Работа всегда была и остается для нее местом, где она чувствует себя уверенно, понимает, что от нее требуется, знает, как людям это дать. На каждый случай есть своя инструкция, четкие правила. На пунктирных линиях должны стоять подписи, в квадратиках – крестики. Графики переворачивания для тех, кому грозят пролежни. Списки необходимой еды и медицинских препаратов. Дневники дефекации. Нина знает, кто она здесь. Она все контролирует. Но теперь она прячется в подвале. Но долго скрываться не получится. Рано или поздно они с Юэлем встретятся. Просто она пока не готова к этому. И Нина пытается убедить себя, что избегает Юэля и ради него самого тоже. Этот день для него, скорее всего, и так достаточно травматичен, не хватало еще встретиться с ней впервые за двадцать лет. Шумят трубы под потолком. Одежда сложена и отсортирована. Нина бросает еще одну охапку только что постиранных простыней в сушильную машину. Аккуратно вытирает с дверцы порошок. Полощет тряпку и вдруг уголком глаза замечает мелькнувшую тень. Оборачивается к темному четырехугольнику дверного проема. Там никого. – Здесь кто-то есть? Нина выглядывает в коридор, люминесцентные лампы там погасли. Свет из узких окон под потолком сюда почти не доходит. Наверное, тень принадлежала кому-то, кто просто прошел мимо. Нина заходит в кладовую. Берет список учета. Считает упаковки с медицинскими перчатками и бинтами. Утром пришла партия подгузников, и она надрезает упаковочный пластик и раскладывает упаковки на полки. Вообще-то они с Юэлем могут и не встретиться. Говорят, он вряд ли задержится в Скредсбю даже на секунду дольше необходимого. Может, придет сюда раз или два, а потом снова исчезнет. Все вернется на круги своя. Нина слышит, как в коридоре открывается дверь на лестницу. Лампы звякают и включаются снова. Раздаются быстрые шаги, которые она тут же узнает – это шаги Элисабет. Нина молча молится, чтобы ее не попросили помочь в Г6. – Как хорошо, что я тебя нашла, – говорит Элисабет, появившись в дверях. – Думала, ты пораньше ушла домой. В ее голосе слышится обвинение. Можно подумать, Нина когда-то пораньше уходила домой. Из-под рабочей блузы Элисабет ползут красные языки пламени, пятнами идут по шее. Почему-то она очень напряжена. – Я решила воспользоваться случаем и немного тут прибраться, – объясняет Нина. – Вот оно что. Да, я только что говорила по телефону с Юханной. У нее расстройство желудка. Элисабет многозначительно смотрит на Нину. – Понимаю, – говорит та. Обе знают, что, скорее всего, Юханна валяется дома с очередным похмельем. Нина надеется, что она скоро уволится. Мало того что на нее нельзя положиться, так она еще и не скрывает свое отвращение к старикам. И бедняги это видят. С другой стороны, если у Юханны, вопреки ожиданиям, действительно расстройство желудка, лучше пусть сидит дома. Если в отделении начинает свирепствовать зараза, это превращается в кошмар для персонала и к тому же опасно для жизни стариков. – Она должна была работать в ночную смену, – говорит Элисабет. – И мне больше некого попросить. Обе знают, что Нина уступит. Она всегда уступает. Растягивать этот момент – только зря тратить время. Но Нина не может себе в этом отказать. Элисабет нетерпеливо смотрит на нее. – Ты знаешь, что я бы взяла кого-то на почасовую оплату, если бы могла, – продолжает Элисабет. – Сукди и Файзал не могут работать одновременно, а Горана отказалась. Вообще-то у нас нет денег на доплату тебе, так что меня это тоже не радует. Но вам ведь нужны деньги? Нина молчит. – И кто-то же должен быть здесь и заботиться о клиентах, да? – добавляет Элисабет. – Да, разумеется. – Я могу найти кого-то на твою утреннюю смену. Чтобы не пришлось работать вдвое больше. Нина кивает. Это даже больше, чем она ожидала. Один выходной. День, когда можно будет не бояться, что она встретится с Юэлем. – Конечно, – говорит она. – Отлично. – Элисабет исчезает из дверного проема, но через мгновение появляется снова: – Кстати, ты не поднимешься поздороваться в Г6? Ты же знала ее сына. – Я хотела навести тут порядок… – Нина колеблется. – И как он, по-вашему? Элисабет немного наклоняется вперед, словно в коридоре ее могут услышать. Что-то мелькает в ее взгляде. И Нина понимает – дело плохо. – Мне не следовало бы этого говорить, – произносит Элисабет. – Но думаю, он пьян или что-то в этом роде. Нина кивает, и ее наполняет чувство стыда. Она была вынуждена сделать то, что сделала. Пришлось освободиться от Юэля так же, как она освободилась от собственной матери. Юэль Кто-то быстрым шагом входит в комнату. Юэль поднимает глаза. И успевает увидеть, как Элисабет натягивает на лицо улыбку. – Как вы тут? – бойко спрашивает она. Юэль кивает женщине. Хочет, чтобы она снова ушла. Одной рукой обнимает маму. Закрывает глаза. Мама вкусно пахнет. Мылом и кондиционером для белья. Юэль заставляет себя открыть глаза, чтобы не уснуть. Часть него хочет только забраться в постель. У него нет ни малейшего представления о том, как он в таком состоянии сядет за руль. – Мне пора идти, – невнятно шепчет Юэль. – Ты и правда меня здесь оставишь? – спрашивает мама. Подбородок у нее сморщивается, нижняя губа подрагивает. – Я вернусь завтра, – обещает Юэль. Тонкие мамины пальцы нервно теребят юбку. Он замечает, что обручальное кольцо стало ей велико и болтается на пальце. Целует маму в лоб. Ощущает губами прохладную кожу. – Если бы я только знала, что сделала не так, – говорит мама. – Если бы ты только мне рассказал, я бы все исправила. – Ты не сделала ничего плохого. Конечно же нет. – Тогда позволь мне поехать домой. Не хочу здесь оставаться. Нильс не найдет меня, если я… – Вот увидите, вам здесь понравится, – перебивает старушку Элисабет. Мама храбро ей улыбается: – Наверное, здесь хорошо. Просто я не уверена, что мне это подходит. – Многие так думают вначале, но потом всегда меняют свое мнение, – говорит Элисабет. Да ну? Всегда? Но Юэль едва ли может обвинить Элисабет во лжи, поскольку и сам делает то же самое. – Ужасно это говорить, когда вы приложили столько усилий, – произносит мама, тщательно взвешивая каждое слово. – Но вообще-то я хочу домой. В дверь стучат, и в квартиру заходит Сукди. Следом за ней идет полная старушка с коротко постриженными волосами. Из платья с коротким рукавом торчат руки, похожие на слишком высоко поднявшееся тесто. Она с интересом смотрит на маму сквозь толстые очки. – Здравствуйте, – говорит Сукди. – Я хотела представить вас Лиллемур. Лиллемур широко улыбается маме: – Кажется, мы станем соседями. – Она кивает на стену так, что у нее трясется двойной подбородок. – Я живу в квартире рядом. Мама вежливо отвечает на улыбку. Лиллемур с любопытством осматривается: – Какой чудесный комод. Теперь мама улыбается искренне. Начинает рассказывать о своем отце, который в свободное время любил столярничать. Некоторые его работы есть даже в усадьбе Тофта. Оказывается, Лиллемур о нем слышала. – Лиллемур, может, вы устроите Монике небольшую экскурсию? – предлагает Сукди. – Да! – восклицает Лиллемур. – Но сначала вы должны увидеть мою комнату. Вам нравятся ангелы? – Да, пожалуй, – смеется мама. – Они бывают очень симпатичными. Юэль с благодарностью смотрит на Сукди, которая почти незаметно ему кивает. – Прекрасная идея, – кивает Элисабет. – Тогда я займусь своими делами, но я очень рада вам, Моника. Мама едва успевает попрощаться, как ее снова что-то отвлекает. Лиллемур что-то говорит, громко смеется над собственной шуткой и одновременно тянет маму за собой в коридор. Открывается соседняя дверь, а потом смех Лиллемур слышится уже из-за стены. – Обожаю пожилых людей, – произносит Элисабет. – Они такие замечательные, правда?