Электричка запрыгала на железнодорожных стрелках, подъезжая к вокзалу. Скорость состава постепенно стала снижаться. Проплывая мимо перрона, электропоезд замер, и двери вагонов с мягким шипением раскрылись. Пассажиры, подхватывая свои сумки, кошелки и тележки, суетливой гурьбой направлялись к выходу. Стараясь не выделяться, Глеб медленно брел в толпе приезжих. Мысль, которая сейчас сверлила его мозг, была о машине, но размышлял он не о брошенной «Волге» или об угловатом джипе, на котором уехали стрелки. Остановившись возле телефона-автомата, набрал номер мобильника Иванова. — Слушаю. — Костя, это Кольцов, — представился Глеб. — А, господин Пинкертон. Чем могу помочь доблестному частному сыску? — в трубке раздался хохот. — Надо поговорить, — сообщать «приятную» новость о сгоревшем «Мерседесе» по телефону было не очень тактично, лучше уж в лицо. — Если сейчас можешь, то подгребай к нам в «Багратион». Знаешь, где он находится? — Знаю, — ответил сыщик. — Тогда жду. В течение двух часов у меня спортивная разминка. Если успеешь, иди сразу в борцовский зал. Похвастаюсь нашими достижениями. Повесив трубку, Глеб вышел на дорогу — надо было ловить такси. * * * Голубой язычок зажигалки лизнул темно-коричневую сигару раз, другой, третий. Наконец кончик сигары обуглился, Хрохмин сделал глубокую затяжку и выпустил клуб густого сизого дыма. Закрыв зажигалку, гигант бросил ее на стол перед шахматной доской, потом посмотрел на Колодина: — Ну что, Николай, как там Царьградская пленница, готова стать нашей Мата Хари? — Вполне, — кивнул Колодин. — Правда, по-моему, она не сильно расстроена своим заточением: отказа ни в чем не имеет, живет в комфорте, ест, пьет, что захочет, ребенок рядом. И главное, секса она получила столько, сколько за всю семейную жизнь со своим «дедушкой» не видела. — Вот и прекрасно, — улыбнулся сидящий напротив Хрохмина экс-прокурор Олейников. — За все в жизни надо платить. Пора ее благоверному раскошелиться за развлечения супруги. — Пора, — согласился Хрохмин, по-прежнему глядя на своего заместителя. — Поедешь, Коля, на «хутор», привезешь девку с ее выблядком, по дороге объяснишь ей, что надо делать. Ну а вы, — бывший начальник РОВД развернулся на полкорпуса вправо, где, сидя у окна, двое бывших омоновцев азартно играли в карты, — съездите в Москву и пригласите Антона Семеновича. Пора нам с ним познакомиться поближе и поговорить о делах. Тем более что скоро они у нас будут общие. Омоновцы бросили игру и поднялись из-за стола. — Только смотри, Салават, аккуратно, — напомнил Хрохмин, обращаясь к старшему. — Труп нам не нужен. — Само собой, — хмыкнул Кембаев, пряча в наплечную кобуру громоздкий «АПС». Кто же будет душить курицу, которая должна нести золотые яйца? Когда боевики собрались и вышли, Олейников посмотрел на Хрохмина и со вздохом произнес: — Как подумаю о Кольцове, что он где-то рыщет... Нехорошее предчувствие у меня, Володя. Клещом вцепился в нас этот чекист. — Ничего, Игорь, скоро все будет кончено, — успокоил друга Хрохмин, еще не осознавая, насколько пророческими были его слова. * * * Спортзал оздоровительно-развлекательного комплекса «Багратион». Огромное светлое помещение было поделено на сектора. Боксерский ринг и два десятка различных груш, тренажерный сектор со множеством блестящих станков, площадка аэробики, несколько фехтовальных дорожек. И, наконец, борцовский зал, огромное татами с десятком макивар, установленных вдоль стены. Сидя на узкой скамейке возле шведской стенки, Кольцов с любопытством наблюдал за разминкой группы молодых