Тайна оказалась весьма печальной для путниц, случайно попавших в эти болотистые равнины, и хор мужественных голосов, на разные голоса воспевающих сейчас красоту Летуаны и изо всех сил пытавшихся разбудить сладко спящую Дарочку, был самым лучшим подтверждением ее правоты. Постепенно в дивных рощах набралось намного больше мужчин, чем зеленоглазых чудесниц, и потому оборотни так жаждали заполучить в свои сети новых возлюбленных. А чтобы те не разочаровались и не начали искать способы сбежать, когда над болотами поднимется солнце и иллюзорная роскошь превратится в цветы, орехи и ракушки, в полночь дриады проводили над соблазнившимися пленницами ритуал обращения. И с этого момента новоявленные русалки, полнолунницы и наяды хотя и получали более долгий век, зато больше не могли обходиться без дриадской магии. – Выбрось эту дрянь, – дружно уговаривали Летуану красавцы, жадно рассматривая молодую женщину через весьма условную на вид преграду. – Открой оконце! Мы угостим тебя восхитительным нектаром из подснежников, пирожными с драгоценными кадирскими орешками и липовым медом, умоем росой с ландышей и оденем в платье, сотканное алмазными паучками. – А потом превратите в русалку и будете днем держать в болоте, а по ночам уводить в свои берлоги, – неслышно буркнула Лета, еще крепче вцепляясь в заветную посудину. – Милая… – Низкий мужской голос прозвучал обманчиво мягко, словно удар завернутого в тряпицу молота, и алхимичка невольно глянула в сторону окна. Теперь за ним виднелось только одно лицо, и оторвать от него взгляд оказалось не так-то просто. Не часто встречались в восточных ханствах и султанатах, славящихся мужской красотой, такие лица. Мужественные, чуть резковатые черты одновременно несли печать утонченности и несомненной породистости, каковая проявляется только у потомков древних родов, всегда выбиравших в жены самых изысканных красавиц. Таких людей не портит никакая одежда, как не теряет своей прелести ангамский шелк, даже если из него сшита простая ночная рубашка. В глазах этого соблазнителя светился насмешливый ум, свойство, которое алхимичка ценила в мужчинах превыше всего. Под такими взглядами Летуана всегда тушевалась, как едва переступившая первое совершеннолетие девчонка, становилась растерянной и слегка неуклюжей. – Милая… – повторил красавец и улыбнулся с насмешливой, почти отеческой укоризной, – неужели ты считаешь нас лгунами? Никто не собирается вас обманывать или как-то еще издеваться. Взгляни на наших подруг, они живут ради своего удовольствия, им не нужно ничего делать, не нужно заботиться о еде и одежде, у них есть все, чего они ни пожелают. Богатства наши вовсе не иллюзорны, охотники за редкими травами несут сюда полновесные кошели и шкатулки с разнообразными драгоценностями. И все это для украшения наших любимых – ни дриадам, ни нам самим золото не нужно. Нигде за пределами наших долин женщинам не живется так спокойно и легко, даже в гареме султана красавиц заставляют то танцевать, то петь, то вышивать. Он говорил и говорил, и его удивительный голос, звучный и бархатно-мягкий одновременно, был пронизан лаской и страстью, солнцем и лунным сиянием, чаровал и завораживал, притягивал к себе незаметно, но неуклонно. Летуана уже забыла, зачем ей нужно пить какое-то зелье и почему она упрямо сидит тут, когда за оконцем сияет такая полная луна, заливая волшебным светом долину, где стремительно и неудержимо расцветают невиданные цветы и звенят чарующе прекрасные голоса ночных птиц, выводящих томные и звонкие трели. В памяти молодой женщины в унисон с ними все громче звучала почти забытая мелодия трогательно прелестной серенады, а в сердце, постепенно пробиваясь сквозь обиды и злость, разгорался