Он полулежал в глубоком кресле, одетый в черные штаны и выпущенную наружу шелковую рубаху цвета чертежной туши. И на фоне этой жгучей черноты казался почти синим, как утопленник. Да и узоры, украшающие лоб и скулы, добавляли его облику трагизма. – Не мне его жалеть! – обнаружив, что уже шагает к креслу, собираясь погладить этого синюшного бедолагу по щеке, героическим усилием воли остановила себя принцесса. – Дарочка, – расслышав звук ее шагов, распахнул прикрытые глаза Тодгер, – ты уже кушала? – Нет… – растерялась девушка, явственно расслышав в его голосе беспокойство. – Садись. Роскошное кресло подкатило услужливым бесом, мягонько толкнуло под коленки, и Дарочке ничего не оставалось, как опуститься в пышные подушки. А пока она нарочито сосредоточенно оправляла подол просторного платья с широкими рукавами и воротничком-стоечкой, какие носили в султанате приличные женщины, между ней и Тодом втиснулся стол на колесиках, уставленный всевозможными блюдами. – Кушай, – заботливо предложил маг и повелительно глянул на служанок. Те сразу засуетились, принялись в четыре руки пододвигать принцессе тарелочки, вазочки и соусницы, словно это она лежала у стола зеленым призраком. – Спасибо, – сухо поблагодарила Дарелетта и нехотя взяла вилку. Есть пока не хотелось, а воды она напилась в умывальне, припомнив уроки Летуаны и мысленно выругав Изверга, так не вовремя утащившего ее наставницу. – Тебе сейчас нужно хорошо кушать, – так же взглядом выставив из комнаты горничных, мягко посоветовал Тод, словно был ей гувернанткой или няней. – А ты? – вяло огрызнулась принцесса, стараясь не смотреть в обведенные темными кругами знакомые глаза. – Я пью отвар, – отстраненно буркнул маг, посмотрел на нее пристально и вдруг заявил: – Не расстраивайся и не беспокойся. Через часок я смогу открыть портал в свой замок, а там нас уже ждет жрец со всем, что нужно для ритуала. Документ подпишем задним числом, а ребенка покажем родичам через годик. Знать об этом будем только мы, жрецу я память подправлю. И клянусь никогда даже взглядом тебе не напомнить… сейчас последний раз, когда я об этом говорю. И любить его я, разумеется, буду как своего. А пока поешь хорошенько, тебе нужно силы восстанавливать. – А? – ошеломленно уставилась на него принцесса. – Это ты о чем мне говорил? Или… у тебя до сих пор голова болит? – Спасибо, – бледная улыбка скользнула по губам Тода, – голова слегка кружится, как после большого кубка вина, но это скоро пройдет. Сути, которые я собрал, оказались с противоположными способностями, и им нужно время, чтобы смириться. А говорил я о тебе… и о нашем ребенке. Дочери, как я понял? И это замечательно, только не нужно огорчать их величеств рассказом про дриадские пущи. Мы и сами все решим… я же объяснил. – Так, – свирепо прищурилась принцесса. – Следовательно, ты считаешь, что я нагуляла в пущах ребенка? – И одной секунды так про тебя не подумал, – возмутился Тод. – Ты бы скорее перебила всех оборотней. Но городской глава Маржидата сказал, что ты была с малышом, и это наверняка наказание дриад. Хотя обычно они справедливы… и уже попросили за тебя прощения. – Когда? – задала вопрос принцесса, хотя ответ интересовал ее мало. Успела понять, что маги во главе с Тодом все эти дни шли по их с Летой следам и знают обо всем, кроме Кео. Видимо, хитрый градоначальник постарался не проговориться, чтобы не упустить свою выгоду. Но принцессу сердил не он, а лукавый обман, в который безоговорочно поверил ее хозяин. И сообразил, что, признав ребенка, немедленно получит ее согласие, вон, даже жреца уже притащил. Как же горько, ведь до последнего надеялась, что он все поймет и исправит свои ошибки. Зря, как выяснилось, зато все стало понятно, и теперь можно наконец отомстить – ударить так же больно, как ударил он. – Когда мы пришли в Маржидат, – отхлебнув из бокала какое-то питье, Тодгер