Несмотря ни на что, я предвкушала хорошие выходные. Обещали теплую, солнечную погоду и ясное небо, к тому же большую часть времени мне предстояло провести на пляже. Зная об этом, я в начале недели разорилась на новый черный сарафан и сандалии с золотым кольцом. Пока мы ехали на восток, городки и шоссе уступали место сельскохозяйственным полям и двухполосным дорогам, отчего напряжение, сковавшее плечи, потихоньку отпускало. И оставалось лишь надеяться, что виды за окном так же повлияют на маму, которая ехала в фургоне впереди. Перебравшись через мост в Колби, мы свернули на главную дорогу, забитую машинами туристов. Один из указателей, мимо которых мы ползли в пробке, гласил: «СВЕЖИЕ КРЕВЕТКИ!». На другом значилось: «НУЖЕН ТРАНСПОРТ? ВОЗЬМИТЕ НАПРОКАТ ВЕЛОСИПЕД У ЭЙБА!», а ниже была изображена стрелка, направленная на прибрежную прогулочную дорожку. Через час, наполненный выхлопными газами, загорающимися стоп-сигналами и редкими взглядами на синий и необъятный океан, мы наконец свернули на стоянку многоэтажного отеля под названием «Пирс». Главное здание было таким белым, что в свете яркого солнца от одного взгляда на него начинала болеть голова. Стоило мне припарковаться и выйти из машины, как я услышала мамино ворчание. Что ж, мои надежды на расслабляющую поездку не оправдались. – Солнце! – воскликнула она вместо приветствия, когда к нам подошел Уильям. Как обычно, он был невозмутим и безупречен в брюках цвета хаки, клетчатой рубашке с короткими рукавами и ослепительно-белых кроссовках «адидас». Я же после трех часов, проведенных за рулем, выглядела так, будто всю дорогу мяла одежду в руках. Я во многом завидовала Уильяму (почти во всем, на самом деле), но главным было то, что он всегда казался спокойным и безупречным, даже при самых ужасных обстоятельствах. «Старые добрые подавление и отрицание», – объяснял он, и это звучало не так, как мне хотелось бы. Хотя я старалась. Сейчас же Уильям смотрел через свои очки-авиаторы на маму, которая, размахивая руками и напоминая ветряную мельницу, продолжала: – Примерно в это же время завтра начнется вечеринка на шестнадцать персон в официальных нарядах. И нам очень повезет, если все не попадают в обморок. – Ты забываешь о беседках, – напомнил он. – Мы настаивали на них и развевающемся тюле не только для красивого вида. – Развевающийся тюль не поможет нам справиться с этим, – проворчала мама, вытирая лоб (на котором я не заметила и капельки пота). – Но будем думать об этом завтра. А сейчас давайте найдем представителей кейтеринговой компании и узнаем, все ли готово к сегодняшнему ужину. Луна, можешь начать разгружать фургоны? Дверь в бальный зал должна быть где-то за мусорными контейнерами и не заперта. Нас уже ждут. «Класс», – подумала я, но кивнула. Они отправились в помещение с кондиционером, чтобы обсудить факелы для гавайской вечеринки, а я должна была таскать коробки с очень важными вещами: подобранными мамой скатертями и стеклянной посудой – на парковке под палящим солнцем. И при этом жаловалась на погоду она. В тот вечер репетиция прошла хорошо, не считая нескольких проблем: цветочница раскапризничалась, тетя невесты вдруг решила покомандовать, а священник все время что-то тараторил. Кстати, последняя проблема встречалась довольно часто. Никто не любил торопливых священников. Так что к тому времени когда Марджи и ее жених Джозеф, взявшись за руки, миновали проход под россыпью лент, имитировавших лепестки роз, все уже мечтали о выпивке. Как только гости вышли на пляж, их уже поджидали мама и официанты с бокалами шампанского в окружении гавайских факелов. И вечеринка началась. – Что ж, репетиция окончена, – сказала она Уильяму и уважительно, но не особо сердечно кивнула властной тетушке, проходившей мимо. – Будем надеяться, что и завтра все пройдет гладко. – Хочешь сказать, что сегодня все прошло гладко? – спросил он, провожая взглядом подружку невесты в шортах и сандалиях на высокой платформе, которая