Он немедленно положил бы конец исповеди и быстро вышел бы из исповедальни. Но никто не приходил, и в нефе не было никого, кроме них. – О чем вы думаете, отец мой? – Думаю, что я в вас ошибся. – Вот как? И каким же образом? – Вы не овца, вы – волк. Тишина. Запах воска пополам с запахом страха. И дыхание двоих: один дышит с трудом, другая – спокойно. Скрипнула скамья, дама встала и подошла к разделявшей их решетке. Тонкий голосок еле слышно зашептал через поперечину, легкое дыхание коснулось его уха: – А вы, отец мой, кто вы? Овца? Пастырь? Или волк? 53 – Дьявольщина! – сказала Циглер. – Сто семнадцать километров подземных галерей, которые он знает как свои пять пальцев. Он может быть где угодно… – И, несомненно, мог выйти через любой из пятидесяти семи выходов, – заметил Ангард, который уже стал задыхаться на подъеме из пещеры: форму он явно не держал. – А кто обычно сюда спускается? – спросила Ирен у проводника-спелеолога, который их сопровождал. – Это легендарная сеть карстовых пещер и колодцев, одна из самых сложных на планете. Спелеологи съезжаются сюда со всего мира, чтобы в ней побывать. Здесь есть региональные спелеологические клубы, лесные школы, бывает и местная молодежь… Здесь устраивают что-то вроде инициаций для работников предприятий и подростков из социальных центров. Маршрутов здесь более пятидесяти. Большой классический маршрут – по пещере глубиной в триста пятьдесят восемь метров. Есть еще куча переходов из пещеры в пещеру и целая цепь пещер, соединенных в анфиладу. В общем, в трудностях недостатка нет… И вы правы: Жильдас хорошо знает всю сеть. Он может быть где угодно, и найти его невозможно… В две тысячи первом году двадцати спелеологам понадобилось двадцать два часа, чтобы пройти всю цепь пещер. Сервас разглядывал черную дыру, видневшуюся в чаще среди окурков, бутылок и конфетных фантиков, и представлял себе десятки темных галерей, потаенные залы, колодцы, полные тьмы, стекающей с гор… И тут его вернул к действительности яркий свет налобных фонарей, и он вздрогнул. Как можно любить спускаться в черноту подземелья? Он понимал название одной из пещер: «Смертельная ненависть», оно было подобрано на редкость удачно. Тут затрещал приемник Ангарда. – Да? – Капитан, вам надо на это взглянуть… – Что случилось? – спросил жандарм. – Возле тотема целое собрание. – А кто собрался? – Уильям Герран и его ребята. – И что делают? – Пока ничего, но говорят, они хотят испортить праздник. Ангард в нерешительности покосился на Циглер. Та кивнула. – Хорошо, мы едем. Он отсоединился и проворчал: – Вот черт! Они осторожно спустились к автомобилю. Сервас подумал, что социальные, географические, исторические и генерационные разломы, проходящие в наше время в этой стране, грозят разрушить здание, давно выстроенное людьми гораздо более мужественными, проницательными, а главное – более ответственными, чем теперешние. Сейчас начало процветать неоманихейство[69]: все должно быть либо черным, либо белым. Никаких оттенков. Никаких серых тонов. Как будто на свете действительно существуют абсолютно виновные люди и люди абсолютно чистые, без малейшего пятнышка. В пять часов вечера они затормозили перед просторной поляной на выезде из города, где стоял факел Святого Иоанна. На краю поляны вокруг высокого бородача столпилась группа людей. Они молча наблюдали за приготовлениями к празднику. Здесь же стояла и мэр с двумя заместителями. Они тоже следили одновременно и за приготовлениями, и за собиравшейся толпой. Увидев подъехавшую бригаду, Изабель Торрес быстро направилась к ним. – Они здесь уже около часа. Мне кажется, что они что-то готовят на сегодняшний вечер. Нельзя ли сделать какой-нибудь упреждающий маневр? Попросить их разойтись? Ирен пожала плечами. – Они имеют право собираться, – сказала она. – Закон этого не запрещает. Манифестаций они не устраивают. И общественный порядок не нарушают. – Но все может измениться, когда соберется народ. – Вот тогда и будем принимать меры. Сервас заметил, что обе женщины избегают смотреть друг на друга и между ними увеличилась дистанция. Интересно, что произошло?.. 