людей в белоснежных кимоно. Закончив растяжку, парни принялись отжиматься на кулаках. Бесшумно двигающийся между рядами подпрыгивающих бойцов тренер в коротком черном кимоно громко считал по-японски. Наконец отжимания закончились, потные, тяжело дышащие спортсмены стали подниматься. Костя встал последним, размял шею, плечи, подмигнул старому другу, потом не спеша подошел к тренеру, что-то шепнул тому на ухо. — Так, внимание, — объявил тренер. — Прежде чем займемся изучением новой связки, давайте посмотрим, что вы усвоили за прошлые занятия. Короткий спарринг. Подберите себе пару, и начнем. Первыми вышли в центр татами двое молодых парней, они поклонились друг другу, как требует того ритуал, потом встали в стойки. Бой длился меньше минуты, каскад ударов руками, ногами неожиданно сменился клинчем с мощным броском и добивающим ударом. Следующая пара была не столь динамичной, но такие же мощные удары, захваты, подсечки. Костя оказался в третьей паре, против него встал такой же высокий худощавый парень с продолговатым черепом, коротко постриженным и отмеченным глубокими залысинами. Его кулаки были профессионально замотаны эластичным бинтом. По команде тренера противники закружились по центру татами, выбирая возможность для атаки. Первым не выдержал худощавый, он резко сократил дистанцию и нанес серию коротких ударов руками, которые на самом деле оказались лишь отвлекающим маневром. Едва Костя попытался их блокировать, худощавый вскинул вверх правую ногу и тут же обрушил ее вниз, целя пяткой в ключицу противника. Иванов легко ретировался — разорвав дистанцию, нога с грохотом врезалась в пол. Худощавый снова атаковал, серия ударов по верхнему уровню, затем попытка пробить средний уровень, и наконец удар по нижнему, по упорной ноге. Костя легко блокировал, отбивал, уходил, не давая худощавому достать себя. Неудача распаляла парня, он снова и снова атаковал пустоту. По сравнению с предыдущими спаррингами этот поединок затянулся. Костя мастерски играл со своим партнером, как матерый хищник играет с несмышленой жертвой, подыгрывая ей и давая иллюзию возможной победы над хищником. Затянувшийся поединок изрядно вымотал силы тощего, он весь покрылся потом, тяжело дышал. Его движения уже не были столь мощными и стремительными, как в начале спарринга, а Иванов по-прежнему грациозно «вытанцовывал» на татами. Чтобы его свалить, нужен был сверхмощный удар. Тощий решился, он высоко подпрыгнул и, развернувшись вокруг своей оси, выбросил вперед ногу. Такой удар мог бы свалить быка, если бы достиг цели. Но не достиг, Костя легко поднырнул под удар, дал возможность тощему приземлиться и снова стать в боевую стойку. А когда противник опять бросился в атаку, сделал шаг навстречу и, вскинув вверх правую руку, нанес удар ребром ладони. Тощий, сделав два коротких шага, наткнулся грудью на удар, который перебросил его через руку Кости, и спиной рухнул на ковер. Костя не стал имитировать добивающих ударов: и так было ясно, что, придись удар не на центр груди, а в горло, тощий был бы убит, а так его лишь оглушило. Тренер поднял обе руки, обозначая конец поединка. Двое спортсменов подбежали к лежащему и быстро подняли его на ноги. Иванов одобрительно похлопал спарринг-партнера по плечу и расслабленной походкой направился к Кольцову. — Ну как, есть еще порох в пороховницах? — широко улыбаясь, спросил Костя. — Лихо, — согласился Глеб, а потом с сомнением спросил: — Не боишься кого-то из своих гвардейцев покалечить? Все-таки не равный уровень подготовки. — Во-первых, они не гвардейцы, а