пыталась преодолеть ступеньки на пляж. – Мне бы так хотелось, чтобы хоть раз свадьбу проводил священник, которому нравится его работа! – А тебе-то всегда нравится твоя работа? – Конечно, – ответил он. На мгновение повисла пауза, а затем они рассмеялись так, будто у них вот-вот случится истерика. Я закатила глаза и повернулась к двум шаферам, проходившим мимо нас. Один из них был, наверное, моим ровесником, с телом как у футболиста, короткими темными волосами, голубыми глазами и настолько милым лицом, что его легко можно было представить маленьким ребенком. Поравнявшись со мной, он подмигнул, и я почувствовала, что краснею, хотя и постаралась в ответ уважительно кивнуть, как до этого сделала мама. Когда они спустились на пляж, я почувствовала на себе насмешливый взгляд Уильяма и вновь смутилась. После ужина гости переместились в бар отеля, что, к счастью, уже выходило за рамки наших обязанностей. Я помогла маме, Уильяму и официантам поднять стулья, а затем отнесла в отдел найденных в отеле вещей сумку, телефон и фляжку с монограммой. (Когда-нибудь я напишу целую книгу о том, что люди оставляют на свадьбах, потому как меня не покидало чувство, что это было неспроста.) К половине одиннадцатого я вернулась в свой номер, съела пачку крекеров из автомата со снеками и написала сообщение Джилли, которая торчала в гостиничном номере с Кроуфордом и смотрела двадцать пятую по счету передачу о рыбалке на болоте, пока «мелочь» (это ее слово) спала. «КАК ЖЕ СКУЧНО, – ответила она. – ЕСЛИ УВИЖУ ЕЩЕ ХОТЯ БЫ ОДНОГО СОМА, ТО ЗАКРИЧУ. СКАЖИ МНЕ, ЧТО ХОТЬ ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ПОЙТИ И СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО ГРАНДИОЗНОЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ!» «НУ КОНЕЧНО», – написала я. «ТАК Я И ПОВЕРИЛА. ДЕРЖУ ПАРИ, ТЫ УЖЕ В КРОВАТИ». Я скомкала обертку от крекера и бросила ее в ближайшую мусорную корзину, но промахнулась. «СДЕЛАЮ ЧТО-НИБУДЬ ГРАНДИОЗНОЕ ЗАВТРА. ОБЕЩАЮ». «ЛОВЛЮ НА СЛОВЕ. ЕСЛИ УЖ Я НЕ МОГУ, ТО ТЫ ТОЧНО ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ!» Я скривилась. Джилли не в первый раз высказывала мне это, потому что считала, будто я впустую растрачиваю свободное время, которое не обременено братьями и сестрами, а также постоянно пропадающими в фургонах с едой родителями. А затем добавляла: «Будь я на твоем месте, то не отсиживалась бы в углу, а стремилась бы навстречу приключениям». (Вот только она никогда не объясняла, какие приключения искала бы, потому что от неопределенности любая фантазия становилась лишь привлекательнее.) Более того, она считала, что я впустую трачу не только свою жизнь, но и ее, потому что не гуляю по пляжу, а сижу в постели, усыпанной крошками от крекера, и смотрю специальный выпуск новостей про какое-то таинственное убийство. Но я не была Джилли и никогда ею не буду, хотя и поделились бы с ней частью своего свободного времени, если бы могла. Она действительно это заслужила. На следующее утро, после ранней пробежки и заплыва в бассейне отеля, я приняла душ и отправилась на наш стратегически важный и заранее запланированный завтрак с мамой и Уильямом. Усевшись за стол с булочками, кофе и фруктами, мы сверяли расписание, распределяли обязанности на день и просматривали шпаргалки, распечатанные мною в бизнес-центре отеля. В половине одиннадцатого я уже колесила по Колби в своем фургоне в поисках фактически ненужных вещей. Согласно моему (пуленепробиваемому) списку, мне предстояло отыскать Библию в твердой и привлекательной, но не слишком рельефной обложке (потому что родители забыли экземпляр, принадлежавший семье, дома), четыре черных галстука-бабочки и «кучу пенни, желательно блестящих и отполированных». Эти предметы было бы сложно отыскать даже в Лейквью, несмотря на несколько торговых центров и район с различными процветающими лавочками в центре города. А в Колби оказалось не так уж много магазинов, поэтому через час мне удалось раздобыть только