Я закрыла глаза, чувствуя, как колотится сердце. Я могла представить себе эту толчею… Я не хотела, я пыталась спрятаться от мыслей, но те вспышками разрывались перед моими глазами — все те лица, которые я видела много лет, золото на полу и бесконечная паника. — Мне так жаль… Фицрой вздохнул. — Люди ничего не понимали… У них кружилась голова, они чувствовали себя плохо — и они принимали это за яд, внезапно запаниковали… Но, может быть, это паника убила некоторых из них? Мы ведь сейчас ничего не знаем… — А как вы себя чувствовали? — Я просто смотрел, как все, кого я знал, страдали, умирали… Как я только мог себя чувствовать? Я содрогнулась. — Я… Я только пытаюсь понять. — Так что, — продолжил Фицрой, — я просто не знал, что мне надо делать… Вы думаете, что, случись что-то страшное, вы бы поступили правильно? Может быть, вы бы не стали героиней, но что-то уж точно сделали бы, верно? А я просто стоял там и смотрел. Дрожал. А потом меня схватила стража и потащила куда-то из дворца. — Почему? — Почему я такой идиот или почему стража меня схватила? — Вы совершенно не кажетесь идиотом, — на самом деле, я уже сотню раз величала его так в своих мыслях, но этого короткого разговора было достаточно, чтобы понять — это не правда. Да и никогда не было ею. Он был… Я совершенно не уверена в том, чем он на самом деле являлся, но вот уж точно не идиотом. — Я имею в виду, почему стража… — Предполагаю, они подумали, что после смерти моего отца я мог бы стать королём. По крайней мере, кто-то пытался короновать Фицроя в ту ночь… Предполагал, что это возможно сделать. — А вы хотели бы стать королём? — И что тогда? — он как-то болезненно, хрипло рассмеялся. — О, уж поверьте, это было последнее, о чём я только думал. Я не могла смотреть на него спокойно, лишь вперила глаза в пол, пытаясь дышать. — Мне так жаль… Так… Ваш отец… Он умолк, а после тихо проронил: — Что ж, по крайней мере, я выжил… Это куда больше, чем получило большинство людей в ту ночь — так что я настоящий счастливчик. — Полагаю, я тоже, — руки мои тряслись, и мне внезапно так захотелось его утешить — но могла ли я осмелиться на это? — Вы были столь честны со мной… — Разве ж вы не желали этого? — Желала. Но… — я никак не могла подобрать нужные слова. — Мне казалось, что вы… Я ждала не этого — я ждала, что вы станете надо мной смеяться… — Так ведь вы королева. — Это совершенно не остановило вас от грубостей и насмешек несколько дней назад…. — Это совсем не означало… — он вновь провёл рукой по волосам. Этот жест казался его выглядеть чуть младше — и напомнил мне о смешливом, шумном Фицрое, которого я привыкла видеть при дворе. — Это просто смешно, Фрея… Но — да, я учу. Именно так я пытаюсь выжить. — Выжить? Зачем вам выживать? — казалось, этот текст был вырван из романа Наоми. — О, мне это необходимо. Ведь я угроза для того мирка… И для этого, думаю, тоже. Так что, мне просто надо пытаться слиться с толпой, вот и всё. — А разве вы не были для них достаточно хороши? — я не собиралась нападать на него, но вопросы сами по себе срывались с губ, требуя его ответа. — Хорош? Для этого двора? Нет, это не обо мне! Стоит людям посчитать кого-то слабым — и этого человека разорвут на части! Или подумать, что это манипулятор — и опять на мелкие кусочки… — Вместо этого вы просто пытались шутить над ними? Он вздохнул. — Это не означает, что мне доставляли удовольствие шутки — и над вами тоже. Я был слишком неловок — всё ли сейчас хорошо? И… Мне было так стыдно. Мне казалось, вы посмеётесь — но нет. Простите меня, Фрея. Казалось слишком странным доверять ему. — Это всё потому, что вы были честны со мной? Потому сейчас чувствуете себя виноватым? — Я не знаю… — этот вздох был, казалось, уже разочарованным. — И уж не знаю, откуда у вас такое мнение обо мне, Фрея, вот только оно никогда не соответствовало действительности. Да, я был с вами честен, потому что скрывать мне нечего. Я не знал вас прежде, но сейчас и вы кажетесь честной. Не уверен, что это хорошо для правителя, вот только я вам доверяю. Понятия не имею, почему — вот только что-то заставляет меня не сомневаться в вас. — И вы полагаете, что я должна вам доверять? — Вероятно, всё же нет. Ведь я последний королевский отпрыск после того, как все… — эти слова так и не сорвались с его губ, он словно побоялся произнести это вслух — вспомнить о правде всего, что только случилось. — Не тот, что на самом деле имеет какое-либо значение, разумеется, вот только я уверен, что ваши советники уже давно рассказали о том, какая я угроза. Постарайтесь не отрубить мне голову, прошу вас… Она мне ещё пригодится на плечах. Он всё ещё говорил серьёзно — настолько, что я содрогнулась. — Я никому не собираюсь отрезать голову… — Приму это как обещание, — он отвернулся и сделал шаг, выходя на середину комнаты. Напряжение между нами вновь вернулось, и мне показалось, что земля уходила из под ног. — Вот почему вы мне можете доверять, Фрея, — начал он. — Если б не приступы дурного настроения у моего отца, он бы уже давно сделал меня своим настоящим наследником. Он хотел сделать это совсем скоро. И если б он не умер, я стал бы следующим королём. Если вы считаете меня достаточно безжалостным, чтобы убить своего отца и всех придворных ради своего честолюбия… О, тогда это точно был бы не я! Такой человек не отказался бы от царствования. Я был бы в окружении всех, кого любил — тех, кого сейчас нет. Я не убийца, Фрея. И если вы его найдёте, скажите