– Я определил, откуда были посланы сообщения Дискорда, – объявил компьютерщик. – Откуда? – Бухарест, Румыния. Сервас помолчал, потом посмотрел на часы. Было без нескольких минут четыре. Интересно, она сейчас спит? Сердце его сразу замедлило удары. Он принял решение. – Скажите это капитану Циглер, – сказал он. – Отличная работа. Он прошел по длинному коридору в заднюю часть здания и несколько секунд искал запасной выход. Потом одним движением нажал на металлическую перекладину и на дверь. Еще секунду спустя дверь со стуком закрылась у него за спиной. Он оказался один в жаркой ночной тьме. 62 ЧЕТЫРЕ ЧАСА Приближался рассвет, но было еще темно. Между тем небо начинало светлеть и над горами уже стало серым. Городские огни постепенно уступали место первым рассветным лучам. Сервас перешагнул через низкую каменную стенку соседнего садика, пересек его и вышел на улицу. Потом зашагал к центру города: его машина стояла напротив дома Делайе с утра, с того самого момента, как он вышел из дома Тео. Вечером они доехали до жандармерии на «Форде Рейнджере» Ирен. Теперь он ехал вверх, к вершинам, возникавшим из темноты над крышами, и огни попадались все реже, а потом и совсем исчезли. Вскоре показался суперсовременный бункер. Все огни за застекленными дверями были погашены, и здание отбрасывало на окрестные луга зловещую тень. Он припарковал машину на маленькой парковке. Сверкающий новенький «Рейндж Ровер» Габриэлы стоял там. Поднявшись по широким бетонным ступеням, он уже хотел позвонить, но увидел, что белая дверь приоткрыта и за ней внутри бункера темно. Он остановился в неуверенности. Западня была, конечно, грубая и сильно напоминала второсортный приключенческий фильм. Но у него с собой не было оружия… Видимо, психиатр воображала, что он покорно войдет внутрь, как жертвенный агнец? Или сделала ставку на его любопытство? Вот тут она не ошиблась. Или же что-то произошло… Сердце отчаянно колотилось. Он быстро обернулся, и от открывшегося вида у него перехватило дыхание. По вершинам гор и по долине несмело шла заря… Вот черт… Дурак, какой же он дурак… Вот что, несомненно, сказала бы Циглер. Но он уже вошел внутрь бункера. Однако дверь на всякий случай за собой не закрыл. – Входи, Мартен. Тебя ждут. Голос принадлежал Габриэле Драгоман. Спокойный, хорошо поставленный. Настолько спокойный, словно она ждала его, чтобы позавтракать вместе. Она выступила из темноты. Он заметил, что не весь свет в доме был погашен. Где-то в глубине горела невидимая лампа. И в этом туманном свете обозначились два силуэта, и впечатление было такое, словно они бок о бок идут по дороге, а сзади их подсвечивают автомобильные фары. Габриэлу Драгоман он узнал сразу. А вот женщина с ней рядом… Сервас поморгал глазами, пытаясь лучше разглядеть обеих. Второй силуэт тоже был ему знаком. Он сжал кулаки, глубоко вдохнул и услышал, как кровь шумит в артериях. – Раз ты здесь, то знаешь, что надо делать, – бросила из полутьмы Габриэла. – Думаю, да… Здравствуй, Марианна. – Здравствуй, Мартен. Он отдал себе отчет, что голос его дрогнул, когда он назвал ее по имени. Марианна… А ведь он так часто произносил это имя в мыслях. – Мартен, Мартен, – нежно прошептала Габриэла. – Вечно мечущийся между собственной неподкупностью, гордыней и слабостью. В вечных мучениях… Нелегкое это дело, каждый день быть Мартеном Сервасом, а? Он ничего не ответил, стараясь держаться поближе к двери, чтобы убежать в любой момент. – Закрой дверь, – приказала психиатр. – И не советую тебе пытаться отколоть какой-нибудь номер: у меня тут маленький и очень симпатичный длинноствольный спортивный револьвер двадцать второго калибра… И он запросто проделает несколько симпатичных дырок в твоей груди. Я тренируюсь два раза в неделю… Она чуть двинулась, и он понял, что это не шутка: в вытянутой руке у нее действительно был револьвер, и она целилась прямо в него. Он колебался. Интересно, сколько у нее шансов попасть? Он стоял метрах в полутора от двери. Но чтобы выбежать, он должен либо повернуться к ней спиной, либо пятиться. Это будет слишком долго и слишком легко для нее… «Какой же я дурак», – еще раз подумал он. Ведь он знал, что этим кончится. Что возможность увидеть Марианну была приманкой, на которую он набросился, хотя прекрасно знал, что внутри крючок. – Стой, где стоишь, Мартен, пожалуйста, – настаивала Габриэла все тем же слащавым голосом, полным скрытой угрозы. – Так значит, Дискорд – это ты, – сказал он, чтобы отвлечь ее внимание. – И это ты манипулировала мальчишками, ты сделала из них убийц… – Дверь закрой… пожалуйста. Он повиновался. – Ты ведь только и делала, – продолжал он, отпихнув створку двери, – что вылавливала из садка мелкую рыбешку, чтобы отыскать для себя марионеток… Ты их всех прекрасно знала… И знала, когда и на какую кнопку надо нажимать… Но зачем тебе понадобились мальчишки? – Зачем? Да все очень просто. Они более внушаемы, их легче убедить, чем взрослых… А тебе известно, что с точки зрения статистики двухлетние дети отличаются самой необузданной жестокостью? Они