– Ты что – наркокурьер? – заорала она не своим голосом. – Дурак я, а не наркокурьер, – ответил спокойно внук. Елена припомнила, каким образом им всучили диски с якобы «Человеком-пауком», и все поняла. Их провели, как двух молокососов; Саша-то ладно, он и впрямь молокосос, а она-то, она! – Пойдешь?! – после паузы спросила Елена и сощурилась, как прицелившийся ковбой. – А что делать… – отвечал Александр. – Только смотри, никому, молчи в тряпочку, поняла? И Клаве ни слова, а то знаешь же, какие они… Клава без задних ног дрыхла в их, общей теперь с Еленой, комнате. – Посадят тебя, – зашептала она, вспомнив про сестру. – Тебе ведь не десять лет, а шестнадцать уже. – А тебе какое дело?! – тоже шепотом рассердился Саша. – Ну, посадят и посадят. Да и не посадят меня, никто не узнает, поняла? – А зачем он тебе эти диски сунул, садовая ты голова? За ним следили, понял? Полиция следила. Вон он как бежал, как заяц, пока нас не увидел. – А если следили, зачем он к нам подвалил? – А затем: выкинуть боялся, наркотики-то дорогие, отвечать потом придется перед этими, наркоторговцами. А тут сунул тебе – и полиция тебя, а не его, там, возле памятника Ленину, с наркотиками прихватит, в момент, когда ты будешь их передавать. А он вроде и ни при чем! – Ты, Ленка, фильмов насмотрелась, вот и несешь невесть что. Хотя по тебе не скажешь, даже «Человека-паука» не видела. Я думаю, никто за ним не следил. А то бы нас там в момент передачи и замели. Просто подстраховаться решил, и все. – Или тебя втянуть в это дело. – В какое? – А распространение наркотиков. Ты теперь на крючке у него будешь и никогда от него не отделаешься. Ой, Саша-а! – Ленка, перестань ныть, надоела. Я тебе сказал, молчи, и все! И ни во что не вмешивайся, поняла? Но Елена осталась при своем мнении. Александр, как ни в чем не бывало, отправился в ванную, и она, стараясь действовать очень тихо, обулась, взяла коробки с порошком и, открыв дверь, бегом ринулась вниз по ступенькам: едва не сбила с ног соседку Тоню, которая возвращалась из «Магнита» и посмотрела на нее неодобрительно – у Тони она все еще была на заметке как личность неблагонадежная. Елена заскочила в удачно подвернувшийся автобус, она сама еще не знала, что делать с этими лже-дисками, только бы унести их подальше от Саши. Распаковав другие коробочки и осторожно, чтоб не увидели пассажиры, заглянув внутрь, она убедилась, что и там тоже не «Человек-паук»… Елена сидела у окошка, на высоком месте, и вдруг увидела на переднем сиденье такси, обгонявшего автобус, Сашу, он грозил ей кулаком и указывал пальцем в землю, выходи, мол! Вот Алевтина, насовала сыну денег, откупилась от ребенка, он теперь на такси разъезжает! А у нее-то только мелочь в кармане. Что же делать?! Саша, обогнав автобус на тачке, вот-вот подсядет сюда. Автобус остановился, Елена, стоя подле водителя, перегнувшись, увидела, что Александр заскочил во вторую дверь, и она задернулась за его спиной, передние двери тоже стали закрываться, но Елена в самый последний момент успела выскочить на улицу. Она перебежала через дорогу под самым носом у автобуса, такси, в котором ехал Саша, засигналило, ругаясь на автомобильном языке, но Елена уже мчалась вниз по лестнице, пересекла терренкур, потом рельсы – и бегом к морю. Налево и направо раскинулась сплошная полоса пляжей, серые бетонные буны, вдаваясь узкими грядами в море, точно частый гребень расчесывали море, приглаживая волны; между бунами, на гальке лежали редкие в начале июня, в будний день, загорающие. Елена огляделась, не зная, куда деваться с этими нарко-дисками, может, в камни закопать? На одном из пляжей, в отличие от других, у самой воды вкривь и вкось стояли огромные бетонные кубы, вот и примета. Но тут, оборотившись, она увидела Сашу, только три ряда рельсов и узкая полоска пляжа отделяли его от нее, Елена вскрикнула и, недолго думая, побежала по буне. На ходу она доставала коробочки из полиэтиленового пакета, но тут услыхала шум поезда и, обернувшись в страхе, увидела, что Саша не стал, как дурак, рисковать своей жизнью, перебегая под носом у поезда, а остался на той стороне. Елена, присев на краю буны на корточки, раскрыла диск и принялась разрывать мелкие пакетики с наркотой, но они оказались до того крепко запакованы, что ей стоило большого труда разодрать один, но вот порошок посыпался в волны – она поглядела вбок: поезд вот-вот проскочит, – теперь дальше… или так покидать? Да, а