поморщился и продолжил тем же спокойным и заботливым голосом, не подозревая, как напрасно пытается показать свое миролюбие, – выяснилось, что Рандолиз служил там городским магом под личиной одной из своих жертв. И когда забирал вас, то усыпил всех жителей до единого, чтобы никто ничего не заметил. Даже женщин, готовивших на огне еду, мужчин, работавших в кузнице и на крышах, детей, перебегавших дорогу. Пришлось задержаться, раненых было больше трех сотен, из них два десятка – тяжело покалеченных и обожженных. Поэтому вам и пришлось пробыть в том храме так долго… Маг смолк и тяжко вздохнул, разрываясь между данной самому себе клятвой отныне обо всем откровенно рассказывать Дарочке и досадой, что невольно заставил любимую лишних полтора часа терпеть присутствие подлеца Рандолиза. Хотя все они сразу поняли, услыхав про ритуал Генгройта, что черный безумец заманивает в какое-то потайное капище именно их, и потому никогда не позволит себе всерьез обидеть приманку, пока ловушка не захлопнется за крупной дичью. Потому и вели себя с виду покорно и растерянно, как сельские пастушата, зато загодя активировали все амулеты и приготовили самые мощные заклинания. – Тодгер… – наивно хлопнув ресницами, кротко осведомилась принцесса, – а разве их величества признают внуком ребенка какой-то рабыни? – Прости. – Тод на миг прикрыл глаза, и его губы исказила болезненная гримаса. – Я виноват… очень. Мне в тот день отказала выдержка. Хотя ты сама затеяла спор, но я должен был сдержаться. А во дворце, разумеется, ничего не знают. Изрельс объяснил королю, что я догнал наглого шантажиста и убил, а ты за это дала согласие выйти за меня замуж. Он смолк и с обреченным видом принялся отскребать с кубка несуществующую мусоринку. – Но я ведь его не давала? – начала свирепеть принцесса. – Я помню, – не поднимая взгляда, тяжко вздохнул маг, – очень хорошо помню, не сомневайся. И собирался отвести тебя к родителям, они не сильно удивятся, узнав, что ты передумала. Но этот малыш… пойми, я ведь не выдержу ни единой шуточки придворных острословов или ехидной ухмылки. Буду убивать за каждый косой взгляд. – И это единственная причина, по которой я должна выходить за тебя замуж? – Дарочка вскочила как ошпаренная. – Ребенок, про которого наболтал ушлый гоблин? – Он не врал, – так и не глядя ей в лицо, тихо произнес Тодгер. – Я отличаю ложь от правды, у меня открылись новые способности… – Как интересно! – ядовито прошипела принцесса. – Тогда слушай! Никакого ребенка нет и не было. А малышом они звали моего Кео, все твои родичи его видели, но могу показать и тебе. Кео! Иди сюда! Розовый клубок белкой выскользнул откуда-то из золотого пучка локонов, шлепнулся на руки девушки и замер, рассматривая Тода бусинками синих глазок. – Кеори? – недоверчиво нахмурился маг и тотчас с силой сжал губы, сообразив, как сильно обманулся. И насколько потешно выглядит теперь со своим дурацким благородным порывом. – Вот именно! – гордо задрала нос принцесса. – Пойду найду Даурбея, пусть отправит меня к родителям. Развернулась и зашагала к двери, сопровождаемая гробовым молчанием. Назойливое желание оглянуться и посмотреть, почему Тод все же притих, девушка старательно подавляла, но не могла не представлять себе, чем он сейчас занят. Крутит в пальцах невидимое заклинание, собираясь бросить в спину принцессе, или, стиснув зубы, сверлит ее мрачным взглядом? И едва Дарочка оглянется, обольет ее холодным разочарованием, в котором целиком виновен сам. Ну почему он не хочет понимать, насколько важно для принцессы, чтобы ей просто задали вопрос, а не решали все так же безапелляционно, как Изверг? Но тот Летуане уже законный муж, и как она говорит, когда-то ухаживал очень впечатляюще. Да и сейчас умеет, ведь явно не Тодгер додумался принести те роскошные букеты и корзины. Хотя Дарочке вовсе не важно, что в них было, главное, что, находясь