Лейн поднялся на ноги и подошел к своему брату Максвеллу. Он хотел обнять его, но понятия не имел стоит ли это делать или нет. Бледно-серые глаза Макса сузились. — Привет, брат. Макс стал еще выше и шире в плечах, по сравнению с ним и Эдвардом, хотя сейчас с Эдвардом не было смысла сравнивать. И у него была борода, закрывающая всю нижнюю часть лица. Джинсы были настолько застиранные, что в некоторых местах продувались, а куртка была, под настоящую кожу, но тоже в большинстве своем была слишком потертой. Рука, которую он протянул для рукопожатия, была мозолистой, а под ногтями виднелась грязь или машинное масло. Лейн заметил татуировку под манжетой рубашки на внутренней стороне запястья. Формальный жест приветствия был полным атавизмом, но они были научены ему с самого детства. — Добро пожаловать домой, — услышал Лейн свои слова. Его глаза ощупывали все тело брата, пытаясь найти хоть единственную подсказку, где он обитал и чем занимался столько лет. Автослесарь? Мусорщик? Дорожный рабочий? То, что он занимался каким-то физическим трудом, было несомненно, учитывая, насколько сильным и огромным он стал. Рукопожатие продлилось всего лишь мгновение, а затем Макс сделал шаг назад и взглянул на мать. Она улыбалась ему, ничего не выражающей улыбкой, ее глаза сфокусировались на нем. — А вы кто такой? Несмотря на то, что она только что сама узнала этого человека? — Ах, это Макс, мама, — сказал Лейн, прежде чем смог остановить себя. — Максвелл. Он положил свою руку на его сильное плечо, как будто был хозяином, который показывал ей тостер, выставленный для продажи, Маленькая ВЭ моргнула пару раз. — Ах, да, конечно. Как вы, Максвелл? Вы здесь надолго? Теперь, казалось, она не понимала, что Максвелл был ее сыном… и не только потому, что он ушел из дома, когда растительность еще не появилась у него на лице, а еще и потому, что она даже не акцентировала внимание на его имени. Макс глубоко вдохнул и ответил: — Я хорошо. Спасибо. — Может, вам стоит принять душ, а? И побриться. Мы переодеваемся на ужин, здесь в Истерли. Вы близкий друг Эдварда? — Ах, да, — глухо произнес он. — Да, друг. — Хороший мальчик. Макс оглянулся, словно искал спасательный круг, Лейн откашлялся и кивнул в сторону арки. — Давай я покажу тебе твою комнату. Хотя парень точно уж не забыл, где находилась его комната. Лейн кивнул сиделке, которая сидела в уголке, чтобы она приглядела за матерью, а затем повел Максвелла через фойе. — Удивлен, что и говорить, брат. — Я прочитал в газетах. — Не думал, что мы давали объявление в газетах о твоем розыске. — Нет, о смерти. — Ах. И наступила тишина. Макс оглядывался по сторонам, и Лейн предоставил ему несколько минут, чтобы тот мог все вспомнить, он точно также делал, когда сам вернулся сюда после двух лет отсутствия. Ничего не изменилось в Истерли, и скорее всего именно это и обезоруживало: воспоминания были слишком резкими, так как декорации остались неизменными. И за исключением Эдварда, действующие лица тоже были все те же. — Так ты останешься? — спросил Лейн. — Я не знаю, — Макс взглянул на лестницу. Потом на дешевую спортивную сумку, которую он бросил у открытых входных дверей. — Если и останусь, то только не здесь. — Я могу предложить тебе отель. — Это правда, что мы банкроты? — У нас кончились деньги. Банкротство зависит от того, что произойдет дальше. — Он, на самом деле, прыгнул с моста? — Возможно… Существуют некоторые смягчающие обстоятельства. — О. Макс снова уставился в гостиную на мать, которая с такой радостью улыбалась сиделке, словно эта женщина принесла ей сельтерской воды. — Она быстро сдает? — спросил Макс. — Может, это даже и к лучшему. — И когда же будет все известно? — Я придерживаю новости, — Лейн разгладил галстук. — Поворот судьбы — это своего рода социальная болезнь, от которой нет прививки. Никто