Надежда Петровна печально смотрела нам вслед. Она хорошо помнила восточную красавицу Лию Ким. Отложив журнал, женщина вздохнула. – Бедняжка, не повезло девке с родственниками. Глава 52 Отец Павел предложил Майклу до выписки Лии пожить у его корейских друзей, и наш американский друг с удовольствием принял приглашение. – А вас мы в Техногорск домчим. ― Улыбнулся Василий. Я шаркнула ножкой. – Нет, спасибо. Мы на электричке. Правда, Федя? Фёдор кивнул. Электропоезда в Техногорск ходили каждые двадцать минут. Проблем с билетами не возникло. Махнув Василию рукой, наша дружная четвёрка разместилась на деревянных скамейках. Издав протяжный гудок, электровоз дёрнулся и потянул с десяток полупустых вагонов. За окнами проплыл перрон, промелькнуло здание крохотного вокзала, позади осталось несколько деревянных домиков. И, наконец, началась бескрайняя заснеженная тайга. Я любила зиму, любила выезжать за город и любоваться огромными голубыми сугробами, кипельным инеем, покрывавшим ветви столетних елей. Он блестел и переливается в лучах холодного солнца, звенел незримыми колокольчиками, слетал серебристой пылью от дуновения ветра. Я смотрела, как искрился морозный воздух, слушала, как хрустит снег под ногами, и обновлялась, возрождалась, оживала. А эти звуки! Звуки хрустального леса. Крик одинокой птицы, гул в окрестных сопках. Иногда мне казалось, что незримый великан играл под землёй печальную мелодию, которая, задевая незримые струны души, трогала до слёз. Скрип вагонной двери вывел меня из состояния блаженной задумчивости. – Граждане, дорогие, только сегодня, только один раз и только для вас уникальный концерт куплетиста Кирюхи. Подайте, кто сколько может на развитие искусства. Молодой паренёк с потёртом тулупе вышел в центр вагона и хорошо поставленным голосом запел итальянскую арию. Особого внимания на мобильного артиста никто не обратил. Лишь одна сердобольная старушка протянула «звезде» пирожок, завёрнутый в промасленную салфетку. Артист прервал выступление и низко поклонился бабушке. – Премного благодарен, мамаша. Степан пнул Димку в бок. – Смотри, это тот самый Кирюха, о котором рассказывал Щербатый. Помнишь? – Да, мы ещё собирались его навестить, но не успели. Фёдор махнул исполнителю. – Иди сюда, Паваротти, разговор есть. Кирюха бесцеремонно развалился на сидении и развернул пирожок. – Чего надо? Может, пригласить хотите на корпоративчик? Так я завсегда, пожалуйста. И беру недорого. – Мы хотим поговорить о другом. ― Начал Фёдор. ― Староста вашей коммуны шепнул нам, что недавно ты стал свидетелем преступления. – Ничего подобного. Ничего не видел, ничего не знаю. ― Всхлипнул артист и попытался вскочить с места, но Дмитрий загородил проход. Хрустящая пятисотка проплыла перед самым Кирюхиным носом. – Вспомни. Ты ехал в электричке поздно вечером и увидел там карлика. Подумал, что померещилось. Так? – Нет, не так. ― Певец проглотил слюну. ― Я был трезвый, как стёклышко, и мне это совсем не померещилось. Я возвращался домой. Поезд ковылял в депо. А от депо до нашей зимовки рукой подать. Народу в вагоне не было, кроме одного мужика. Он дремал, прислонившись к окну. А чего мне корячиться, горло драть, чай не казённое. – Ты узнал этого мужика? – Нет. Сперва нет. А потом узнал. Но я и подумать не мог, что пьяная братва посадит нашего умника в другую электричку. Да и не похож он был на себя, прическа новая и одежда странная, не зимняя совсем. – А дальше? – Дальше я решил в тамбур забиться, покурить. Курю, смотрю на мужика, гадаю, будить его или нет. Тут свет в вагоне мигать начал, как замкнуло чего. И вот в этих бликах вижу я карлика во всём чёрном. Ума не приложу, откуда он взялся, ну не в форточку же с крыши