вдруг Саша нырять станет за ними… Поезд отстучал свое, и из-за последнего вагона показался внук, прыгнувший вниз, на рельсы. Второй пакетик открыт – и порошок подхватил порыв ветра. Блин! Не успеет. Или все же бросить диски в воду – да и… хрен с ними! Елена стала зубами рвать очередной пакет, а потом изо всех сил затрясла над морем белую дрянь. Порошок подхватило ветром и метнуло в лицо бегущему по буне Александру, внук, остановившись, чихнул и стал протирать глаза. Часть порошка ветер уронил в море, и он поплыл белой плесенью по волнам, Елена быстро сунула в расщелину в буне остальные диски, и они провалились к мидиям. Александр, протерев глаза, размахнулся, Елена вскрикнула, вся сжимаясь: – Саша, не надо! Он не ударил ее, а закричал: – Выдра! Ты что наделала?! Ты же меня под монастырь подвела! Меня же убьют теперь, дура ты мелкая! – Не убьют, – сказала Елена. – Ни за что не убьют! Разве ж я дам, чтоб тебя убили! – Да кто ты така-я! Не убью-ут!.. – Бабушка твоя, – как-то вырвалось у Елены. Александр опешил: – При чем тут бабушка? Она решила, раз такое дело, пойти ва-банк: – Я – твоя бабушка, Саша, неужто ты не догадался?! Тут второй раз за этот день и за всю жизнь Елена едва не схлопотала от родного внука. Александр крикнул: – Ну, Ленка, ну, свинья, ну, ты у меня доиграешься, ты у меня сейчас так получишь по кумполу! Елена торопливо сказала: – Когда вы уезжали в Краснодар, чтобы лететь в Грецию, твои последние слова были про журнал, что футбольного журнала в киоске не оказалось… Тогда ты последний раз видел бабушку – в обычном виде… Саша на эту удочку не попался: – Ничего такого я не помню, и потом, тебе мама небось рассказала. Да что ты хочешь этим сказать, не пойму я! Они сели, свесив ноги к воде, на теплый камень буны, и Елена, торопясь и глотая окончания слов – спеша выложить внуку правду, – рассказала про «котел омоложения». При свете дня, под палящими лучами солнца, когда рядом плещется радостное, синее море, и только что начались обычные летние каникулы, нет, в такое никак не верилось, даже самой Елене собственный рассказ показался настолько диким, что у нее опять мелькнула мысль: а может, она просто сумасшедшая? Тогда она сказала: – Когда ты был маленький и болел, то всегда просил почитать про путешествие Нильса с дикими гусями… – Мама тебе рассказала, – заладил внук. Но при этом он опустил голову – боялся посмотреть на нее? Елена быстро проговаривала: – Ты машинки очень любил, модельки, у тебя много было, а потом ты дал однокласснику поиграть, а он все не возвращал, я уж хотела в школу идти, разбираться, а мальчик тот взял и переехал куда-то, и никто не знал куда, и так твои машинки пропали, ты плакал тогда очень, штук тридцать, наверно, было этих моделек… – Тридцать девять, – поправил Саша, все не глядя на нее, – одной как раз до сорока не хватало. – В шестом классе, – продолжала Елена, – Алевтина в командировке была, а отец твой привел какую-то, сказал, ей некуда идти, а сами заперлись в комнате… Ты тогда убежал из дому и пришел из Сочи сюда, ко мне, пешком, километров двадцать, наверно, будет, у тебя денег на автобус не хватало. Звонок в дверь, часов в двенадцать ночи, я уж спать легла, думаю, кто это так поздно, открываю: ты! плаче-ешь! У тебя еще курточка была такая черная, с покемоном на спине. Мы Алевтине ничего не стали говорить, она про это и не знает. После этого ты и остался жить у меня. – Знает она! Бабушка ей сказала! – ответил Саша. – Когда мама с папой ругались, она все выложила ему, я слышал! – А если знает, – вкрадчиво продолжала Елена, – то я-то откуда это знаю? Мне-то ведь никто не скажет… Я это только в одном случае могу знать… Александр вскочил со своего места: – Не верю я тебе, не ве-рю! – и быстро пошел по буне в сторону берега (и подальше от уцелевших дисков с наркотой). Елена осталась одна. Она медленно сняла спортивные штаны, придавила их кроссовками, чтоб не унесло ветром, прямо в майке нырнула в праздничные зеленые волны и поплыла под водой с раскрытыми глазами, ощущая всем телом округлое сопротивление воды. Отфыркиваясь, она выскочила на поверхность и легла на волны, которые бережно поддерживали ее. Золотой глаз солнца в ресницах-лучах уставился ей в лицо, отчего она едва не ослепла и вынуждена была зажмуриться. Саша-то, конечно, дальше проплывает под водой: от буны до буны. Но и то, сколько осилила она, неплохо, лет сорок, наверно, не плавала под водой и