не пришел. — Жаль… — Где, черт побери, ты был, Макс, все это время? — Лейн не выдержал. — Мы пытались найти тебя. Макс развернулся к нему лицом, и было такое чувство, словно он впервые увидел Лейна. — А, знаешь, ты выглядишь старше. — Нет, мать твою, Макс. Прошло всего лишь три года. — Да, но ты выглядишь старше на десять лет. — Может, потому что я наконец-то повзрослел. Что касается твоей цели прибытия, очевидно, она может превратиться в преграду. В этот момент какая-то машина подъехала к главному входу особняка, и Лейн был настолько занят, раздумывая куда исчез на все эти годы его брат, что не заметил, кто вышел из машины. Но как только элегантный афроамериканец появился в поле его зрения, Лейну пришлось с трудом улыбнуться. — Ну и ну, вот и пришло время, — Макс посмотрел на дверь, где заходило солнце. Мгновенно его глаза стали огромными, на самом деле огромными, он отшатнулся, как будто его ударили. Бежать было некуда. Преподобный Найс уже увидел мужчину, который разбил на тысячу кусочков сердце его дочери. Проповедник, скорее всего, был благочестивым человеком, но даже Лейн — незаинтересованная третья сторона, захотел отойти в сторону, как только проповедник увидел дегенерата-бродягу, который вернулся в родные пенаты. — Я оставлю вас двоих, чтобы вы смогли выяснить отношения, — пробормотал Лейн, направляясь обратно в гостиную. Эдвард подкатил к особняку, но не к переднему входу. Он опять воспользовался грузовиком Шелби, поэтому припарковался на заднем дворе, куда выходило крыло кухни, как и в тот раз. Выйдя из машины, он заправил футболку в брюки, пригладил волосы и испытал радость, что удосужился побриться. Но его больная щиколотка давала о себе знать, он ощущал ее словно железную гирю, привязанную к ноге, и его сердце заходилось от этого. Хорошей новостью, правда, было то, что две бутылки джина, прежде чем он покинул Red Black, сравняли его передачу данных, и хотя у него была фляжка, наполненная спиртным, он не испытывал необходимости еще раз приложиться к ней. Его сердце стало биться медленнее, как только он подошел к черному входу кухни Истерли, дверь скрипнула под его рукой, он почувствовал характерный сладкий/хлебный/пряный запах, который вернул его в детство. Мисс Аврора сидела у кухонного стола, ее ноги в туфлях покоились на нижней перекладине стула, фартук собрался на бедрах. Она выглядела старой и уставшей, и в этот момент он со всей страстью ненавидел ее болезнь. Бросив взгляд в глубь кухни и пытаясь унять свои эмоции, он увидел одноразовые алюминиевые кастрюли, заполненные всевозможной едой под завязку, и накрытые сверху крышками, по-видимому, приготовленными накормить весь Сент-Винсент де Поль — всех бездомных и жаждущих. — Многие не пришли? — спросил он спокойно, подойдя и подняв одну из крышек. Его живот заурчал, почувствовав запах ее блинчиков с мясом ягненка. — Это так ты здороваешься? — отрезала она. — Где твои манеры, мальчик. — Извини, — он повернулся и наклонился к ней. — Как ты? Она всего лишь фыркнула в ответ, Эдвард выпрямился и внимательно на нее посмотрел. «Да, — подумал он, — она знает, зачем я пришел». И может он и не был ее любимчиком (это место в ее сердце навеки занял Лейн), но она всегда была одной из немногих, имеющей способность прочесть его как открытую книгу. — Хочешь чаю? — спросила она. — Он вон там. Он заковылял в стеклянному чайнику, на который она указала. Чайник был все тот же, он помнил его еще с детства — с квадратным дном, тонким носиком и желто-оранжевыми цветочками из семидесятых, которые за это время поблекли и поистерлись. — Ты оставила этот стакан для меня? — спросил он и налил себе немного. — Я не хочу втягивать тебя в свои дела. — Ты опоздала с этим. Он добавил лед пластиковыми щипцами из простого ведерка, стоящего рядом с чайником. Сделал глоток и прикрыл глаза.