галстуки-бабочки. В единственном месте, где продавали официальную одежду, «Все для важных событий у Лилли», не слишком-то обрадовались покупке аксессуаров в последнюю минуту. Мне пришлось пообещать, что верну галстуки-бабочки в полдень воскресенья, заплатить за них двойную цену и сунуть еще сорок баксов владелице, чтобы она разрешила мне их забрать. Но даже после этого я ощущала на себе прожигающий спину взгляд, пока шагала до машины. Поэтому к тому времени, когда мне удалось отыскать Библию в местном книжном магазине, чувствовала себя выжатой как лимон и беззастенчиво умоляла дать мне хотя бы несколько пенни, которые мне в итоге вручили просто из жалости. – Ты вернулась, – сказала мама, когда я наконец-то зашла в отдельное обеденное помещение рядом с бальным залом, которое мы использовали как командный штаб. На соседнем столе выстроились в ряд все цветочные композиции, а рядом с ними стопкой лежали программы. – Ты достала пенни? – Да, правда, всего несколько, – сказала я. – И они не блестящие. А затем достала мелочь из кармана и высыпала ее рядом с мамой, которая сидела во главе стола, разложив перед собой веером папки. В каждой из них хранились задания, которые было необходимо сделать до начала церемонии, и она перебирала их, проверяя готовность. – Это не так важно, главное – у нас будет что положить вместе с карточками. – С карточками? Вместо ответа она потянулась за желтой папкой и положила ее прямо перед собой. В «Свадьбах от Натали Барретт» каждому заданию соответствовал свой цвет. Поэтому, даже не взглянув на надпись (сделанную почерком Уильяма), я знала, что в ней хранятся все последние указания будущих молодоженов. Открыв ее, мама достала лист и протянула мне. – Мать Джозефа звали Пенни. Она умерла от рака, когда ему было десять. Поэтому жених и невеста решили почтить ее память, раздав гостям карточки с ее именем, датами рождения и смерти, а также ярким и предпочтительно блестящим пенни. – И это они придумали за последние два часа? – спросила я, потому что не помнила, чтобы слышала о чем-то подобном за последние месяцы. – Они решили это вчера вечером, после ужина. Это так ужасающе часто случалось, что у нас даже была своя аббревиатура для таких случаев: РПВБ, что означало «Решение, принятое в баре». – Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь. – Мне бы очень этого хотелось, – с усталым видом вздохнула мама. – Знаю, ты меня возненавидишь, но мне нужно, чтобы ты вернулась в город и забрала карточки из типографии. Я уже заказала их, оплатила срочную печать, и они готовы. – Ты серьезно? – Я же сказала, что ты меня возненавидишь, – ответила она, будто от этих слов мне должно было стать легче. К тому же я в любом случае ее не возненавидела бы, ведь это не она натолкнула невесту на РПВБ. Мама была слишком организованной для этого. – Просто помни, – продолжила она, – следующим летом ты уедешь отсюда в колледж. И больше никто не будет придумывать что-то еще в последнюю минуту. Ты сможешь найти нормальную работу, например, продавцом в продуктовом магазине. Она не так давно начала говорить мне подобное в такие моменты, словно перспектива взвешивания огурцов могла смягчить любой удар. Хотя меня удивляло, что она вообще упоминала о моем окончании школы, ведь это вызывало целую бурю эмоций. Пока. – Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься сейчас провернуть, но идея поработать на фермерском рынке меня сейчас совершено не прельщает, – ответила я. – Нет? – Она жалостливо посмотрела на меня. – А как насчет такого: привези карточки, и я обещаю, что, если не случится каких-либо непредвиденных катастроф, ты сможешь уйти пораньше. – Уточни, что ты подразумеваешь под катастрофами. – Нет, я не стану этого делать. Не стоит искушать судьбу. – Мама захлопнула папку. – Просто согласись на мое предложение. Вечер на пляже! И перспектива работы в овощном бизнесе. – Это совершенно не смешно, – проворчала я. – Может, и нет. Но я в отчаянии. – Она