робкий огонек нежности и влечения, с каждой фразой незнакомца становившийся все сильнее и увереннее. Это незримое пламя не пугало и не обжигало, оно мягко грело и манило за собой, и противиться ему не оставалось ни сил, ни желания. Да и не было оно для Летуаны ни чужим, ни незнакомым, наоборот, вызывало смутные воспоминания о чем-то прекрасном и неимоверно дорогом ее сердцу. Она покорно поднялась с лежанки, по привычке аккуратно поставила на столик чашу и сделала пару шагов к окну, откуда подбадривал ее неумолкающий рокот колдовского мужского голоса и смутно знакомый блеск уверенных умных глаз. Вот такие же глаза в бережно хранимом памятью драгоценном воспоминании смотрели на нее сквозь трепетное пламя свечей и гирлянды южных, одуряюще пахнущих цветов, а бархатный голос пел про нехитрую историю прекрасной и счастливой любви. – Еще один шаг… радость моя, еще шаг… протяни руку, открой оконце… стань королевой этих дивных долин. Теплые купели и драгоценные уборы уже заждались свою хозяйку, цветы мечтают подарить тебе свой аромат, очарованные птицы поют твоей красоте гимны и серенады. Девушки уже водят для тебя хороводы, а в беседке над серебряным ручьем накрыт праздничный стол, и лучший из менестрелей споет для тебя серенаду. В сознании Летуаны плетущий сладостные сети голос мужчины и видения прошлого странным образом перемешивались и переплетались, сливаясь в одно целое, и почти невозможно было понять, где грезы, а где явь, но сердце уже рвалось туда, где глаза в глаза, где слова не значат ничего, а прикосновения красноречивы, как удары ножа, где мир неожиданно замыкается в крохотную жаркую капсулу, чтобы вдруг разлететься звездным фейерверком. Летуана даже глаза прикрыла под напором знакомо вспыхнувших жарких чувств и несколько минут стояла, тяжело дыша и заново переживая в волшебном полузабытьи самые яркие и счастливые моменты своей жизни. И постепенно мужской облик в ее видении менялся, терял одни черты и обретал другие. Рассыпавшиеся по плечам черные волосы стали львиной гривой цвета переспелой вишни, из-под насмешливо изломанных густых бровей проницательно и нежно глянули до боли знакомые и родные зеленые глаза. Они-то и разбудили в душе Леты горьковатое ощущение острой тоски и непрощенной обиды, постепенно переходящее в холодный, панический ужас. Только теперь женщина осознала, как близко подошла к дверце, ведущей в обманчиво прекрасное рабство. Летуана еще минуту постояла с закрытыми глазами, приходя в себя и силой воли заставляя успокоиться ошалело колотящееся сердце и унимая дрожь в пальцах. Ночь только началась, и можно не сомневаться – оборотни не угомонятся, пока не наступит рассвет. Возможность заворожить нечаянных гостий дается им только один раз, на второй день сила очарования становится в сотни раз слабей. * * * – По-моему, в этом что-то есть, – протянул Изрельс, задумчиво поглядывая на Кадерна, но его ученик хмыкнул едко и безнадежно. – За то время, пока мы будем искать амулеты и обходить все шестнадцать мест, девушек пять раз выдадут замуж. – Ну, допустим, уже не шестнадцать, а на три меньше, – попытался утешить мага Даурбей, но теперь мрачно хмыкнул уже Кадерн. – Не уверен, что, убегая, Летуана замечает, какой именно луч крутила. А они убегали, по крайней мере, от твоего султана. Интересно, чем он мог напугать магистра алхимии? – Пообещал девушкам отправить их к мужьям, – с самым невинным видом пояснил придворный маг дугрейского султана. – Еще раз помянешь эту тему, – угрюмо рыкнул Изрельс, – пеняй на себя. Я тебе не эльф, и мое терпение далеко не бесконечно. – Ты пытаешься заставить меня лгать? – делано опечалился Даурбей и вздохнул: – А ведь я почти готов был ограбить своего господина. В