Стоило ему произнести эти имена, как женщина смолкла. — Больше меня ничего не интересует, только они, — уточнил Пьетро, полный решимости. Женщина глубоко затянулась сигаретой. — Сан-Сальви представлял собой особый мир, подчиненный собственным правилам. Согласно этим правилам там и жили, и умирали. Джербер вспомнил пять правил, которые Ханне внушили в детстве. — Когда в семьдесят восьмом вышел закон, предписывающий закрыть все психиатрические клиники, никому не пришло в голову, что нормы внешнего мира не работают в нашем. Недостаточно взять и приказать нам освободить помещение, ведь многие из тех, кто провел большую часть жизни в клинике, просто не знали, куда идти. Джербер вспомнил, что сторож в Сан-Сальви говорил ему то же самое, когда он ездил туда в поисках документов. — Мы продолжали тайком содержать их там. Разумеется, наверху все об этом знали, но предпочитали молчать. Думали, что, когда умрут последние заключенные в больницу безумцы, проблема решится сама собой, с течением времени… — Так не получилось… — Бюрократы не знали, что в таких местах, как Сан-Сальви, жизнь продолжалась, несмотря ни на что… И тогда я вступала в игру. — Что вы имеете в виду? — Вы не задавались вопросом, что делают в сумасшедшем доме двое несовершеннолетних? Томмазо было семнадцать лет, Мари — четырнадцать. — Нет, честно говоря, не задавался. Женщина встала, потушила окурок в той бурде, что плескалась в кофейной чашке. — Ответы на все ваши вопросы вы найдете в корпусе Q. Джербер не ожидал, что дама так быстро расстанется с ним. И еще кое-что не состыковывалось. Он схватил женщину за руку: — Погодите минутку… В Сан-Сальви есть корпуса от А до Р: корпуса Q нет в природе. — Вот именно, — подтвердила женщина, пристально глядя на Пьетро. — Его нет в природе. 38 Пьетро перелез через высокую стену, окружающую комплекс со стороны улицы Мадзанти, выбрав место поудобнее. Упал на траву, чуть не наткнувшись на горлышко разбитой бутылки, валявшееся там кто знает сколько времени. Земля была буквально усеяна мусором, следовало ступать осторожнее. При свете полной луны Джербер направился к лесу. Деревья, охранявшие это место, казалось, не замечали его присутствия. Качались в унисон под порывами ночного ветра, что-то шептали хором, наполняя шорохами пространство. Джерберу удалось наконец найти асфальтированную дорожку, а она, словно рукав устья, должна была непременно вывести его к центру комплекса. Двигаясь по ней, Пьетро вглядывался в здания, составлявшие брошенный город Сан-Сальви. На фасаде каждого из корпусов красовалась буква. Следуя этому алфавиту, Джербер дошел до белого строеньица, единственного, на котором не было никакого знака. Пресловутый корпус Q, сказал себе психолог. Удостовериться в этом можно только одним способом: войти туда. Это оказалось нелегко, поскольку на разбитых окнах сохранились тяжелые металлические решетки. Однако дверь черного хода уже кто-то взломал, и через нее Джербер проник в здание. Его приход нарушил тишину, царившую в просторном помещении. С каждым шагом под ногами скрипели стекла, потрескивала осыпавшаяся штукатурка. Пол местами вспучился, между керамическими плитками упрямо прорастали кусты, пробившиеся сквозь бетон. Через трещины в потолке просачивался лунный свет, и в воздухе клубился легкий, сверкающий туман. Джербер совершенно отчетливо ощущал, что он здесь не один. Невидимые глаза наблюдали за ним, прячась по углам или среди теней. И он слышал непрекращающийся шепот. Еще им нравится двигать стулья. Так сказал сторож, смутно намекая на неприкаянные души, обитающие здесь. Обычно они расставляют их перед окнами, с видом на сад. Даже после смерти их привычки не изменились: короткий ряд пустых стульев был действительно обращен к широкому окну. Но подлинное изумление Джербер испытал, войдя в первую из палат. Размер коек был необычным. Маленькие коечки. Детские кроватки. Продолжая разведывать обстановку, гипнотизер задавался вопросом, куда он попал и почему это место всегда было окутано тайной. Добравшись до лестницы из кирпича, он собрался уже подняться на верхний этаж. Но остановился. Что-то заставило его посмотреть вниз, где ступеньки терялись в непроглядной бездне. В пыли виднелись отпечатки ног. У Джербера не было с собой фонаря, и он выругал себя: глупо, что не подумал об этом. По крайней мере, сотовый был. Подсвечивая себе телефоном, Пьетро начал спуск в подвал. Преодолев последний пролет, он ожидал найти склад или старую котельную. Но перед ним возник длинный коридор с единственной дверью в глубине. Двигаясь к ней, Джербер оглядывался по сторонам, поскольку на стенах виднелись