rí — король rahnach — королевство rih bi’adh — Небесный король siorkahd — круг tà — да tach — этот thu — ты thu leámsa — ты мой Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach — Небо вас ждет, мои вороны. ПРОЛОГ ДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ Эти узкие каналы иногда напоминают стеклянные стены, несокрушимые и неприступные, и они разделяют королевство на два мира: на земли чистокровных фейри и земли полукровок. Даже вóды, омывающие наши двадцать пять островов, подчеркивают эту разницу — тёплые и сверкающе-бирюзовые воды в Тарекуори, и прохладные и грязно-сапфировые — в Тарелексо. Я родилась на неправильной стороне канала, на тёмной стороне, где живут полукровки или полурослики, как нас частенько называют. Хорошо, что за глаза. Высшее общество фейри слишком гордится своей благовоспитанностью, чтобы опускаться так низко, но я слышу, о чём они разговаривают. Хотя нас и разделяют каналы, это всё-таки не стены. Голоса торговцев разносятся по водным артериям королевства Люс, скользя по стеклянным мостам, украшенным цветами, после чего начинают кружиться по переполненному людьми Портовому рынку. — Кило золотых слив, — бабушка кивает на деревянный поддон, заполненный жёлтыми фруктами размером со стеклянные шарики. — Только самых маленьких. Её корзинка уже переполнена привозными товарами, которые она собирается растянуть на две недели. В отличие от чистокровных фейри, у нас нет достаточного количества средств, чтобы закупаться на рынке в Тарекуори два раза в неделю. — Мама предпочитает зелёные, нонна. Я уже очень хочу опустить свою тяжёлую корзинку, но знаю, что эльфы — известные воришки, а ещё они маленькие и проворные. Я часто гоняюсь за ними по островам и мостам, но у них есть одно несправедливое преимущество — крылья. И хотя они не умеют летать высоко, в отличие от меня они всё же летают. — Но тебе же нравятся маленькие, Капелька, и если мы купим вот эти, то нам не понадобится сахар. Я перевожу взгляд на бабушку, на лице которой совсем нет морщин, как и на лице моей матери. — Нам он точно не нужен или у нас нет денег? Бабушка на мгновение закрывает свои зелёные глаза, но потом снова их открывает и смотрит в мои фиолетовые глаза. — Не нужен, Капелька. И хотя у меня нет с собой соли, чтобы посыпать ей на язык и заставить сказать мне правду, я знаю, что она солгала. Бабушка, может быть, и чистокровная фейри, но её магия не может скрыть то, как она морщит своё лицо, когда пытается защитить меня от суровой правды. Какая-то дама проходит мимо нас, её юбка изумрудного цвета зацепляется за домотканую хлопковую ткань моего платья, тянет за нитку и рвёт её. Балансируя на месте с корзинкой в руках, я пытаюсь пригладить большим пальцем оттянувшуюся ткань, чтобы она снова ровно легла поверх моего бедра. Как бы мне хотелось растянуть эту ткань до самых щиколоток, но хлопок такой неэластичный. Я подросла совсем чуть-чуть, но за лето мои конечности вытянулись, а волосы ярко-медного цвета сильно отросли. Теперь юбка доходит мне до колена, что совсем неподобающе для двенадцатилетней девочки. Мои одноклассники постоянно отвешивают комментарии на этот счёт. И хотя наша директриса, Элис, наказывает тех девочек, что хихикают надо мной, и тех мальчиков, что пялятся на меня, на прошлой неделе она вызвала бабушку, чтобы обсудить мой дресс-код. Подумать только, моё пребывание в частном заведении Тарекуори зависит от длины моей юбки. Я умоляла бабушку перевести меня в школу в Тарелексо, но она сказала, что для меня большая честь — посещать школу вместе с членами королевской семьи. Думаю, она надеется, что моя близость к чистокровным фейри компенсирует испорченную репутацию моей семьи. Хотя она настаивает на том, что моё присутствие в Скола Куори не связано с нашей репутацией, а имеет отношение к соблюдению традиций — все поколения Росси до меня ходили в эту школу. Только вот она забывает о том, что все Росси, рождённые до меня, имели заострённые уши и обладали магическими способностями. Неожиданно по моей щеке, прямо над моими закругленными ушами, скользит лезвие. Бабушка ахает, роняет корзинку на каменистую дорогу, хватает меня за плечи и притягивает к своему высокому гибкому телу. — С каких это пор стражники поднимают мечи на детей? — говорит она ядовито. Мужчина в белой форме убирает меч в кожаные ножны на поясе, его взгляд проходится по заострённым кончикам ушей моей бабушки. — Церес Росси, твоей внучке надо подстричься. — И вы решили подстричь её своим мечом, капитан? Стражник поднимает подбородок, чтобы выглядеть ещё более устрашающе. — Уверен, вы бы этого не хотели. Меня уважают не за мои парикмахерские навыки. — А за какие ещё навыки можно вас уважать? — грозный шепот моей бабушки приподнимает волосы, обрамляющие моё лицо. Волосы, которые, по-видимому, слишком длинные. — Что это ещё такое, Церес? — он прищуривает глаза, потому что он её услышал. Ему не удается заставить бабушку задрожать, и меня тоже, но я сглатываю несколько раз. А потом ещё раз, когда пара стражников-фейри встают по бокам от капитана Даргенто. — Сегодня её подстригут. На челюсти Сильвиуса Даргенто дёргается мускул. — Мне надо будет их измерить. Бабушка проводит шероховатой рукой по моим густым локонам. — Вы этого не сделаете. Их взгляды сходятся в немой схватке. Несмотря на то, что теперь моя бабушка обременена своей безмозглой дочерью и внучкой-полукровкой, её взгляд остался всё таким же острым, как те драгоценные камни, что украшают удлинённые ушные раковины жителей Тарекуори. Моё внимание привлекает мельтешение крыльев. Два эльфа приземляются на наши товары, рассыпанные по земле. Я вырываюсь из объятий бабушки и, упав на колени, спешу собрать еду, которую она не сможет вырастить в Тарелексо. Эльфы подхватывают пучок веток рябины и начинают тащить его прочь. — Ну, уж нет, не дождетесь! Я вскакиваю на ноги. Только рябиновая настойка может успокоить маму, когда та становится возбужденной. — Фэллон, нет! — кричит бабушка, окликая меня моим настоящим именем, а не тем прозвищем, которым она нарекла меня, когда я родилась, и которое использует мама в те редкие моменты просветления, когда она касается моего лба и шепчет: «Капелька». Я начинаю пробираться сквозь толпу фейри, рассыпаясь в извинениях и расталкивая руки, нагруженные экзотическими товарами. Воры уходят вправо, и я кидаюсь за ними через стеклянный мост. Они разворачиваются, и я делаю то же самое. Один из них врезается головой в навес цветочного магазина. Крылатый поганец что-то бормочет и начинает опускаться, утягивая за собой своего сообщника. Я кидаюсь за ними и хватаюсь за ароматные веточки, которые обошлись нам в целый медяк. — Попались! На моём лице играет победоносная улыбка, как вдруг моя нога запинается о причальную сваю, отчего я заваливаюсь на бок и падаю прямо в канал, ударяясь плечом о проплывавшую мимо гондолу. Когда я врезаюсь в неё, фейри, сидящий в гондоле, начинает кричать. — Мерда! — моё ругательство заглушает громкий всплеск, вызванный падением моего тела в голубую-голубую воду.