получится к чему-либо принуждать мою сестру и ее ученицу. И потому дальше вы и шагу без меня не сделаете, и я сейчас не шучу. А чтобы желания пошутить у вас не появилось, дадите мне клятву на моей книге заклинаний. Иначе я не открою ни одного из тех шестнадцати мест, куда можно попасть с моего амулета. – И ты еще говорил про родственное доверие! – Говорил и могу повторить. Но это не значит, что в угоду одному родственнику я позволю ему издеваться над другим, особенно более слабым! * * * – Еще два часа… – Чего два часа? – нахмурилась Лета. – Два часа потерплю, и мне будет все равно, есть в этой воде какое-то зелье или нет. – Есть. – А откуда ты знаешь? – Сама капнула. – Зачем? Так волнуешься за нашу честь? – потрясенно вытаращила синие глаза Дарочка. – А при чем тут честь? – непонимающе нахмурилась Летуана. – Ну, в романах все пленницы так делают – пьют яд или суют себе в сердце кинжал, чтобы не достаться злодею. – Да? Как хорошо, что я не читаю таких страшных книг! К тому же тут нет злодеев. Некоторое время принцесса, сосредоточенно сведя брови, следила за упорно изучающей амулет наставницей, потом нарочито громко вздохнула: – Я сдаюсь. Слышишь, Лета! Сда-юсь! Ну не могу я понять, зачем ты отравила воду в кувшинах. И лимонад тоже… или лимонад не стала? – Стала. Точнее, отравила. Но разгадка все же есть. И ты сама сейчас произнесла ключевое слово. Знаешь, что это такое? – Не овца. Лета, а можно спросить про другое? – Ты сбиваешь меня с мысли. – С какой? Я про это и хотела сказать – о чем можно думать столько времени, глядя на шестнадцать лучиков? Вернее, на четырнадцать, два ты завязала нитками. – Все очень просто. Но дай мне слово – как только я тебе объясню, ты замолчишь и будешь тихо решать свою задачку. – Даю. – Мой старший брат Кадерн – очень порядочный человек, он обязательно раз в декаду приходит домой и приносит маме гостинцы. Долгое время меня это раздражало, сама я не так часто вспоминаю о том, что неплохо бы проведать родителей. Еще мне всегда что-нибудь мешает, то заболею, то работа подвернется… – На кухне, в черном теле. – Будешь язвить, продолжения не услышишь. – Прости, Лета, просто бонны учили меня всегда говорить правду. Очень некрасиво, когда принцессу ловят на лжи. – И они правы. Но не нужно упорно напоминать людям о событиях, которые вызывают только досаду. – Прости. А можно еще маленький вопросик? Про нас. – Давай уже… но последний! – Вот мы с тобой сидим тут тихонько, усталые, голодные, усохшие, и ничем не выражаем протест. И султан думает – мы всем довольны и счастливы. А в романах, если девушки попадают в лапы какому-нибудь сатрапу, они сразу начинают придумывать планы и бороться с рабовладельцем. – Интересно, продолжай. И в чем заключаются эти планы? – Ну, для начала нужно подготовиться. Рабыни вяжут лестницы из простыней и платьев, сушат сухари, запасают воду. Потом подкупают стражу и прислугу или отравляют… надеюсь, этих семи кувшинов нам на всех хватит? – Мы не будем никого травить, но это сейчас несущественно. Продолжай, как там нужно бороться с султанами? – Ну, если травить не будем, – задумалась Дарочка, – то есть еще один хороший способ показать тирану, как мы относимся к своему заточению. Можно на стенах и мебели нарисовать карикатуры, написать призывы или лозунги, еще – вывесить за окна плакаты, придумать обличительную речь и произнести, когда он придет. – А если он долго не придет? У Ахангера, по слухам, кроме двенадцати жен, почти тысяча наложниц, и до нас очередь может дойти только года через три. – И ты так спокойно об этом говоришь? Да еще и напитки травишь?! Ну, тогда он может и вообще сюда не приходить, зачем ему высохшие мумии? – Неужели ты за несколько часов не сумеешь решить простую задачку и предпочтешь потерять сознание от жажды? Не ожидала от тебя такой глупости! Принцессы должны быть сообразительными, у них от этого напрямую зависит продолжительность жизни! – Так это те принцессы, которым есть за что страдать! В основном наследницы! – обиделась Дарочка, посопела и предложила: – Ну, не хочешь писать плакаты здесь, тогда пойдем в покои султана. Напишем на его мебели и гобеленах. А в знак протеста перебьем всю посуду – султаны любят собирать древние вазы. Тогда он обязательно все сразу заметит. – Ну еще бы, – едко подняла одну бровь Летуана и осведомилась: – И какая, по-твоему, нам от этого