росписи, изображавшие веселых сказочных персонажей. Он строил гипотезу за гипотезой относительно предназначения этого места. Ни одна его не устраивала и не прибавляла бодрости духа. Переступив через порог комнаты, расположенной в глубине, Пьетро посветил смартфоном. в темноте что-то блеснуло. Джербер вгляделся пристальнее, и то, что он увидел, его потрясло. Родильное кресло из хромированной стали, с опущенной спинкой и поднятыми опорами для ног. Сначала Пьетро подумал, будто ему померещилось, но потом убедился, что все по-настоящему. Он медленно двинулся вперед и обнаружил смежную комнату. Шагнув через порог, увидел четыре ряда металлических люлек, раковины, пеленальные столики. Родильное отделение. Кроватки, разумеется, были пусты, но он мог живо представить себе спящих там малышей. Джербер не верил своим глазам. Какая-то часть его сознания велела ему скорее бежать отсюда, а другая приковывала к месту. Третья подвигала на то, чтобы поскорее исследовать абсурдный мир, представший перед его глазами. Пьетро решил покориться ей, ведь не поняв все до конца, по крайней мере не попытавшись найти ответ, он больше не обретет покоя. Обернувшись, он увидел перед собой отсек для персонала: врачей и медсестер. Через стекло разглядел письменный стол и небольшую картотеку. Джербер не знал, сколько оставалось заряда в смартфоне, настолько был поглощен папками, которые перелистывал, вывалив на стол. Сколько времени он уже сидел там? Было никак не остановиться. Любопытство пожирало его. Но не только это заставляло перебирать документы. Он чувствовал себя в долгу перед невинными созданиями, побывавшими в этаком несусветном месте, о существовании которого мало кто знал. Только избранное меньшинство, клика, свято хранившая ужасную тайну. В таких местах, как Сан-Сальви, жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Именно эти слова произнесла таинственная подруга синьора Б. И, роясь в бумагах, Пьетро Джербер начинал понимать смысл этой фразы. Корпус Q представлял собой родильное отделение. Психолог вспомнил, что психиатрическая лечебница являлась городом в городе. Она существовала независимо от внешнего мира. Там имелась маленькая электростанция. Водопровод, не связанный с общегородским. Кухня, где готовилась еда. Кладбище, поскольку всякий, кто сюда входил, не мог надеяться на то, что выйдет отсюда даже после смерти. Но автаркия приводила и к другим последствиям. Пациенты встречались, влюблялись, решались на совместную жизнь. И порой порождали новую. В Сан-Сальви были готовы и к таким случайностям. На протяжении лет в психиатрическую больницу поступали не только явные умалишенные, но и люди с тяжелой зависимостью или отвергнутые обществом только потому, что они не похожи на прочих. Одни были безумны, другие в здравом уме, но все одинаково испытывали потребность в любви. Иногда отношения завязывались сознательно. Иногда, к сожалению, нет. Часто такие связи приводили к беременностям. Случалось это по взаимному согласию или нет, женщин нужно было наблюдать. И тогда я вступала в игру. Так сказала подруга синьора Б. Из папок, лежавших перед ним, Пьетро Джербер узнал, что таинственная женщина была акушеркой. Благодаря ее записям ему удалось восстановить историю рожениц и новорожденных. Некоторые умирали из-за препаратов, предписанных матери в курсе лечения, и их хоронили на кладбище, в братской могиле. Но большинство выживало. Тот, кто подобным образом оказывался в Сан-Сальви, был обречен оставаться здесь навсегда, точно так же, как и остальные пациенты. Никто не принял бы в семью детей, рожденных от психов, сказал себе Джербер. Из вполне понятного страха, что в ребенке где-то затаился тот же темный недуг, который поразил их родителей. Внешнему миру, однако, невозможно было поведать, что целые поколения сыновей и дочерей пребывали в этих стенах только потому, что были здесь рождены. Они сменяли своих родителей: иногда наследовали их патологию, а иногда просто со временем сходили с ума. Среди личных дел, которые он изучал, Джербер наткнулся на дело Мари. Психолог прочел ее короткую историю. Они с Томмазо были детьми Сан-Сальви, о чем свидетельствовал и их юный возраст. Оба вошли в число «счастливчиков», рожденных живыми. Оба выросли в этом аду и полюбили друг друга. Ни в ком из них не проявились симптомы душевной болезни, только нервное расстройство, обусловленное самим фактом пребывания здесь с самого рождения. Когда ему было шестнадцать лет, а ей четырнадцать, у них родился сын. Мари не была бесплодна. Бальди солгала. Ребенка назвали Адо. К несчастью, он умер через несколько часов после рождения.