его сокровищнице хранится столько артефактов, что он давно не помнит ни их названий, ни свойств. Тем более всегда можно выдать один за другой. – Непонятно, с чего ты так раздобрился? – с сомнением нахмурился Кадерн. – Просто решил, что нелишне иметь в должниках четырех сильных темных магов. – Не в должниках, а в подельниках, – желчно поправил Изрельс. – Но мы согласны в любой момент отплатить за услугу. Иди, надеюсь, сам сообразишь, что брать. А мы пока сходим предупредим будущего родственника и проверим, нет ли у него новостей о наших беглянках. * * * – Известия есть? – Увы, ваше величество… – побледнел главный советник, шлепнулся на пол и проворно, как ящерица, пополз под огромный письменный стол, норовя увернуться от летевших в него книг, пресс-папье и прочих тяжелых предметов. – Вылезай, Франзон, не зли меня! – приказал его величество, когда не смог дотянуться до золотой статуэтки, изображающей дракона. Хотя мог бы достать, стоило немного напрячься. Однако первый гнев уже ослаб, а память напомнила, сколь тяжело это произведение искусства, а король только из столовой. – Не вылезу, – упрямо отказался советник и уныло пробормотал: – Какие-то наглецы из столицы магов осмеливаются молчать уже третий день, а письменные приборы выше величество швыряет в преданного слугу! Ну и где тут справедливость? – Я выдал тебе указание – ты не выполнил! С кого мне спрашивать? – Указание указанию рознь, – справедливо заметил из-под стола Франзон. – Бывают заведомо невыполнимые задачи, и некоторые бесчестные правители этим пользуются, чтобы поиздеваться над беззащитными слугами. – Приведи пример, – задумался король, прослыть жестоким самодуром ему не хотелось совершенно. – Допустим, если бы ваше величество выдало мне указание устроить сегодня к обеду летний ливень, – подумав с минуту, проворчал советник, – то я никоим образом не смог бы его выполнить. Наш магистр Тодгер не появляется уже пять дней, а приглашать мага из Айгорры нужно за три дня, у них расписание. – Пфи! Нужно просто оповестить их, что это приказ моего величества. – Именно так мы всегда и делаем, – обиженно сообщил Франзон, – потому и знаем точный ответ. Для простолюдинов у них другой список, на месяц вперед. И не только у погодников. Целители, портальщики и защитники тоже завели по два или даже по три списка. В третьем у них те заказчики, которые забыли вовремя оплатить… – Довольно, я все понял. Но неужели магистр Тодгер не прислал даже короткой весточки? На него это так не похоже, я всегда считал его аккуратным и обязательным человеком. – Магом, темным, – поправил из-под стола советник, повозился немного, устраиваясь удобнее, и огорченно признался: – А я ведь до последнего надеялся, что он станет членом вашей семьи. – Ты полагал, мне нужно было его усыновить? – нахмурился его величество Теодорус Третий. – Не уверен, что он согласился бы, но мог при желании и намекнуть своему господину. – Не совсем усыновить, хотя сыном он вам в некотором роде считался бы, – тяжело вздохнул советник и опасливо попросил: – Не будет ли ваше величество так великодушно… бросить мне одну подушечку? – Вылезай, – смилостивился его величество. – Я не стану тебя наказывать… пока. – Премного вам благодарен, но я еще немного тут посижу. – Ты осмеливаешься мне не верить?! – Как я мог бы?! Разумеется, я верю вашему величеству, дело в другом. Радикулит разыгрался, и теперь отсюда меня могут достать только слуги. А мазь магистра Тодгера у меня, увы, закончилась, я оказался весьма непредусмотрительным. Хотя кто бы мог подумать… – Ты, – желчно фыркнул его величество, бросил на пол пару подушечек и ногой подпихнул их советнику. – Ведь это твоя обязанность – заранее предусмотреть все неприятности