польза? – Султан должен разозлиться и выкинуть нас из дворца, – уверенно сообщила Дарочка. – Чтобы мы больше ничего не испортили. – Я думаю, выкинуть действительно нужно, – со вздохом согласилась алхимичка и твердо заключила: – Все твои книжки! Сама этим займусь, чтобы ты не засоряла себе голову. И моим будущим племянницам, если Тодгер, разумеется, не раздумает на тебе жениться, после того как я расскажу ему про эти дикие планы. – Вот ты и открыла свое черное нутро, золовушка! Я к ней со всей душой, участвую во всех затеях, уродую Тода васильками, вытанцовываю перед чужими мужиками, а как слово против сказала – так она сразу все ему доложит! – Ну а если тебя иначе не заставишь сначала думать, а только потом говорить и тем более делать? Вот если бы в твой дворец привели, ну, скажем, служанку-рабыню и она, ничего не попросив и не объяснив, тут же начала колошматить твои самые любимые вазы и мазать краской мебель, ты бы сразу отпустила ее на все восемь сторон? Или начала спрашивать, что ей не понравилось? – Ну… – Вот именно! А султан – мужчина, причем немолодой и нервный. Он даже верных слуг за мельчайшие ошибки к палачу отправляет. Нет, не на плаху – на порку. Всех подряд, и мужчин, и женщин. У него посреди двора стоит специальный стол, и вокруг всегда куча зевак. Поэтому самое малое, что нас с тобой ждет после таких выходок, – это полежать на том столе с задранными юбками. Ну и получить по пять плетей, это норма для женщин. – Но меня нельзя пороть! Я принцесса! – Тогда поздно будет про это вспоминать. Никто даже слушать не будет твоих криков, там все кричат. Думать нужно, прежде чем устраивать в чужом доме погромы. – Ладно, – помолчав, расстроенно буркнула принцесса, – ты права. Но не договорила про амулет своего брата. При чем тут его походы в гости? – Очень просто. Кади на каждый лучик привязал какое-то место, так многие маги делают, поэтому все камни разного цвета. Когда мы были на острове, светился розовый, ну это и понятно, там куча девушек, а они ассоциируются с розами. А вот родному дому, как я думала, должен был соответствовать желтый цвет, в детстве все кажется солнечным и светлым. Но попали мы сюда. Вот теперь и пытаюсь вспомнить, какой все же цвет он любил, чтобы наверняка попасть домой. – Это и в самом деле трудный вопрос, – уважительно кивнула Дарочка. – Родные зачастую даже представления не имеют, какой цвет любят их дети. Когда мы подросли и королева решила переселить нас из детских комнат в просторные покои, она распорядилась отделать их в розовых тонах, это, видите ли, самый девичий цвет. Слышала бы ты, как дружно мы кричали: «Нет, только не мне!» Матушка едва в обморок не упала от расстройства. А мы-то точно знали – все фрейлины, которым разрешается жить во дворце, переезжая, первым делом начинают натаскивать в свою комнату розовых вещиц. Покрывала, шторы, балдахины и ковры. Мы тайком над ними подшучивали, и, разумеется, никто из нас не желал иметь подобную комнату. А еще никто не любил белый цвет, у нас в детстве были белоснежные комнаты, хватило по горло. Даже маленький лепесток или бумажка от конфетки сразу всем видны, и бонны тут же начинают рассказывать про порядочных принцесс. – Я тебя понимаю, – невесело согласилась Лета, тайком вздохнула и тихо призналась: – Но и слова бы не сказала, если бы хоть некоторые вещи были другого цвета. – Может, он поймет… – неуверенно утешила ее ученица и решительно поднялась: – Пойду поищу умывальню. Через несколько минут она вернулась довольная, посвежевшая и, поблескивая капельками воды на подбородке, с гордостью объявила наставнице: – Все, можешь за меня не волноваться, я решила твою задачку. В кувшинах может быть хоть яд, хоть приворотное, но, когда в бассейн беспрестанно течет струя воды, никто не станет лить туда яд. Его же и бочки не хватит. – Раз ты такая умница, то налей мне бокал лимонада, того апельсинового. И не смотри так, просто в горле пересохло. – А яд? – Я добавила универсальное противоядие, у каждого уважающего себя магистра такое есть. – То есть… ты меня обманула?! – Нет. Просто любому противоядию нужно время для обезвреживания питья или еды. Хотя иногда время заменяется увеличением дозы, но у меня нет с собой бочки зелий, как ты выразилась. – А еда? – Лучше бы потерпеть, но если очень хочешь есть, то рискни. Если я замечу тревожные симптомы, то сразу дам тебе противоядие.