столько же не ныряла головкой. Раз она умеет плавать, то, значит, ей десять-то есть наверняка… Елена, раскинув руки, лежала на горячей буне, майку она расстелила рядом с собой, и та быстрехонько высохла, ну а показывать грудь, которой не было, она не стыдилась, при том, что и народу на берегу раз-два, и обчелся. Обсохнув, она с тяжелым сердцем отправилась домой. Александра еще не было, она рассказала Клаве, что призналась внуку, кто она такая, и что он ей не поверил. Клава покачала головой: – Этого следовало ожидать. Только я, дура, тебе поверила… Елена, в пароксизме смирения, отправилась за продуктами (хотя это была Клавина обязанность), а когда вернулась, застала внука. – Из ведра-то вынести бы надо, Саша, – жалким голосом сказала Елена. Она сидела на табуретке со сложенными на животе руками: по прежней своей старушечьей привычке. Александр, все так же не глядя на нее, вытащил мешок с мусором и вдруг шмякнул его об пол так, что вся погань разлетелась по кухне, и заорал: – Это ее слова! И все твои слова – ее слова! Ты воровка! Ты их украла! Ты все украла! Ты ее жизнь украла, ведьма ты проклятая! И глаза у тебя ее! И как только тебе не стыдно! – И тут с внуком случилась истерика. Он не подпускал Елену к себе, и Клаве пришлось укладывать его на диван, отпаивать водой и валерьянкой, она еще сунула ему между делом таблетку своего снотворного, чего Елена ни за что бы не стала делать. Но она не уследила за сестрой, так как сидела, глотая горькие слезы, в сторонке, на кухне. Поздно вечером, когда Саша проснулся после долгого дневного сна, уже успокоившись, Клава позвала его попить чайку. Странная семейка: низкорослая бабушка Клава, малолетняя бабушка Елена и невозможно длинный внук – собралась на кухне. Елена достала свою заветную книгу и, открыв в нужном месте, молча положила перед Александром. Он не стал больше швыряться предметами, а прочитал, что было указано. Подняв глаза, он посмотрел на бабушку Клаву: – И вы этому верите? Я проснулся, думал, у меня был наркотический бред, она же порошком этим в меня запустила, – кивнул он на Елену. Та вздрогнула: а ведь и впрямь! Саша небось вдохнул этой дряни! Как бы теперь внук не стал наркоманом. Только этого еще не хватало! – А оказывается, мне ничего не привиделось! – продолжал Александр. – Все это чистая правда, Сашок! – вздыхая, поддержала Елену сестра и, собравшись с духом, рассказала про исчезновение бабушки Медеи в 37-м году, про мужа ее, которого посадили ни за что ни про что, про то, как пришла к ней недавно бабушка Елена – ребенком, про то, что она рассказывала об их общем детстве, и как не удалась попытка омолодиться ей, Клаве, и почему это случилось, все-все рассказала Александру бабушка Клава, включая их общую с Еленой ложь полиции, там, на горе. Конечно, с подсказками Елены, которая хоть и решилась совсем стушеваться, но когда Клава что-то забывала, или чего-то не знала, или не могла внятно высказать свою мысль, тут уж Елена приходила ей на помощь. Саша слушал, задавая вопросы, на которые – большей частью – она же и отвечала, но он по-прежнему на нее не глядел, и она на него не смотрела, оба уставились на Клаву, как на переводчика чувств. – А ворон этот где? – задал вдруг Александр совершенно не относящийся к делу вопрос, но задал он его Елене. – Ой, ворон! – обрадовалась та. – Сама вот думаю: и где он, бедолага? А хочешь, вместе съездим как-нибудь на Пластунку, поглядим, что там да как, одна-то я, по правде говоря, боюся. Вон тетю Олю-то как… – Со мной тебе нечего бояться! – сказал внук, взгляд его впервые с тех пор, как Елена стала девочкой, потеплел. – И пойду-ка я спать, что-то я как будто не выспался! – Вот и правильно, – сказала Елена, бросая косой взгляд на Клаву, которой она уже попеняла на то, что та сунула ему снотворное. Заметка из газеты «Третья столица» Маньяк-убийца, на счету которого, помимо Ольги Учадзе, проживавшей в селе Пластунка, скорее всего, может оказаться еще несколько пожилых женщин, пропавших из разных районов города, задержан. Им оказался сорокалетний Вячеслав Кучкин, бывший борец-тяжеловес, ныне безработный, не имеющий постоянного места жительства. Кучкин уже около года обретался в нашем городе. В ночь убийства Ольги Учадзе находился в селе Пластунка, где нанялся сторожить один из домов, превращенных переехавшими в город хозяевами в дачу. При задержании оказал сопротивление. Материалы дела рассматриваются. Пресс-центр МВД