– Вы страдаете бессонницей? – спросила Ирен. – Что? – Вы собираетесь заставить меня повторять каждый вопрос? Тон был безапелляционный. Брат Циприан съежился. – Я… Бывает, что я плохо сплю… Несмотря на то, что у нас нет времени, чтобы… – Чтобы что? – Чтобы отдыхать… – Я вижу. И что вы делаете, когда вам не удается… заснуть? – Читаю… слушаю музыку… молюсь, – быстро прибавил он, словно только что вспомнил, что он монах. – Вы молоды, наверное, нелегко такому, как вы, все дни проводить здесь. – Это жизнь, которую я выбрал. – Почему вы сделали такой выбор? Он оглядел полицейских одного за другим. – Я… я думал, что меня станут спрашивать, не видел ли я чего. – Когда? – ледяным тоном произнесла Циглер. – Ну… в ту ночь, когда… – И что? Вы что-нибудь видели? – Нет, нет, я был в постели. – В самом деле? Он быстро закивал. – Тимотэ Хозье, – это имя о чем-нибудь вам говорит? – спросил Сервас. – Нет. Ирен Циглер изобразила удивление. – Нет? Монашек смутился. – Ну, может быть… – Так «нет» или «может быть»? Голос ее все больше леденел. – Не знаю. – Ах вот как? Однако тебя видели с ним вместе в лесу за два часа до его смерти. – Что? Сервас увидел, как Циглер встала, взяла свой стул и медленно потащила его вокруг стола, чтобы сесть как раз позади монашка. Потом она наклонилась к нему так близко, что он, наверное, почувствовал в ухе ее дыхание, и очень тихо, но ясно шепнула ему на ухо: – Еще одно идиотство – и я посажу тебя в камеру с сутенерами, проститутками и насильниками. Они с восторгом проведут ночь с таким, как ты… На мгновение он совсем растерялся. Нижняя губа задрожала, глаза наполнились слезами, а дыхание стало сиплым. – Я слушаю, – шептала ему на ухо Циглер с терпением почти материнским. – Отсюда просто так не выходят, ты мое слово знаешь. Молчание. – Тимотэ продает мне наркотик… Я… Я начал, еще когда был студентом в По… Но сейчас я употребляю гораздо меньше, чем раньше, клянусь вам. Господь помогает мне избавиться от демонов. Шаг за шагом, понемногу. Такие дела в один день не делаются… Стоя рядом со стулом Циглер, Сервас наклонился к другому уху парня. – Я видел, как ты с ним целовался. Румяные щеки брата Циприана стали багровыми. – Я его не убивал… – пробормотал он. – Это не я! Сервас взглянул на него. Теперь он буквально пылал и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони. Циглер встала, взяла свой стул и вернулась на прежнее место напротив монашка. – Расскажи нам о Хозье. Как ты с ним познакомился? Монашек долго подыскивал слова. – Когда я приехал в Эгвив, я знал, на что иду. Знал, что без травки или порошка долго не протяну… – То есть все, что рассказывал тут брат Ансельм про то, что ты чист, полная ерунда? Она посмотрела ему прямо в глаза, и он отвел взгляд. – Да, на какой-то момент так оно и было. Но я снова сорвался… – А дальше? Он помедлил. – Это случилось уже потом. Тимотэ словно читал мои мысли… словно угадывал каждое мое… желание… – Расскажи нам о нем. От волнения глаза у него заволокло дымкой, зрачки замерцали. – Тимотэ был недобрым человеком… Человеком без морали. Для таких, как он, делать зло – вторая натура. Врать, мошенничать, воровать, угрожать, обманывать… Он все это обожал. Он подчинялся только своим самым… разрушительным и нездоровым порывам. Не знаю, до каких пределов он мог бы дойти. Иногда он меня просто пугал. Сервас вспомнил то ощущение опасности, которое охватило его, когда он увидел в лесу блондина. – Но бывали моменты, когда я не мог противиться его… притягательности. – Ты знал кого-нибудь из его клиентов? – спросила Ирен. – Его круг общения? – Нет, к сожалению. – Может, он чувствовал себя в опасности? Чего-нибудь боялся? Или кого-нибудь? Он покачал головой. – Я бы рад вам помочь, – жалобно оправдывался парень, – но я не знаю. Клянусь. Он никогда со мной об этом не говорил. – А о чем он с тобой говорил? Он тебе доверялся? – Несколько раз. – И что он тебе поверял? Юный монах помолчал, собираясь с мыслями. – Ну, вот, к примеру, у него была навязчивая идея… Циглер дожидалась продолжения. – Он был одержим всем, что относилось к религии. Предметами культа, ритуалами, статуями, живописью, текстами… Об этом он знал все, это его завораживало, он обожал об этом говорить. И все спрашивал себя, существует ли ад. И еще постоянно говорил мне, что я должен помочь ему спасти душу… Что в прошлом он совершил что-то ужасное. Ирен отреагировала, и от Серваса это не укрылось.