– Как тебя зовут? Никакой реакции. А собаки продолжали его облаивать. Женщина энергично свистнула, призывая их к порядку, но псы не послушались. Попыталась снова, но они не подчинились команде. На ум пришло единственное объяснение: собаки боятся. Правильней было бы наоборот, и сцена представала ирреальной, поскольку ребенок казался совершенно безобидным. – Тихо! – завопила она тогда, подскочила к одному из сеттеров, замахнулась и слегка шлепнула его по морде. Пес укрылся за ее ногами, его товарищ тоже. Оба дрожали. Чтобы успокоить собак, женщина вынула из кармана куртки пару кусочков вяленого сала и дала им. – Поехали ко мне домой, оттуда свяжемся с кем-нибудь, хорошо? – предложила она, поскольку сотовый здесь не ловил и носить его с собой было бесполезно. Предложение осталось без ответа. – Ты, должно быть, проголодался, – предположила тогда владелица конюшни. На этот раз, уже не дожидаясь ответа, подобрала шляпу с земли, спокойно отряхнула ее, потом развернулась и пошла обратно к дороге. Она надеялась, что план сработает, ничего другого в голову не приходило. И, если честно, сама начинала бояться. Потом расслышала за спиной шаги и поняла, что мальчик идет следом. Но собаки никак не могли успокоиться. За время пути до конюшни мальчик не произнес ни слова. Он казался поразительно спокойным, невозмутимым. Будто и не принадлежал к человеческому роду. Он из иного мира, несомненно. Когда чуть позже заводчица лошадей смотрела, как он безмолвно поглощает хлеб с молоком, сидя по-турецки на полу перед топящейся печкой, ей вспомнилось ощущение, возникшее перед встречей: уверенность в том, что она в лесу не одна. И женщина укрепилась в мысли, что этот мальчик – смерть. Да, смерть разгуливала по лесам Муджелло, приняв облик ребенка. Это смерть в последние недели каждое утро будила ее в 3:47, именно чтобы она подготовилась к встрече. Смерть звала ее в Долину ада, именно там ей назначив свидание. Смерть ждала там, а теперь она сама привела смерть прямиком в свой дом. И вскоре, утолив голод, смерть заговорит, голосом невинного ребенка провозгласит то, чего ни один из людей никогда не хотел бы услышать. Что время настало. Позвонив по один-один-два, лихорадочно ожидая, когда кто-нибудь приедет и избавит ее от внушающего трепет присутствия, женщина взглянула на свадебную фотографию, заткнутую за трюмо, ища поддержки у покойного мужа. Уж он-то знал бы, что делать. В этот миг на нее снизошло озарение: она кое-что вспомнила. Уверенности не было, но об этом одно время поговаривали в округе. Она ринулась в стоявший во дворе нужник, где на земле рядом со стульчаком лежала кипа старых местных газет. Принялась копаться в листках, пока не обнаружила экземпляр, датированный началом прошлого лета. Она удивилась самой себе и собственной памяти, ибо на страницах было именно то, что она искала. Женщина задумалась. Внезапно мысль о том, что мальчик имеет непосредственное отношение к смерти, показалась не такой уж сумасбродной. Существовал только один способ проверить, права она или нет. Женщина вернулась к своему молчаливому гостю с газетой в руках. – Нико? – позвала она нейтральным тоном. Мальчик перестал есть. Потом устремил на нее взгляд. 