и невзгоды, которые могут случиться в королевстве. – И я справлялся, уж ваше ли величество этого не знает? Всегда все было вовремя – и дожди, и гости, и мирные соглашения, но против причуд любви у меня нет оружия! И ни у кого нет, стоит лишь вспомнить нашего соседа, Люстава Бережливого! Когда он влюбился, то в одну декаду извел половину казны на букеты, драгоценности и празднования! Вся столичная беднота с утра до вечера ела белую рыбу с артишоками и ведрами пила драгоценное вино из королевских подвалов! Все лекари и травницы за то время обогатились, продали и все свои запасы желудочных трав, и соседские. Ведь у простого люда желудки, прошу прощения за неделикатные подробности, совсем не так устроены, как у знати, им от подобных деликатесов плохо становится. – Было такое, помнится… тогда мы по просьбе его матушки, Карильены Мудрой, заключили договор о займе и тайком перевезли оставшиеся деньги в дом посла. И чтобы никто не выдал Люставу их секрета, бедолага несколько дней вместе со всеми слугами сидел взаперти. Но не пойму, а при чем тут моя семья? – Пока вроде ни при чем, – загадочно закручинился Франзон, – но надеюсь… Договорить он не успел – дверь распахнулась, как от порыва ветра, и в кабинет решительно вошла четверка магов в черных мантиях, вышитых золотыми рунами и серебряными звездами, свидетельствующими о высшем ранге нежданных посетителей. Магистры, не меньше. За ними торопливо проскользнули принцессы и организованно, как взвод элитных егерей, заняли выгодные позиции на диванчике позади отцовского кресла. После всех в комнату важно вплыла королева, явно стремившаяся этой торжественностью выправить неподобающее этикету поведение бесцеремонных визитеров, не пожелавших ждать, пока его величеству объявят об их вопиюще наглом желании получить аудиенцию немедленно. – А ты говорил, – с досадой проворчал король сидевшему под столом Франзону, – будто магов Айгорры нужно ждать еще три дня. Настроение его величества, как обычно, сидевшего в кабинете попросту, в шлафроке и без будничной короны, начало резко портиться, едва он припомнил, в каком непрезентабельном виде предстал перед такими важными гостями. – А зачем вам маги из столицы? – насторожился один из магистров, чье лицо, густо закамуфлированное незабудками и васильками, сразу показалось королю смутно знакомым. – Во дворце что-то произошло? После этого встревоженного вопроса мага узнал не только Теодорус Третий, но и все остальные присутствующие, и по кабинету пронесся дружный вздох, в котором внимательный Изрельс разобрал оттенки всех чувств – от облегчения до восхищения. – Похоже, его тут ценят, – довольно заметил на староайгурском наречии Кадерн, откровенно разглядывая букет прелестных принцесс, восхищенно изучающих новый облик своего придворного мага. – И даже чересчур. Не слишком ли много обожания на одного магистра? – У тебя на острове целый цветник таких обожательниц, – едко огрызнулся на том же языке Тод. – Не вздумай морочить головы моим свояченицам. – Там совершенно другое, – тише буркнул старший маг кайсамского хана и нехотя смолк, получив укоризненный взгляд зятя. – А почему Франзон под столом? – Уже забыв о брате, придворный маг развил бурную деятельность. Решительным движением гибкой кисти создал упругий ветерок и, выметя советника из-под стола как мусор, забросил в кресло, попутно промяв ему все суставы и позвонки. – Ох, – облегченно выдохнул старик, – огромное спасибо, мастер Тодгер. С возвращением… А мы как раз обсуждаем, кого нанять для ваших розысков. А что такое с вашим лицом, если не секрет? – Последняя столичная мода, – вежливо пояснил Изрельс, следя, как ловко и незаметно наводят порядок в кабинете бытовые заклинания ученика.