19 часов. Делайе так и не нашли. Бригада вернулась к нему в дом и допросила соседей. Учитель исчез где-то на лоне природы. Улетучился. Подозреваемый № 1 пропал. И найти его надо очень быстро. Иначе над Ирен Циглер и ее следственной группой сгустятся тучи. Но они уже все перевернули вверх дном, а Жильдаса Делайе как не было, так и нет. – Ну что за паскудство? – то и дело повторяла Ирен. В 20.00 Ангард заявил, что он со своими людьми идет охранять территорию праздника. Ирен с Сервасом остались почти одни в опустевшем и на удивление тихом здании жандармерии. А тем временем программисту-фанату никак не удавалось взломать сайт «Когда родители спят». «Что же представляет собой компьютерный мир, который существует параллельно с миром реальным, – думал Сервас, – и грозит подменить его собой? Что же будет, когда реальность станет второстепенной, а порождения фантазии и иллюзия – реальными? А разве сейчас это с ними не происходит? Разве можно спасти от погружения в хаос страну, которая уже давно питается химерами, бешеной злобой и ненавистью?» – Как думаешь, чем все это кончится? – вдруг спросила Циглер. Она печатала рапорт, время от времени отрываясь от клавиатуры и теребя пирсинг. – Не имею ни малейшего представления, – ответил он. – Что же будет, если в мире все так деградирует? Где появится очередная жертва? – А где, кстати, Кастень? – спросил он. – Опять улетел. На вертолете. Ну, ясное дело… Прокурору надо, чтобы его карьера не пошла под откос. Лучше держаться в сторонке от дела, где все идет не лучшим образом. Зато, если Циглер и ее следственной группе удастся быстро поймать преступника, он наверняка присвоит себе часть лавров. Все по-честному. – Если это действительно Делайе, то кто его сообщник? – неожиданно спросил Сервас. – По-моему, учитель – человек довольно замкнутый, он одиночка… Она подняла голову от экрана: – Может, у него и нет никакого сообщника. Он уставился на нее: – Как так? – Я снова подумала о гипотезе доктора Джеллали: нападавших было двое. Правда, она базируется только на том факте, что одна из жертв получила два удара, нанесенных с разной силой и на разной высоте. Но этому есть множество разных объяснений. Например, смена позы жертвы между ударами, что кажется вполне логичным: если тебе дали по башке, ты не будешь стоять на месте и дожидаться, когда дадут еще раз… – Гм… Доктор Джеллали редко ошибается в своих гипотезах, – заметил он. – Думаю, она и эту тоже имела в виду. Но по какой-то причине ее отбросила. Но есть ведь еще и третья… – Какая? – А что, если в ту ночь с Тео в лесу был вовсе не Делайе? Мальчик назвал первое попавшееся имя, чтобы кого-то спасти, и первым в голову пришло имя его учителя. – Но в этом случае мы снова оказываемся в исходной точке… – Вот-вот. Сервас заметил, как изменилось лицо Ирен. В этот момент у него в кармане зазвонил телефон. Номер был незнакомый. – Да? – Капитан? Это отец Адриэль… Он выпрямился на стуле. Аббат говорил очень тихо, почти шептал, но в этом шепоте угадывалось напряжение натянутой струны. – Что случилось, отец мой? На другом конце линии сначала долго молчали. – Я… М-м-м… хочу вам сказать нечто очень важное. – Я слушаю. – Женщина, которую вы разыскиваете… я видел ее. – Что? Он резко подался вперед.