где-то далеко, мужчина помнил о ней, хотел порадовать. А Тод никогда об этом не думал и сейчас снова упрямо молчит, не желая остановить, попросить прощения, сказать заветные слова… Девушка покрепче стиснула губы, чтобы не всхлипнуть, и рванула ручку двери. Та не поддалась, и принцесса дернула сильнее, потом, вспомнив, что не все двери открываются одинаково, нажала. Безуспешно. Смутные подозрения шевельнулись в душе, и слезы мгновенно высохли. – Открой немедленно! – оборачиваясь, процедила она гневно и уставилась на мага возмущенным взглядом. Постояла, посмотрела и разочарованно вздохнула. Неинтересно прожигать изобличающим взором мужчину, который лежит с закрытыми глазами и, похоже, не только ничего не видит, но и не слышит. Иначе крепче держал бы наклонившийся кубок, из которого ему на грудь течет тонкая струйка зелья. «Скорее всего собирался глотнуть, но не успел», – невольно начала понимать Дарочка. Ну и зачем тогда заявился к ней в комнаты? «Нечего было так торопиться, если без конца проваливаешься в обморок», – сопела она с досадой, осторожно вынимая серебряную посудину из безвольно обмякших пальцев. Поднесла к лицу, понюхала и с отвращением отставила подальше. Ну и гадость, наверняка Даурбей специально такое варит, чтобы не вздумали пробовать любознательные слуги. Их у него тут целая армия, в отличие от остальных темных магистров. Несколько минут девушка нерешительно стояла возле придворного мага, борясь с желанием промокнуть салфетками мокрое пятно с его рубашки, и старалась думать о чем угодно, только не о том, как неприятно ощущение прильнувшей к коже мокрой ткани. И наконец сдалась, проиграв в битве гордости с собственным состраданием. Осторожно присела рядом с Тодом, вытерла одной салфеткой неприятное зелье, немного посомневалась, но все же, распустив шнуровку рубашки, засунула под мокрое пятно чистую ткань. И огорченно прикусила губу, случайно обнаружив, что кожа мага горит, как от лихорадки. Как он там сказал – воюют две сути? Она не очень поняла, как это происходит, хотя слышала все пояснения нахального ифрита. Но теперь неожиданно начала сомневаться, что все так просто, как ей мнилось в каменной ложе древнего храма. Или все же то был цирк? Там, когда маги деловито делили нечто, чего она даже не видела, все казалось весьма обыденным. Ну добавят себе умений, для них ведь это очень важно. Но сейчас Дарочка внезапно сообразила, что не могли эти умения сохраниться в разуме живой тьмы отдельными комками, или чем они там виделись магистрам, если их не соединяла в этот самый шарик некая довольно крепкая сила. И если одна из этих сутей окажется настолько мощной, что сумеет взять власть в разуме Тодгера, то не перестанет ли маг любить ее и с прежним упорством добиваться согласия? На душе у принцессы вдруг стало холодно и неуютно, как в комнате, куда резко распахнувший все окна бешеный ураганный порыв занес ледяной вал осеннего ливня. Словно разом что-то погасло в мире, померкли падавшие в высокие окна солнечные лучи, поблек блеск золота и камней. На ее колени выскользнул из своего убежища кеори, протянул крохотную ручку, стер с низко опущенного, побледневшего девичьего личика слезинку и, махнув радужными крылышками, перепорхнул на плечо Тода. Несколько минут с важным и серьезным видом водил ручками по вискам мага, потом и вовсе прилепился к нему, обнял расцвеченный незабудками лоб и затих, словно уснул. Дарочка затаив дыхание следила за дивным существом, впервые в жизни осознав, что переживает за чужого мужчину сильнее, чем за себя, и нисколько об этом не жалеет и не опасается выглядеть смешной или глупой. Внезапно как-то не до этого стало, и больше не было ничего важнее желания снова увидеть в глазах Тода прежнее восхищение и нежность. – Что… – прошептал маг, еще не открывая глаз, и, подняв чуть дрожащую руку, потрогал кеори. Помолчал, явно