дерутся, кусаются, орут, гоняются за другими детьми, чтобы удовлетворить свои желания и инстинкты. А еще, чтобы определить для себя границы дозволенного. Вырастая, дети не перестают тестировать эти границы, причем некоторые в этом более активны, чем остальные… Например, они доводят взрослых, точно так же, как молодые шимпанзе в стае. Потому что агрессивность у них врожденная… Конечно, чтобы подвести их к убийству, надо их понемногу деформировать, этап за этапом. Но подвести ребенка, подростка или молодого человека к совершению тяжкого преступления на самом деле не так трудно. Этим занимаются рекрутеры «Исламского государства», так делал Мао в «красных отрядах», так делали в Иране перед войной с Ираком. По существу, в каждом ребенке живет желание убить взрослого. Их сдерживает только страх перед последствиями. Убеди их, что они ничем не рискуют, что все это игра и что, в конечном итоге, взрослые того заслуживают, и ничто не сможет их удержать. Вот почему я воспользовалась мальчишками: это было легко… А когда ты догадался? – Час тому назад мы обнаружили, что сервер сайта находится в Румынии. Прибавь к этому, что Валентен и Бенжамен твои пациенты и что это ты разоблачила Маршассона… – Ну, конечно, Драгоман… С таким именем трудно скрыть свое происхождение, верно? Ты пришел один? – Остальные не заставят себя ждать. – Может быть, но они прибудут слишком поздно… Мы совершим суд раньше, и ты, ты… – Матис и Тео, – вдруг сказал он, во-первых, чтобы узнать, а во-вторых, чтобы потянуть время. – Они ведь не были твоими пациентами… Они-то при чем? – Я попросила Валентена и Бенжамена через «Когда родители спят» завербовать еще парочку ребят. То есть их об этом попросил Дискорд. Они же не знали, что Дискорд – это их психиатр. Они выбрали Матиса и Тео. Конечно, я их ввела в курс дела, объяснила, какого склада ребят надо искать. – А как они узнали про сайт? – Проще простого: я им дала ссылку в их любимых соцсетях, и она привела их к сайту. Им был дан пароль и предостережение: никому и ни под каким видом об этом не говорить и хранить тайну. Я знала, что любопытство возьмет верх. Мальчишки обожают тайны. Все было тщательно выверено, чтобы они оказались в ловушке. И когда они вошли во вкус на сайте, Дискорд выступил на сцену… У меня в Румынии есть приятель-программист, который все отрегулировал и доработал. Ты, может быть, не знаешь, но румыны – чемпионы европейского интернета, они одинаково сильны в скорости соединения и в разработке программ. Тебе известно, что румынский – второй язык общения в сети после английского? Мир настолько быстро меняется… – Кто из мальчишек убивал? – Все. Они все в этом участвовали. Они все помогали привязывать Тимотэ и укладывать его под водопад… И все наблюдали, как он умирает. Сервас вспомнил, что возле водопада нашли тогда все четыре символа. – А в других случаях? – Бенжамен и Валентен, самые старшие, выслеживали в горах Эсани. И это они убили отца Хозье. А Розлана сожгли Валентен и Матис. Возле дома Розлана были обнаружены круг и треугольник… У Мартена было такое впечатление, что вокруг него заплясали какие-то тени, что все завертелось… Матис… – А в ту ночь, в лесу, кто был с Тео? – Валентен… Ему пятнадцать, и у него уже сорок второй размер ботинок. Тео не хотел его выдавать. Он был слишком напуган. И потому донес на своего учителя. – Это ведь ты звонила Хозье, чтобы выманить его к старой мельнице? Тебя он, конечно, ни в чем не мог заподозрить… Но зачем все это? – неожиданно спросил он. – Ради чего? С какой целью? Сервас увидел, что к нему стал приближаться другой силуэт, и нервно сглотнул. – Ты так до сих пор ничего и не понял? Голос Марианны… Он застыл. Этот голос: он уже восемь лет его не слышал, если не считать того телефонного звонка, и все-таки ему казалось, что слышал его вчера. Он понимал, что это иллюзия. Голос принадлежал человеку, пришедшему из далекой, уже прошедшей эпохи. Эпохи проклятой. В наступившей тишине он посмотрел на нее. Она сделала еще шаг вперед, и ее красивое лицо выступило из сумрака. Оно было так близко. Слишком близко. Почти такое, каким он его помнил. Пожалуй, немного похудевшее, немного увядшее. Но черты не изменились. Или их так смягчил полумрак? Огромные глаза словно плыли впереди лица, как два крупных опала, и пристально смотрели на него. Он уже забыл, как могли эти глаза и возбудить, и за секунду уничтожить. И снова почувствовал, как по нему прошла сейсмическая волна магнитудой в семь баллов по шкале Серваса, и произошло внутреннее землетрясение. Сердце остановилось. А в следующий миг он уже чувствовал каждый его удар в груди, тяжелый, мощный. Словно он вдруг снова стал живым, каким не был уже много лет. Потом он подумал о Леа и сказал себе, что это неправда. Леа живая. Гюстав живой. А Марианна – фантом. – Прижми меня к себе, – сказала она, подойдя еще ближе. – Пожалуйста, обними меня, Мартен… Я так долго об этом мечтала. Теперь он почувствовал ее запах, и тут же с самого дна памяти всплыли образы: нетронутые, сияющие, переливающиеся всеми красками.