мне. Очень уж хочется содрать с него кожу… Он коротко улыбнулся мне, склонил голову набок, словно это было очередной шуткой — ни единой капли серьёзности, — вот только плечи его всё ещё были напряжены. Может быть, он и вправду был готов убить того, кто ответственен за это — или шутил уж слишком талантливо, чтобы я могла это принять. — О, конечно, я найду убийцу, — промолвила я. — Не беспокойтесь об этом, — хотелось сказать что-то большее, но я не могла подобрать слов. Он чувствовал, предвкушал что-то значительное — но между нами взамен воцарилось одно только молчание, и никто не мог рискнуть прервать его. Какая-то часть меня хотела продолжить это разговор, заставить его говорить дальше, но руки дрожали, а сердце билось слишком быстро. Он чувствовал себя опасности — а я была слишком открыта. — Спасибо вам, — промолвила я. — Спасибо, что пришли и что честно ответили на все мои вопросы. Он коротко кивнул. — Спасибо, это было очень приятно… Нет, конечно, не рассказывать о смертях, но… — он долго и пристально смотрел на меня. — Фрея… Надеюсь, ваши исследования будут успешными. Попробуйте дожить до этого успеха. Тринадцать Остаток своего дня я провела в прострации. Я была уверена, что Фицроя из списка подозреваемых можно вычеркнуть, особенно после этого разговора, но я так запуталась… Казалось, стало ещё хуже, чем до нашего разговора. Пыталась как-то привести в порядок вещи, которые принесли в лабораторию, но мне всё время казалось, словно на меня доселе смотрели его пронзительные синие глаза, и я всё ещё чувствовала в воздухе запах его духов. В животе узлом скрутилось странное ощущение стыда. Мне всегда казалось, что Фицрой был обыкновенным дураком, и я даже не задумывалась, что он мог просто притворяться, прятать за этим что-то более существенное. Я ведь даже человеком его никогда не считала! Сначала Мадлен Вольф, потом Уильям Фицрой… неужели это человеческие смерти возымели на них такое влияние? Или, может быть, они всегда были такими, прячась за золотыми масками двора? И что ж говорить о моей наблюдательности, если я этого даже не замечала?! Что говорить о моей человечности, если я даже не пыталась? Во второй половине дня в комнату проскользнула Наоми, но она так и не приблизилась к своей истинной цели. Слишком уж опасно было показать окружающим, что она ищет книгу Густава, учитывая случившееся, и хотя Наоми была храброй, глупой её не назовёшь. Она говорила со столькими людьми, со сколькими могла, не вызывая подозрений, всё поворачивала к Густавитам, пользовалась лестью, чтобы старые придворные делились с нею своими проблемами, вновь и вновь надавливала на больше места и пыталась убедить в собственной надёжности. Выжившие после банкета были более сдержанными, как говорила она, но вот те, что прибывали на похороны извне, казалось, считали эту ситуацию скорее источником для сплетен, чем огромным горем. — Каждый считает Густавитов глупыми, впрочем, — продолжила Наоми, сжимая пальцами спинку своего стула. — Некоторые, казалось, даже их поддерживали, но я, впрочем, считаю, что они не могли бы гарантировать, что зашли бы хоть чуть-чуть дальше, чем просто болтовня… — Предполагаю, что нет, — после встречи с Фицроем я на самом деле остерегалась общения с людьми. Слишком уж они непредсказуемы. Мне хотелось просто заниматься наукой — такой чистой, неоспоримой, такой простой для моего понимания. — Давай-ка лучше займёмся тем, что поможет обнаружить яд, — Наоми с шелестом сгребла все бумаги, чтобы мне было куда что класть. Я потянулась к толстым кожаным перчаткам, надела защитную повязку и вторую вручила Наоми, а после достала баночку с мышьяком, которую оставили предыдущие владельцы этой комнаты. Он походил на белый порошок — идеально для отравления врага, — цвета чистого метала, серебристо-серого. Сначала я взялась за горение. Ведь разные материалы горят по-разному, когда их бросают в огонь, и если пламя от мышьяка будет достаточно заметным на вид, можно будет просто сжигать немного пищи, чтобы его обнаружить. Не существовало и малейшего шанса, чтобы решение нашлось до того просто, но это было хорошим вариантом для начала исследования. Я зажгла свечу, своими щипцами взяла немного чистого мышьяка. Наоми отступила назад, тщательно закрывая свой нос. Я задержала дыхание — и наконец-то опустила мышьяк в пламя. Огонь стал синим, и в комнате почувствовался сильный чесночный запах. — Ты сделала это? — промолвила Наоми, пододвигаясь ближе, и её голос зазвучал немного неуверенно. — Ещё нет, — я положила остатки мышьяка в миску и погасила пламя. — Ведь для отравления людей использовался порошок — если б он возымел подобную реакцию, то… Щипцами взять порошок не удалось, так что я зажгла ещё одну свечу, а потом посыпала его сверху, позволяя купаться в растопленном воске. Но ничего не случилось — по крайней мере, заметить я ничего не смогла. Может быть, более густым был дым, да, но порошок тут совершенно ни при чём. И он вряд ли собирался превращаться в некое предупреждение несчастным людям, что собирались вот-вот подвергнуться отравлению. В любом случае, я всё записала, убедилась даже, что ни одной детали не пропустила. Может быть, ключевым был запах чеснока… Если б порошок испускал те же испарения, то обнаружить его было бы слишком просто. Моё перо слишком громко царапало по бумаге, и я буквально чувствовала, как Наоми наблюдала за мною. — Всё будет в порядке. — Я знаю. Ответ кроется где-нибудь здесь.