поезда прыгнул. Хотя, окно, действительно, оказалось открытым. Подлетел тот урод к мужику, а мужик очнулся, схватил чипиздрика за горло, да не тут-то было. Хоть и маленьким этот карлик казался, а сильным, видать. В общем, исчез он так же непонятно, как и появился. Я выждал чуть, потом подошёл к мужику и ахнул. Это же наш Академик! Мёртвый совсем! Стянул я его с поезда кое-как и попытался к зимовке оттащить. Да тяжко совсем стало. Тогда я его оставил и побежал к Щербатому за помощью. А староста наш и говорит, нет, негоже тащить его к нам. Потом полиция понаедет, вовек не докажем, что не мы Академика грохнули. – И вы его бросили? ― не выдержала я. – Нет, мы своих не бросаем. Как положено, «Скорую» вызвали, а сами в засаду. Смотрим, парня нашего в пакет черный упаковывают. Значит всё. Щербатый приказал забыть эту историю и держать рот на замке. А мне не поверил, когда про карлика рассказал. Говорит, померещилось. – Но ведь ты не все рассказал нам, Кирюха. ― Степан погрозил пальцем. – Всё, вот вам крест. ― Молодой человек перекрестился и посмотрел на Стёпку честными глазами. – Вещицу ты нашел одну. Так? Почему ничего про неё не расскажешь? – Ах, это! ― Кирюха покраснел. ― Да я совсем забыл. Была там безделушка. Да на кой она мне, я же не баба. – Давай её сюда, ― Федька свёл брови на переносице. Даже мне стало страшно, а артист съежился и заскулил: – Нет у меня ничего, граждане дорогие! – Ну! Кирюха почуял, что дело пахнет керосином, и достал из кармана тулупа узелок. – Развязывай. Артист аккуратно развернул тряпицу и всеобщему обозрению предстал овальный диск на широкой цепочке. – Думал, на чёрный день оставлю. ― Хныкал паренек. – Ладно. ― Фёдор вновь превратился из злого полицейского в доброго самаритянина. ― Сколько ты планировал за него выручить? – Не знаю, тысячи две – три. – У меня только полторы. ― Стрельцов вывернул карманы. – И у меня семьсот с собой. ― Порылся в бумажнике Дмитрий. – И у меня пятьсот. – Степан достал из внутреннего кармана сверток из стольников. – Того две семьсот, ― подвёл итог Фёдор, ― продавать будешь? Парень широко улыбнулся. Сегодня ему явно фартило. – По рукам. Только вы это… не говорите Щербатому про нашу сделку. Я ведь не бомж. Просто провалился на экзамене в Москве. Решил домой не ехать, а податься на заработки. Как раз бригаду в ваши края формировали. Обещали хорошо заплатить. А оказалось, фигня это. Документы сразу отобрали, денег никаких не дали. Работали по четырнадцать часов в сутки за кусок хлеба. Еле сбежал оттуда. Щербатый нашёл меня в тайге чуть живого, обогрел, подлечил. – А почему в полицию сразу не обратился? ― Степан и сам знал ответ. Кирюха хихикнул. – Я что дебил совсем? Начальник вашей полиции – главный рабовладелец. Я его сто раз видел на приисках. – Так ты работал на приисках? ― развел руками Дмитрий. – Угу. – И что, правду говорят, что золотишко водится в наших местах? – Правда. Золото есть. – Ладно, золотоискатели, ― прервал Степан, ― Помогаев скончался, Кирюха, скоропостижно, так сказать. Теперь бояться некого. А работало с тобой много народу? – Человек пятнадцать. Двое померли, значит тринадцать осталось. – Дорогу показать сможешь? Артист кивнул. – Тогда сделаем вот что. Сначала мужиков твоих вызволим, да надсмотрщиков задержим, а потом подумаем, как документы твои восстановить. Поможем мы тебе домой вернуться, не горюй, парень. – Думаю, тебе не стоит в коммуну возвращаться. Поживешь у моих родителей пока. Отмоешься, поправишься. ― Предложил Федор. Кирюха со слезами на глазах посмотрел на ребят. – Спасибо, братцы. Вот, возьмите ваши деньги, а побрякушку я вам так отдам. – Ну, уж нет, ― усмехнулся Фёдор, ― всё по-честному. Деньги ваши, побрякушка наша.