бросила извиняющийся взгляд на ключи от фургона, которые я только что положила рядом с монетами. – И это не шутка. Я бы не стала настаивать на поездке. Но… – …клиент всегда получает то, чего хочет, – закончила я еще одну из ее излюбленных мантр и взяла ключи. – Но пенни начищать не стану. С этим разбирайтесь сами. – Отлично. Это сделает Уильям. – Погодите-ка, – ответил мужчина, входя в комнату, – что я должен сделать? Мама притворилась, будто не услышала его вопроса. – Только подумай о том, сколько огурцов ты взвесишь следующим летом! – крикнула она мне вдогонку, когда я вышла в коридор. – Такая простая работа! И такая расслабляющая! Я ничего не ответила, лишь махнула на прощание рукой, а Уильям ошарашенно переспросил: «Огурцы?» Ровно в шесть часов вечера отец Марджи вел ее по проходу к алтарю. Невеста выглядела великолепно: в платье с короткими рукавами и украшенным драгоценными камнями лифом, от счастья на ее лице блестели слезы. Нам невероятно повезло с погодой: было тепло, но не очень жарко, а с моря дул ветерок, который был недостаточно сильным, чтобы теребить вуали и подолы платьев. Единственным недостатком оказался вертолет береговой охраны, который пролетел над головами гостей, как раз когда молодожены начали давать свои обеты. Но даже мама не могла контролировать военных, хотя, уверена, у нее бы прекрасно это получилось. После церемонии я сидела на ЗРС, пока свадебная процессия, а за ней и гости шли в бальный зал, где в рюмках уже плескался алкоголь. Диджей поставил пляжную музыку, которую заранее выбрали бывшие жених и невеста. На местах остались скомканные программки, несколько оброненных бумажных салфеток и, на мой взгляд, слишком много карточек с пенни, которые мы с Уильямом подготовили за несколько часов до начала. Ну и ладно. Как только церемония заканчивалась, мама слегка расслаблялась. Поэтому я не особо удивилась, что она во время ужина подошла ко мне. Я как раз стояла около стола с кексами, на которых красовались надписи «М. и Д.». Обычно гости не слишком обращали внимание на свадебный торт, но при этом всегда тянули свои загребущие руки к кексам. И не только дети. Однако, пока с ними не сфотографировались молодожены, их нельзя было трогать. Поэтому я защищала кексы собственной грудью, то и дело повторяя веселым, но уверенным голосом: «Пока нет!» Мне совершенно не нравилась эта обязанность, в отличие от Уильяма. Но он сейчас заменял заболевшего бармена, пока не прибудет его сменщик, так что у меня не оставалось выбора. – Ты видела, сколько человек оставило карточки с пенни? – спросила мама, оглядывая толпу. – А как же уважение к мертвым? – РПВБ всегда ошибочны, – сказала я. – Потому что мы уже обдумали все хорошие идеи. Тут девочка-цветочница с полной тарелкой стейка и пасты направилась к столу с кексами. Когда я перекрыла ей путь, она развернулась и зашагала обратно, волоча по ковру шлейф платья. – Послушай себя. – Мама посмотрела на меня с гордой улыбкой. – Ты говоришь как настоящий организатор свадеб. – Или как будущий продавец огурцов, – ответила я. – Или тот, кто сегодня пораньше отправится спать. Ты обещала. – Знаю, знаю. – Она протянула руку, взяла скомканную салфетку и сунула ее в карман. – А еще знаю, как мне повезло, что ты работаешь с нами последние несколько лет. Хотя я не оставила тебе выбора. – Я найду другую работу, как только поступлю в колледж, – напомнила я. – Боже, очень на это надеюсь! – Мама старательно поежилась. – Не хотелось бы нести ответственность за то, что втянула в этот бизнес кого-то еще. Мне и так плохо из-за Уильяма. Я посмотрела в сторону бара, расположенного в другом конце зала. Мужчина, которого мы сейчас обсуждали, обсыпал солью бокал «маргариты» и болтал с двумя старушками в усыпанных драгоценными камнями платьях, ловившими каждое его слово. – По-моему, он не так уж сильно возражает. Мама посмотрела в ту же сторону и улыбнулась. – О, он возражает. Просто, как и я, больше ничего не умеет делать.