– Кто его нашел? – Камаикуи. – Ах вот кто! Камаикуи! – Я приказал ей отнести письмо в вашу комнату. – А Камаикуи видела человека, который принес письмо? – Никто не видел его. – Так. В половине одиннадцатого Джон на автомобиле поехал в полицейское управление. Показав Хэллету письмо, он рассказал о вчерашнем покушении на его жизнь. – Я посоветовал бы вам носить с собой револьвер! – сказал присутствовавший при этом следователь Грин. – Ах, зачем, я не трус. Личность автора анонимного письма мне известна. – Вот как! Кто же это? – Приятель мистера Хэллета, Дик Каола. – Это что значит? С какой стати вы называете Каолу моим приятелем? – вспылил Хэллет. – Хм, по крайней мере, в последний раз вы обошлись с ним очень мягко. – Я знаю, что делаю! – сердито сказал Хэллет. – Надеюсь! Но если он как-нибудь вечером пустит пулю мне в голову, я буду на вас сердиться. – Ах, да вам не грозит никакая опасность. Только трусы пишут анонимные письма. – Правильно! И только трусы стреляют из-за угла. Но из этого еще не следует, что трус не умеет целиться. – Письмо я сохраню. Оно может пригодиться в качестве материала. А теперь у меня допрос. Введите арестованного! – приказал Грин полицейскому. В комнату вошел Джим Эган в сопровождении капитана Артура Копа. – А, здравствуйте, мистер Уинтерслип! Удивительно, как часто мы встречаемся с вами. Позвольте представиться, – сказал он, обращаясь к Грину. – Я капитан Артур Коп, а этот джентльмен, – он показал на хозяина отеля «Рифы и пальмы», – мой брат. – Да неужели? – воскликнул Грин. – А я думал, что его фамилия Эган. – Его зовут Джим Эган Коп! – продолжал капитан. – Много лет тому назад в силу некоторых обстоятельств, которых я здесь не буду касаться, мой брат отбросил фамилию «Коп». Я пришел сюда, чтобы поставить вам на вид следующее: вы совершенно незаконно задержали моего брата. Конечно, я мог бы прислать хорошего адвоката, и сегодня же мой брат был бы освобожден. Но я предоставляю вам последнюю возможность самим исправить вашу ошибку и таким образом избежать огласки, которая для вас будет очень неприятна. Джон бросил искоса взгляд на Карлотту. Она с восхищением смотрела, но не на него, а на своего красивого дядюшку. Грин слегка вспыхнул: – Вы правы, капитан, всякий блеф необходимо тщательно расследовать. – Так вы признаете, что с вашей стороны был блеф? – Я имею в виду ваше поведение, капитан. – Вот как! Насколько мне известно, против Джима выдвигаются два обвинения: во-первых, он был у Дэна Уинтерслипа в ночь убийства и не желает объяснить цели этого визита; во-вторых, у дверей гостиной Уинтерслипа найден окурок. – Только первое! – сказал Грин. – Папироса марки «Корсика» не является больше уликой против Джима Эгана. Эта улика против вас, господин капитан. – Ну? – спокойно спросил Коп. – Да! Я очень рад, что вы сами пожаловали сюда, мне надо поговорить с вами. До моего сведения дошло, что вы не чувствовали особой симпатии к покойному Дэну Уинтерслипу. – Да, я действительно питал к нему антипатию. – Почему? – Служа мичманом на британском военном судне, я, конечно, знал, какой ужасной репутацией пользовался мистер Дэн Уинтерслип в восьмидесятых годах в Австралии. Определенно утверждали, что он похитил имущество, оставшееся после смерти капитана судна «Девица Шило». Мы, моряки, не прощаем таких поступков. Кроме того, он запятнал свое имя как работорговец. – Вы приехали в Гонолулу неделю тому назад? – продолжал Грин. – В понедельник днем? На следующий день вы снова уехали. Вы не виделись здесь с мистером Дэном Уинтерслипом? – Нет. – Припомните! Разрешите указать вам на то, что папиросы, взятые из портсигара Эгана, сделаны из турецкого табака. Окурок папиросы, найденной около гостиной мистера Уинтерслипа, содержит вирджинский табак. И такой же папиросой из вирджинского табака вы угостили нашего агента Чарли Чана в отеле в субботу вечером. Будьте добры объяснить это совпадение. – Очень просто! Само собою разумеется, что папироса, найденная в квартире Дэна, была из вирджинского табака. Я не курю другого сорта. – Что вы сказали? – Да что об этом говорить! Я сам швырнул этот окурок. – Но ведь вы только что сами утверждали, что не виделись с Дэном Уинтерслипом на прошлой неделе? – Совершенно верно, я не видел его. Я навестил мисс Минерву Уинтерслип, живущую в доме Дэна. Я был там в понедельник в пять часов вечера. Можете позвонить этой даме и проверить мои слова. – Черт возьми, почему же вы нам не сообщили об этом визите, мистер Уинтерслип? – прошипел Хэллет, обращаясь к Джону. – Право, не могу ответить на этот вопрос. Может быть, просто потому, что вы ни на один момент не связывали имя капитана Копа с убийством моего дяди. – Мы пили чай с мисс Минервой на веранде, затем сидели на скамейке в саду, вспоминая старые времена. Потом я вернулся в дом и около гостиной бросил окурок. – Та-ак! – протянул Грин. – Но объясните мне, пожалуйста, почему покойный Уинтерслип