Фальк и Лидия переглянулись. Ответил доктор. — Она умерла, к сожалению. Федор Романович охнул и прижал ладони ко рту. — Какой ужас! Как? Когда? — Ночью. Увы, я не могу об этом говорить. — Понимаю, понимаю, врачебная тайна, — закивал Вансовский. — Я опечален. Надеялся, встретиться с ней, но… Судьба, судьба. Примите мои искренние соболезнования, сударыня. — Благодарю, — скромно потупила очи Лидия. — Мы с мамой будем признательны, если вы придете проститься с тетушкой, или просто заглянете к нам на чай, по-соседски. — Всенепременно, драгоценная Лидия Николаевна! — заверил ее Федор Романович. Его компаньон Мельников за весь разговор не проронил ни звука. Харитон Карпович просто смотрел на тянущиеся мимо деревья, лишь обдавая случайных попутчиков подозрительным взглядом бегающих глаз. Пальцы его при этом беспокойно теребили полы сюртука. Коляска высадила Фалька и Лидию у кургауза — коммерсанты отправились дальше, к станции. Тетушкина дача Шевалдиной находилась всего в двух шагах отсюда, а Василий Оттович в любом случае планировал заглянуть в штаб-квартиру общества благоустройства. Но прежде, чем расстаться, Лидия огорошила его очередным вопросом: — Как вам эта парочка? Фальк пожал плечами и, как всегда, выбрал нейтральный, но безупречно обоснованный ответ: — Федор Романович показался мне довольно дружелюбным человеком. — Да, Вансовский — душка, спору нет! Но вы видели его компаньона? — Лидия подозрительно огляделась, словно ожидая, что экипаж притаился где-то рядом, а его пассажиры внимательно прислушиваются. — Это же сущий Дракула! — Кто? — не понял Фальк. — Дракула! Граф-вампир из романа господина Стокера! Не читали? — кажется, девушка была действительно расстроена невниманием доктора к современной литературе. — Признаться, нет, — покачал головой Василий Оттович. — Граф-вампир, пф! А вы, стало быть, все же читаете всякую мистическую дребедень? — Я читаю все подряд, — призналась Лидия. — Ничего не могу с собой поделать. Но вчера ночью действительно читала Мари Кюри. И, кстати, один из главных героев «Дракулы» — доктор, который побеждает кровопийцу с помощью науки! Там вообще очень много интересного на тему болезней крови написано! — Поверю вам на слово, — пообещал Фальк. — Вас проводить? — Нет, благодарю, у матушки могут появиться неправильные мысли, — отказалась Лидия. — Она вбила себе в голову, что меня нужно срочно выдать замуж! Правда, тут же начинает противоречить себе, мол, с таким характером и увлечениями я никому не нужна. — А вы что по этому поводу думаете? — спросил Фальк и тут же мысленно отругал себя — откуда взялся этот интерес? — Замуж мне точно рано! Сначала — путешествия и парочка научных открытий! А дальше — я подумаю. Пусть супруг берет мою знаменитую фамилию! Спасибо за прогулку, Василий Оттович, мне было приятно находиться в вашей компании. Только не забудьте про свое обещание помочь мне с переводом! — Не посмею, — улыбнулся Фальк. — Всего доброго, Лидия Николаевна. — Всего доброго, Василий Оттович! Она сделала неловкий книксен и ушла в сторону дома. Фальк проводил ее взглядом, а затем направился в курзал. Среди дачников это место именовалось «круг» — и если представить Зеленый луг в виде Солнечной системы, то курзал являлся светилом, вокруг которого вращаются все остальные здания и их обитатели. Визуально это действительно была круглая площадь, в центре которой на зеленом пригорке располагалось изящное деревянное здание, по праву служившее украшением поселка. Построен курзал был для нужд общества благоустройства, но, за отдельную плату, его благами могли воспользоваться все дачники без исключения. А блага предоставлялись обильные. Курзал имел собственное кафе, к которому примыкала комната для азартных игр. Здесь допускались только развлечения, победа в которых зависела от мастерства игроков. Игры, где выигрыш отдавался на волю случая, строжайше запрещались. Также курзал вмещал библиотеку, сигарный зал и комнату для заседаний общества благоустройства. Снаружи зданию примыкали спортивная площадка, застекленная веранда и полукруглая летняя эстрада, где давались театральные спектакли и концерты. Словом — натуральный центр общественной жизни Зеленого луга. У красивой, идеально выбеленной деревянной ограды скучал