2 – У меня до сих пор ноги в песке, – посетовала Лавиния. – Нужно было сполоснуть, прежде чем заходить в дом, теперь разнесу повсюду. – Не страшно, – сказал Пьетро Джербер. – Надеюсь, я достаточно намазалась кремом: в прошлом году ужасно обгорела, – заволновалась девочка. – Все в порядке, – успокоил ее Пьетро. Потом, пытаясь развеять ее тревогу, сменил тему. – Ты хорошо поплавала? – О да, – отвечала девочка, довольная. – Заплыла далеко-далеко, до самых буйков. Одна из причин, по которой он привел Лавинию к морю: психолог знал, что плавание успокаивает ее. – Зачем мы сюда пришли? – подозрительно осведомилась она. – Затем, что важно начать сначала… Лавиния задумалась, взвешивая его слова. – Начать сначала… – повторила она. – Я еще ни разу не бывал в твоей комнате, – подхватил Пьетро, чтобы не потерять нить. Девочка огляделась. – Когда-то в этой комнате жила мама, когда ей было столько лет, сколько мне. Я оставила все, как было, ничего не трогала. – Почему? – Потому что знала, как она всем этим дорожит и как ей не понравится, если я стану клеить на стены постеры и убирать ее вещи с полок. Коллекцию раковин, например. – Расскажешь мне что-нибудь о доме, а? Лавиния задумалась. – Это домик бабушки, она тоже девочкой приезжала в Форте… Думаю, его построил ее дед, тот, что владел судоверфью. – Тогда он совсем старинный. – Да, кажется, есть какое-то название для витражей с большими яркими цветами и для стен, расписанных вьюнками. Бабушка мне все время говорила… – Стиль либерти, ты хочешь сказать. – Вот именно! Просто на языке вертелось! – От улыбки на ее щеках появились ямочки. – Сколько времени ты здесь не была? – спросил детский психолог. Но девочка сменила тему. – Такая толпа сегодня на пляже, – пожаловалась она. – На «Аннетте» целые семьи с детьми, какой-то мальчишка строил замок из песка прямо рядом с нашим зонтиком. Джербер рассудил, что Лавиния еще не готова принять истинную причину, по которой они прибыли сюда, и решил ей подыграть. – Тебе идет этот лазурный купальник. – Правда? – просияла она, польщенная. – Правда, – подтвердил Пьетро. – Вообще-то, я бы его не надела, если бы вы не настаивали. Мне было неловко, не мешало бы похудеть на пару килограммов: глядите, какие складки жира. – А я, знаешь ли, думаю, что купальник на тебе прекрасно сидит. Лавинии было четырнадцать лет, и мать привела ее к Пьетро Джерберу, потому что девочка перестала видеть себя такой, какой она была в действительности. Кожа да кости, весом не более тридцати килограммов. Но психолог не был уверен, что лечение приносит пользу. На протяжении бесчисленных сеансов он обнаружил нечто вроде барьера у нее внутри. Его воздвигла сама Лавиния. Мало-помалу Джербер подходил к нему все ближе. Барьер из воображаемого жира был необходим для того, чтобы помешать боли захлестнуть ее. Вместе с тем, однако, он не давал проникнуть и всему прочему – в частности, пище, необходимой для выживания. Если сразу убрать блок, может произойти катастрофа. Вместо того чтобы разрушить преграду, Джербер хотел, чтобы Лавиния заглянула в щелку. Однако то, что ждет по другую сторону, вряд ли ей понравится. Но пока основная проблема доктора Джербера состояла в том, что девочка плохо поддавалась гипнозу. Поэтому он попросил у ее матери разрешения привести ее в домик у моря, где Лавиния, по ее собственному признанию, провела самые прекрасные мгновения своей еще недолгой жизни. – Кто ночует в комнатах рядом? – спросил гипнотизер. – Справа – мамина новая спальня, – тут же ответила девочка. – А слева? Лавиния помрачнела. – Ничего, там ничего нет, – заторопилась она. – Там пусто. – Ты уверена? – поддел ее Джербер. – Может, пойдем посмотрим? Девочка немного подумала. – Сейчас не хочется. – Ну же, вперед, дай мне руку, я с тобой, мы это сделаем вместе. Это совсем не трудно… – Ладно, – робко согласилась она. Для Джербера это был существенный прорыв. Он позволил ей идти впереди, сам двигался следом.