боялся Джима Эгана? Коп поморщился: – Боялся? Ну, впрочем, это вполне понятно. Уинтерслип имел много оснований бояться честных людей. Но в нежелании моего брата сообщить вам свой разговор с Уинтерслипом нет ничего отягчающего. Я требую… Хэллет поднял руку: – Позвольте, капитан. Должен указать вам на тот факт, что отказ вашего брата сообщить нам его разговор с Уинтерслипом и то, что он был, по-видимому, последним, кто видел Уинтерслипа живым, является вполне достаточным основанием для его ареста. Вот почему я его задержал, задерживаю и буду держать здесь до тех пор, пока не замерзнет ад. – Ну что же! Тогда я приглашаю адвоката… – Это, конечно, ваше право! – иронически заметил Грин. – До свиданья! Коп на минуту задумался. – Послушай, Джим! – сказал он брату. – Если я обращусь к адвокату, то дело получит еще более широкую огласку. Кроме того, тебя не так скоро выпустят. Эта отсрочка твоего освобождения очень огорчит Карлотту. А так как ты попал в это неприятное положение исключительно ради нее… – Что ты хочешь этим сказать? – прервал его Джим. – Ах, Джим, я предполагаю, как было дело. Ты хотел отправить Карлотту в Англию для завершения ее образования, но у тебя не было денег, хотя мне ты написал, что деньги у тебя есть. Опять эта нелепая гордость, которая не раз уже губила тебя. Ты ломаешь себе голову, откуда достать денег. И, вспомнив про Уинтерслипа, ты решаешься на… не очень красивый шаг; правда, ты сделал его ради Карлотты, и мы оба прощаем тебя. Правда, милая? – Конечно, конечно! – прошептала Карлотта, едва сдерживая слезы. – Бедный, бедный папочка. – Теперь, Джим, спрячь свое самолюбие в карман и расскажи, как было дело. Мистер Грин, надеюсь, примет меры к тому, чтобы эти показания брата не попали в газеты… – Мы тысячу раз обещали ему это! – сказал Грин. – В восьмидесятых годах, – начал Эган свои показания, – я служил помощником кассира в одном мельбурнском банке. Однажды к моему окну в банке подошел человек; назвался он Уильямсом или что-то вроде этого. Принес для размена зеленый кожаный мешок с золотыми монетами: там были мексиканские, испанские, английские монеты – некоторые покрыты грязью. Я разменял. Потом он еще несколько раз приходил менять, но уже меньшие суммы. Тогда я не обращал на него особенного внимания, хотя тот факт, что он давал мне щедро на чай, показался мне несколько подозрительным. Через год – это было уже когда я переехал в Сидней – до меня дошли известия о том, что какой-то Дэн Уинтерслип совершил кражу на судне «Девица Шило». Мне сразу пришло в голову, что Уильяме и Уинтерслип – это одно и то же лицо. Но никто не заинтересовался особенно этим делом. Говорили только, что эти деньги пахнут кровью; и ведь Том Брэд приобрел их не особенно чистым путем. Вот почему я молчал. Двенадцать лет спустя, порвав свои отношения с семьей, я переселился под другой фамилией в Гонолулу, и мне показали Дэна Уинтерслипа. Да, это был Уильямс! И он тоже узнал меня. Мне часто приходилось испытывать денежные затруднения, но я – верь мне, Артур, – не шантажист. Более двадцати лет я не встречался с Дэном. Но вот два месяца тому назад моя семья открыла мое местопребывание и предложила мне отправить Карлотту в Англию, где она могла бы повидаться со своей бабушкой, моей матерью. Меня спросили, есть ли у меня деньги, и я из гордости ответил «да», хотя у меня не было ни гроша за душой… И вдруг приезжает Брэд. В этом было что-то роковое. Весьма возможно, что я сообщил бы ему за деньги все то, что мне было известно о Дэне Уинтерслипе, но из разговора с Брэдом я убедился, что денег у него мало, и, кроме того, какое-то неясное чувство подсказывало мне, что Дэн Уинтерслип в конечном счете выйдет победителем из этого скандала. Нет, Дэн был «моей жертвой», и я – под влиянием минуты… я, право, не помню, как это вышло… я был невменяем… я протелефонировал Дэну Уинтерслипу… Но сразу же раскаялся в своем шаге и за несколько часов до условленной встречи снова протелефонировал ему, что прийти не могу. Он настаивал, настаивал так твердо, что я не выдержал и уступил. Когда я пришел к нему, он уже знал, в чем дело, и протянул мне чек на пять тысяч долларов. Благодаря этим деньгам моя Кэри будет счастлива. Я взял чек и ушел домой. О, как мне стыдно! Я не стану оправдывать своего поведения, но мне кажется, что никогда я не стал бы требовать уплаты по этому векселю. Когда Кэри нашла его в моем письменном столе и принесла сюда, я разорвал его на мелкие кусочки. Вот все, что я могу сказать. Я сделал это ради твоего счастья, Кэри! – обратился он к дочери… – Если бы вы рассказали нам это раньше, то избавили бы и себя и нас от многих волнений, – проговорил Грин. Коп поспешно поднялся. – Надеюсь, что теперь вы уже не имеете оснований задерживать моего брата здесь? – Нет, конечно, нет. Я сейчас же сделаю распоряжение о его освобождении. И Грин вместе с Хэллетом, Джимом Эганом и Карлоттой вышли из комнаты.