собираясь с силами, распахнул наконец глаза и огляделся. – Дарочка? Принцессе давно не доводилось видеть такого изумления во взоре преданного поклонника, и она тотчас нахмурилась, начиная подозревать, что без экзамена не обойтись. А как же иначе выяснить, с кем она сидит рядом? – Ты все помнишь? – кротким и нежным голоском осведомилась девушка. – Да… – К изумлению, цветущему во взоре мага, примешалась настороженность. – Тогда скажи… – На миг Дарочка задумалась, потом уверенно прищурилась: – Что мне нравится? – Книжки о любви, – и на миг не засомневавшись, ответил маг, – цветы, парки и сады, большие окна, водоемы, пушистые животные, пирожные, лимонад и горячий шоколад со сливками. – Все верно, – недоверчиво хмурились синие глаза, в которых вдруг мелькнула тень обиды. – Тогда второй вопрос. Раз ты знал, что мне нравятся книжки и цветы, почему ни разу не принес ни одного букетика? – Потому что глупец, – помрачнел Тодгер, рассмотрел обиженно поджатые губы принцессы и, пересиливая себя, выдавил: – И раньше я не стал бы тебе этого объяснять, но вчера дал себе слово откровенно рассказывать обо всем, что знаю и думаю. Так вот… мне всегда нравилось делать сюрпризы, хотя это и не пристало темному магу. – Наверное, я тоже глупая, – мрачно выдавила принцесса, – но о каких именно сюрпризах идет речь? – О тех, которые так и остались моей тайной, – обреченно произнес маг и заботливо погладил кеори: – Спасибо, малыш, мне значительно лучше. Ну вот… больше я ничего скрывать не стану, раз все впустую. Никого не заинтересовало, откуда в Лирском королевстве вдруг взялось столько сочинителей и щедрый издатель, готовый издавать их книги. И почему эти писаки стали извергать свои истории с такой скоростью. Так вот… это издательство мое, им управляет мой помощник. А сочинителей я сманил со всех ближних и дальних королевств и герцогств, предоставив им дома, библиотеку и секретарей, а также запоминающие камни. Теперь авторы в любое время рассказывают амулетам все свои идеи и замыслы, а секретари утром грамотно и художественно записывают это на бумагу. И первые, еще сырые экземпляры отсылают тебе. – Темные силы… – ошеломленно смотрела на него принцесса, – но когда же ты успевал? – Нанимал добросовестных помощников, – пожал плечами Тодгер. – А куда можно было – отправлял своего доппеля. – Я тронута… правда, – Дарочка огорченно смотрела в сторону, – мне было бы приятно это знать. Но я спрашивала про цветы. – Цветы… – горько усмехнулся маг. – Цветами я занялся в первую очередь. Но мне казалось слишком обыденным просто приносить каждый день сорванный цветок… я мечтал окружить тебя цветами. Сначала принес со всех концов света семена и ростки самых роскошных и ярких цветов, потом выменял на артефакт у одного магистра редкое заклятие. Оно заставляет все растения расцветать на месяц раньше положенного срока и цвести до самого снега. Ну, разумеется, это требовало постоянной подпитки магией, зато все в нашем королевстве и соседних странах знают, что королевские цветники и оранжереи – самые ухоженные и роскошные. – А папенька хвалил и награждал главного садовника, – с досадой буркнула Дарелетта. – Знаю. Тот получает все это за сохранность моего секрета. – Тодгер помолчал и глухо продолжил: – Ну, откуда брались котята, щенята и птички, которых ты находила под кустами возле своей башни, думаю, можно не объяснять. А про цветы… я ведь все время тебе их дарил. Сам нарезал букеты, сам составлял и ставил в твоей спальне. А возле башни вырастил особые кусты вьющихся роз, и утром у твоих окон раскрывались розовые бутоны, в обед – темно-алые, а вечером – белые. Еще одно заклинание прикрепил ко всей твоей обуви… куда ты ни шагнешь, везде распускались самые красивые полевые цветы. Но свою ошибку я понял, лишь когда принес тебе в салон букет белых роз. Я потом забрал его и посчитал – ты взяла семь бутонов.