сторожа. А во-вторых, все они высококлассные бойцы-рукопашники, не ниже черного пояса. Например, этот мой спарринг-партнер в прошлом году занял первое место по Московской области в стиле каратэ «Кико Кушин». Подготовленные парни, я только оттачиваю их мастерство, таково требование хозяев. «Хороши сторожа. Слава богу, что не с такими сторожами пришлось иметь дело в Долгопрудном», — мелькнуло в голове Кольцова. — Ладно, Глеб, ты поднимайся ко мне в кабинет, а я пойду ополоснусь, — сказал Костя, указывая на лестницу, ведущую на второй этаж. Рабочий кабинет коммерческого директора оздоровительно-развлекательного центра «Багратион» был небольшим, но компактным помещением. Мебель из черного пластика, несколько глубоких офисных кресел, длинный письменный стол, на котором стоял массивный прибор из уральского малахита с парой ручек с золотым пером, рядом многоканальный телефон. На углу стола большая фотография в хромированной рамке. Глеб повернул снимок к себе, на нем была запечатлена группа бойцов «Альфы» в летней униформе с оружием в руках, штемпель на снимке гласил: «Сухуми 1990 год». В памяти сразу всплыли события того времени. Группа матерых уголовников захватила изолятор временного содержания МВД Абхазской АССР. Мятежникам удалось захватить не только ИВС, но и арсенал конфискованного оружия, находившегося в этом же здании. Милиция своими силами не могла взять изолятор, тогда из Москвы вылетела «Альфа»... — Дела давно минувших дней, — раздался за спиной Глеба знакомый голос. — Преданья старины глубокой, — закончил стихотворную строку сыщик, возвращая фотографию на прежнее место. Костя смыл с себя пот недавней тренировки, причесался и выглядел сейчас как настоящий бизнесмен. Его фигуру облегал просторный легкий костюм темно-коричневого цвета, под ним темно-синяя футболка, через которую виднелась толстая золотая цепь, охватывающая могучую шею. Сейчас друг выглядел как настоящий новый русский. — Присаживайся, — сказал Костя, указывая на кресло перед письменным столом. Кольцов сел в глубокое удобное кресло, но, прежде чем успел открыть рот, Иванов завалился в свое кресло и, откинувшись назад, со смехом проговорил: — Подожди Глеб, я угадаю. У тебя две новости, хорошая и плохая. Начинай с плохой. Теперь наступила очередь Глеба улыбаться (почти сквозь слезы). — Ошибаешься, дружище, у меня одна новость, и она действительно плохая. — Не томи, — сказал Иванов. — Твой «мерс» сперва разбили, потом расстреляли и, наконец, сожгли, — скороговоркой произнес Кольцов. — Номер хоть уцелел? — Костя безмятежно расхохотался. — Надеюсь, железка от номера осталась на сгоревшем остове. — Нормально, заявим как угон, а потом снимем с баланса. Думаю, ты не хочешь разговаривать с дядечками из милиции и объяснять им, почему стреляли? — Не хочу, — кивнул Глеб. — Никаких проблем, — кивнул Костя и отодвинул один из ящиков стола. — Давай выпьем? — Подожди, дружище, мне сейчас не до пьянок, — раздраженно сказал Кольцов. — Какие проблемы? Слушаю. — Костя, помнишь, ты в пансионате предлагал мне «ствол». Это серьезно? Иванов, даже не взглянув на друга, нажал кнопку селектора и громко произнес: — Маша, в течение часа я занят, никого не пускать. — Потом поднялся с кресла и вышел, оставив Глеба в глубоком раздумье. Не прошло и пяти минут, как он вернулся. Через левое плечо была переброшена кожаная сбруя с подмышечной кобурой, в руках он держал плоский черный пистолет, две прямоугольные обоймы, снаряженные золотистыми патронами бутылочной формы. Бросив кожаную сбрую на стол, Костя протянул пистолет: