– Ну-с, Чарли, это дело ликвидировано! На каком же пути мы теперь стоим? – Говори только о себе самом, – осклабившись, ответил китаец, – я стою на том же пути, где и раньше. Я никогда не был сторонником эгановской гипотезы. – Но ее поддерживал Хэллет. А сегодня он оскандалился. В маленькой передней они натолкнулись на короля сыщиков. Он был вне себя. – Мы только что говорили о том, что гипотеза об участии Эгана в убийстве провалилась. Какие же улики остались у нас?.. – О, множество! – проворчал Хэллет. – Вы думаете? По-моему, все они оказываются лишенными какой бы то ни было почвы. Страница, вырванная из книги посещений, брошка, оборванный угол газеты, шкатулка, а теперь Эган и корсиканская папироса. – О, история с Эганом еще далеко не закончена. То, что его выпустили, отнюдь не означает, что мы считаем его вполне реабилитированным. – Чепуха! – рассмеялся Джон. – Я спрашиваю вас, чем мы теперь можем оперировать. Пуговичка от перчатки ничего не даст нам. Перчатка давно уже уничтожена. Часы-браслет со светящимся циферблатом и испорченной цифрой два… Чан прищурил свои янтарные раскосые глазки. – Важное указание! – пробормотал он. Хэллет ударил кулаком по столу: – Да, часы-браслет! Но если человек, у которого они были в ночь убийства, узнает, что кто-либо видел их на нем, то нам не видать этих часов как своих ушей. К счастью, мы держали наше дело в секрете. Слушайте, Чан, примите меры к их розыску. Обыщите все ювелирные магазины, ссудные лавки, каждый уголок! Несмотря на всю тучность, Чарли поспешно бросился исполнять приказание начальника. – Я дам этому делу сильный толчок, – сказал китаец и с этими словами исчез. – Желаю удачи! – бросил ему вслед Джон и тоже хотел уйти. – Мистер Уинтерслип, одну минутку! – задержал его Хэллет. – Передайте вашей тетушке, что я очень недоволен ее поступком. До свиданья. Только после ужина Джону удалось улучить момент, чтобы передать мисс Минерве выговор от Хэллета и объяснить историю с корсиканской папиросой. – Видишь ли, Джон, – начала мисс Минерва. – В первые дни после убийства я просто забыла о брошенном окурке. И вдруг я ясно представила себе Артура, капитана Копа, в тот момент, как он, входя в дом, швырнул окурок. Но я никому об этом не говорила. – Почему? – С какой стати я буду помогать полиции? Пусть сами работают. Кроме того… – она смущенно замолчала. – Ну, говори, в чем дело? – Я не допускала мысли, чтобы визит капитана Копа стоял в какой-либо связи с этим таинственным убийством. Снова молчание. И вдруг Джон понял все. Правда, он никогда не отличался недогадливостью. – Он рассказывал мне, что в восьмидесятых годах ты была очень хороша собой! – произнес Джон тихим ласковым голосом. – Он, то есть капитан. Я познакомился с ним в клубе Сан-Франциско. Мисс Минерва положила руку на плечо Джона, и когда она снова заговорила, ее голос, обычно столь ясный и уверенный, дрожал: – Да, здесь в Гонолулу, мне, молодой девушке, улыбалось счастье. Стоило мне протянуть руку, и оно было бы моим, но что-то, что-то… Бостон удержал меня, и счастье ускользнуло. – Ну, еще не поздно! – попробовал утешить ее Джон. Она сделала отрицательный жест головой: – И он в тот знаменательный вечер пытался убедить меня в этом. Но в его тоне была какая-то нотка… И хотя я живу на Гавайских островах, но не совсем потеряла голову. Молодость не вернуть, что бы ни говорили здесь люди. – Она пожала ему руку и встала. – Когда пробьет твой час, Джон, не будь таким дураком… Мисс Минерва поспешным шагом пошла по направлению к дому, и Джон смотрел ей вслед с чувством какой-то совершенно новой симпатии. – Мистер Уинтерслип, вам телеграмма! – сказал подошедший к нему Хаку. – Человек ждет денег за доставку. Это была телеграмма из Дес-Мойнеса, подписанная начальником почтамта: «Фамилия Сэлэдин нам совершенно неизвестна». Джон бросился к телефону. Дежурный чиновник полицейского управления сообщил, что мистер Чан уехал к себе домой на холм Пенч-Боул. Через пять минут Джон уже мчался к нему в автомобиле. Глава XIX Неудачное похищение Чарли Чан жил в бунгало, робко прилепившемся к склону холма Пенч-Боул. У входа Джон остановился и бросил взгляд на Гонолулу. Город напоминал огромный мерцающий сад, окруженный амфитеатром гор. Дивная картина! Но сейчас некогда было наслаждаться красотой природы, и Джон поспешно зашагал по дорожке. Китаянка, по-видимому прислуга, ввела его в мрачную гостиную. Сыщик был занят игрой в шахматы; увидев гостя, он с достоинством встал. Чан был в длинном темно-красном шелковом халате с широкими рукавами и высоким стоячим воротником. Из-под халата выглядывали широкие панталоны из того же материала, а на ногах были шелковые туфли с толстыми войлочными подошвами. Теперь он казался воплощением восточного человека, приветливого и благосклонного, но сдержанного и скрытного. – Вы оказали моему жалкому домишке неслыханную честь! – приветствовал его китаец. – Этот лестный для меня момент делается для меня еще лестнее благодаря возможности представить вам моего старшего сына. – И он сделал знак своему партнеру выступить вперед. Джон увидел худощавого, желтолицего юношу с такими же янтарными глазами, как у Чана. – Мистер Джон Уинтерслип из Бостона любезно соблаговолили видеть Генри Чана. Когда вы входили, я давал ему урок шахматной игры, чтобы он играл потом хорошо и не осрамил нашего почтенного имени. Мальчик отвесил почтительный поклон. По всей видимости, он принадлежал к той части молодого поколения китайцев, которая еще питает к родителям глубокое уважение. Джон тоже поклонился. – Ваш батюшка – мой хороший друг, а с этого момента и вы! – сказал бостонец. Чан сиял от восторга. – Не соблаговолите ли присесть на этот мерзкий стул? Возможно ли, что вы принесли какие-нибудь новости? – Не только возможно, но и наверное! – улыбаясь, ответил Джон, подавая ему телеграмму из Дес-Мойнеса. – Чрезвычайно интересно! С улицы слышится шум дорогого автомобиля. Это ваш прекрасный экипаж? – Да, я приехал на автомобиле. – Прекрасно! Поспешим к дому полковника Хэллета, это совсем недалеко. Прошу извинить мое исчезновение, я должен надеть подобающий костюм. Оставшись наедине с мальчиком, Джон стал искать темы разговора. – Вы играете в гольф? – спросил он его. Глаза мальчика вспыхнули: – Не очень хорошо, но надеюсь научиться лучше играть. Мой двоюродный брат Милли Чан – большой знаток этой игры. Он обещал научить меня. Джон оглядел комнату. На задней стене висел свиток с поздравлениями, по-видимому, новогодний подарок от нескольких знакомых. На противоположной стене красовалась лишь одна-единственная картина, написанная на шелке и изображавшая птичку на ветке яблони. Восхищенный ее простотой, Джон подошел к ней ближе. – Прелестно! – сказал он. – Говоря словами древних китайцев, картина – это песня без слов! – проговорил мальчик. Под картиной стоял четырехугольный стол с двумя лакированными стульями по бокам. Несколько столиков из тикового дерева были расставлены по комнате; на них красовались голубые и белые вазы, фарфоровые кружки для рисового вина, карликовые деревья. С потолка свешивались матово-золотистые фонарики, пол был покрыт тусклым ковром. И снова Джон почувствовал, какая пропасть разделяет их с Чарли Чаном. Но вот появился сыщик в костюме, сшитом в Лос-Анджелесе или Детройте. Они вышли и, сев в автомобиль, поехали к Хэллету. Полковник в пижаме отдыхал на веранде. – Так поздно и еще на ногах. Что-нибудь случилось? – Конечно! – отвечал Джон, садясь на предложенный стул. – Дело идет об одном человеке по имени Сэлэдин… При упоминании этой фамилии Хэллет бросил пытливый взгляд на Джона. Бостопец рассказал ему все, что он знал о Сэлэдине, его пребывании в отеле «Рифы и пальмы», его коммерческих делах и трагической потере вставной челюсти. Затем Джон передал королю сыщиков телеграмму из Дес-Мойнеса. Тот пробежал ее глазами и спокойно разорвал в клочки. – Оставьте в покое этого парня! – проговорил он. – Что? Что вы сказали? – прохрипел возмущенный Джон. – Я сказал, оставьте его в покое. Я ценю вашу энергию, но в данном случае вы идете по неверному пути. Когда вы принесете мне действительно веские доказательства – дело другое. Достаньте мне часы-браслет, и я начну действовать. – Вы неоспоримое начальство! – произнес с поклоном Чан. Джон довез Чана на автомобиле до его бунгало. Прощаясь с ним, бостонец сказал: – Сэлэдин был моей последней попыткой выяснить дело. Китаец мельком взглянул на Тихий океан, залитый лунным светом.