оставленный кем-то велосипед. Василий Оттович окинул его подозрительным взглядом и даже подумал развернуться в сторону дома. Но нежелание менять планы и капитулировать перед обстоятельствами победило, поэтому доктор решительно распахнул двери и вошел. Распорядителя у входа не оказалось. Фальк недовольно дернул носом и отправился на поиски. Аркадий Гаврилович нашелся за стойкой кафе — распорядитель, ответственный за учет досуга отдыхающих, вполголоса спорил о чем-то с владельцем велосипеда. Как назло им оказался человек, которого доктор хотел видеть меньше всего — инженер Платонов. Увидев вошедшего, спорщики замолчали, а распорядитель бросился к Фальку. — Василий Оттович, всегда рады-с! Когда приехали? — Вчера, — сухо ответил доктор. С инженером они просто обменялись приветственными кивками. — Чего изволите? — Хотел справиться насчет развлечений на следующей неделе, — Фальк по-прежнему твердо намеревался пересидеть ближайшие семь дней в одиночестве на даче, пока страсти не улягутся, но и превращаться в затворника на все лето он не желал. — Конечно же, — распорядитель пулей метнулся за кожаным журналом, где хранилось расписание курортных развлечений. — Так-с, посмотрим. Понедельник — лаун-теннис. Вторник — вечер азартных игр в казино. Среда — заседание литературного общества, обсуждают произведеньице Алексея Ремизова. Четверг — дамский клуб. Пятница — спектакль дачного театра, обещают Шекспира. — Замечательно, запишите меня, пожалуйста, на теннис, казино и спектакль, — сказал Фальк. — Всенепременнейше! — воссиял распорядитель, но тут же начал растерянно озираться. — Перо? Где-то перо забыл, голова дырявая. Извольте обождать буквально мгновение. С этими словами Аркадий Гаврилович вылетел из кафе в поисках письменных принадлежностей. Фальк и Платонов остались одни. Инженер шумно допил остатки кофе из фарфоровой чашечки и с отчетливым звоном поставил ее обратно на блюдце. Не оборачиваясь к доктору он произнес: — Василий Оттович, говорят, вы на меня клевещете. — Не имею ни малейшего понятия, с чего вы это взяли, Петр Андреевич, — спокойно ответил Фальк. — Любопытно, а слухами-то земля полнится: вы-де обнаружили следы у дома покойной генеральши, указывающие на меня. Некрасиво с вашей стороны, сударь. Василий Оттович поморщился. Вот уж не думал, что этот факт станет достоянием общественности. А главное — кто мог сказать инженеру? Сидоров? Вряд ли. Неверов — возможно, но при всем любопытстве бывшего товарища прокурора секреты, особенно связанные со следствием, он хранить умел. Шевалдины? Но что их связывает с Платоновым. Однако размышлять было некогда. — Что ж, в таком случае вас ввели в заблуждение. Я действительно нашел у дома госпожи Шевалдиной следы велосипедных шин и указал на них уряднику. Но, во-первых, я доверяю Александру Петровичу и не сомневаюсь, что он обнаружил бы их самостоятельно. А во-вторых, этим замечанием я ограничился. И ни в коей степени не делал предположений относительно того, чей велосипед мог эти следы оставить. Как человек чести, я готов ответить за свои слова, если пожелаете. — Экий вы гордый, однако, — хрипло рассмеялся инженер. — Что ж, спасибо за честность, коль не обманываете. Он бегло стрельнул глазами в сторону окна и замер. Василий Оттович проследил за направлением его взгляда и успел увидеть, как за стеклом промелькнул мундир урядника Сидорова. — Кажется, это по мою душу, — глухо произнес Платонов. — Как не вовремя. И Аркадий запропастился… Черт! Он сорвался с места и бросился к Фальку. Доктор инстинктивно приготовился защищаться — уроки бокса и военные рефлексы сработали. Но вместо нападения инженер остановился, протянул Фальку записку и умоляющим тоном попросил: — Раз вы человек чести, то прошу — отдайте это Екатерине Шкляревской. Если вы откажетесь — я пропал. Фальк рефлекторно принял протянутый листок. За его спиной послышались шаги и сбивчивый нервный голос распорядителя, а затем двери в кафе распахнулись и на пороге появился Александр Петрович Сидоров. — Господин Платонов, вот вы где! — излишне доброжелательным тоном обратился к Петру Андреевичу урядник. — Мне, право, неудобно вас беспокоить, но образовалось дело безотлагательной важности, требующее вашего присутствия. Соблаговолите пройти со мной, пожалуйста. — Вы обещали, — едва слышно шепнул оцепеневшему Фальку Платонов и шагнул навстречу Сидорову. — Я в вашем распоряжении, Александр Петрович! Урядник и инженер покинули курзал, оставив Фалька в одиночестве. Доктор растерянно взглянул на сложенный листок бумаги в руках. Кажется, сама вселенная была решительно настроена испортить все его планы. — Какой кошмар, Василий Оттович, — произнес распорядитель. Он так и остался стоять с ошарашенным видом у дверей в кофейный зал. — Да уж, — глубокомысленно подтвердил Фальк. — Я не о том, простите, просто совсем забыл закончить перечень, — продолжил Аркадий. — В субботу на летней эстраде дает концерт духовой оркестр добровольного пожарного общества. Вас записать? — В сложившихся обстоятельствах? На духовой оркестр добровольного пожарного общества? Черт с вами, записывайте! ГЛАВА СЕДЬМАЯ «И ровно в полночь дорогое пуховое одеяло, с вышивками и вензелями, уже грело спящее, изредка вздрагивающее тело молодой, хорошенькой, развратной гадины» А. П. Чехов, 1882 год В ночь на вторник Василию Оттовичу не спалось. Сей факт можно счесть примечательным уже потому, что обычно его идеально вышколенный организм подобных вольностей себе не позволял. Стоило Фальку положить голову на подушку и закрыть глаза, как можно было бы по часам отмерить пять минут, после которых мерное дыхание доктора превращалось в легкое сопение, поза — расслаблялась, а разум преспокойно переправлялся в царство морфея. Не в этот раз. Василий Оттович бессонно ворочался на кровати (которая, по такому случаю, завела привычку раздражающе скрипеть, чего ранее за ней не наблюдалось). В те краткие минуты забытья, которые давались Фальку, его посещали кошмары. Вот мертвая генеральша встает с пола и указывает перстом в окно: «Смотрите, Василий Оттович, серый монах пришел за мной!». Вот инженер Платонов стоит на эшафоте, с накинутой на шею петлей, и грустно говорит: «Моя судьба была в ваших руках, доктор». А потом Василий Оттович видел со стороны, как он сам взбирается со свечей в руке в комнатку на вершине башни, выглядывает в ночной мрак — и видит фигуру монаха, безмолвно наблюдающую за ним с мостика, перекинутого через ручей в глубине участка. Уснуть ему удалось только на рассвете — и то, можно сказать, с чужой помощью. Ибо в последнем по очередности горячечном сне увидел он Лидию Шевалдину в белом летнем платье, выходящую из реки и садящуюся рядом с ним на клетчатый плед: — Василий Оттович, бедненький, вам надо спать… — говорит она и целует его в лоб. После этого Фальк спал без сновидений до десяти часов утра. Не удивительно, что утренний кофей он пил на веранде в наисквернейшем расположении духа. Под горячую руку Василия Оттовича попалось письмо от очередного дальнего родственника, интересующегося, нет ли у доктора возможности разместить его с семейством на своей даче. Подобные родичи служили бичом любого дачевладельца — да и просто бедняг, которые летние домики только снимали. Эта саранча налетала практически без предупреждения, занимая все комнаты, съедая все запасы, вытаптывая все цветы, наполняя окрестности мерзким смехом и детскими криками. Испортив отдых одному страдальцу, сия мамаева орда просто перемещалась в следующий дачный поселок, где жил очередной брат/сват/кузен/деверь/внучатый племянник/друг/приятель/мимолетный знакомый — словом, очередная жертва. Василий Оттович был не таков. Пользуясь своей врачебной репутацией, на подобные просьбы он отвечал вежливо, даже радушно — конечно, он с удовольствием примет дорогого кузена/деверя/внучатого племянника (нужное подчеркнуть), ведь ему стало невероятно одиноко и тяжко на даче в ту нелегкую годину, когда в Зеленом луге свирепствует эпидемия холеры, уже унесшая несколько десятков жизней. К тому же, Фальку позарез требуются помощники в домашнем лазарете, где лежат особо заразные больные. Конечно же после подобных приглашений желающих осчастливить доктора своей компанией не находилось. Подобным же образом Василий Оттович поступил и в этот раз — правда, под влиянием мрачного настроения число потенциальных жертв он завысил в несколько раз, установив новый рекорд. В году 1908 от Рождества Христова (по версии доктора Фалька) холера в Зеленом луге унесла 52 жизни…