— Хорошо. — А это имело бы для тебя какое-то значение? Его пальцы слегка раскрываются, после чего большие и указательные пальцы оказываются у меня между рёбер. — Нет, но я бы предпочёл быть единственным люсинцем, который знаком с изгибами твоего тела и вкусом твоей, — он приближается носом к нежной коже за мочкой моего уха, — промежности. Моя кожа покрывается мурашками. Я и представить себе не могла, что моё тело отреагирует на такое непристойное слово чем-то ещё кроме отвращения, но когда его произносит Данте, оно кажется мне таким чувственным. Когда он прокладывает дорожку из поцелуев до острых косточек моих плеч, я признаюсь: — В день пира, я кое с кем целовалась, потому что подумала, что ты меня не пригласил. Когда его губы перестают двигаться, я добавляю: — Дальше поцелуя дело не зашло. — С кем? — Ты его не знаешь. Он поднимает голову. — Значит, он не из Люса? — А ты знаешь всех мужчин в Люсе? Рядом с его плотно сжатыми губами начинает дергаться мускул. — Скольких женщин ты целовал? Он отпускает мою талию. — Это не одно и то же. — Почему? Потому что ты мужчина? Мускул на его лице снова начинает трепетать. — Ты уже сбился со счета? — Я никогда не считал. — И, тем не менее, ты сердишься на меня за мой ничтожный опыт. — Ты права. Это нечестно, — говорит он. И после паузы добавляет: — Прости меня. Он снова обхватывает руками мою талию, а затем скользит ими вверх по спине. — Больше никаких разговоров о других мужчинах. Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Как и других женщинах. Улыбка заставляет его губы расслабиться. — Как и других женщинах. Только о тебе. — И о тебе. Он притягивает меня к себе и целует долго и страстно, с языком и зубами, словно хочет стереть с них присутствие другого мужчины. Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы набрать воздуха, он хрипло говорит: — Мне нравится твоё платье, хотя мне бы больше понравилось, если бы ты надела то, что купил тебе я. К счастью, он не замечает выражение моего лица, потому что его взгляд прикован к тому, как пульсирует вена на моей шее. Он откидывает мои волосы в сторону и замечает засос Антони. Я ожидаю, что он рассердится, но Данте припадает губами к посветлевшему синяку и всасывает мою кожу. И разве плохо, что мне нравится этот его собственнический акт? Он начинает подталкивать меня назад, пока мои ноги не ударяются о его кровать. Его ловкие руки расстёгивают пуговицы на моём платье. Мы ничего не говорим, и секунду спустя моё платье падает к моим ногам, а я остаюсь стоять в одних панталонах, которые настолько прозрачные, что под ними видно каштановые волосы. Данте смотрит на них, его грудь едва двигается, а лицо едва ли что-то выражает. По какой-то причине я начинаю сомневаться. Он, конечно, назвал меня неоправданно красивой, но этот мужчина, безусловно, был близок с несколькими десятками более симпатичных женщин. Женщин с заострёнными ушами, умелыми языками и роскошными формами. Я бросаю взгляд на закрытый выход палатки. — Фэл? — он наклоняет голову и заставляет меня посмотреть на него. — Ты сомневаешься? — А ты? — Нет. Его уверенность возрождает мою. Если бы Бронвен не предсказала моё будущее, я бы заставила Данте заслужить этот момент, заставила бы его ухаживать за мной, но что бы ни случилось, мы с ним, в итоге, будем вместе. — Я слишком тебя люблю, чтобы сомневаться. Его губы изгибаются в изящной улыбке, которая освещает его красивое лицо, а сам он приподнимает мои руки и кладёт на воротник своего кителя. — Как насчёт того, чтобы меня раздеть? Мой пульс так колотится, что заставляет мои руки дрожать. После моих неудачных попыток продеть пуговицу в петлю, Данте накрывает мои руки своими и начинает их направлять. Как только его воротник оказывается расстёгнут, он отбрасывает китель в сторону и переносит мои руки к своей рубашке. Я вытаскиваю её из штанов и стягиваю с него. Он не теряет ни минуты и опускает мои руки к поясу своих штанов, но я останавливаюсь и в восхищении смотрю на мускулы его крепких плеч, груди и точеной талии. — У нас мало времени, — бормочет он. — Я знаю, но дай мне минуту полюбоваться тобой. Я высвобождаю руки из его ладоней и провожу ими по его крепкому прессу, округлым грудным мышцам, тёмным соскам и острым ключицам. От меня не укрывается дрожь, которая сотрясает его тело, когда я скольжу руками вниз по его прекрасному торсу в сторону его штанов и расстегиваю ширинку. Когда хрустящая ткань спускается вниз по его узким бёдрам, я убираю руки и смотрю в его глаза. Несмотря на то, что я никогда не думала, что потеряю девственность посреди бела дня, в бараках, в палатке, я всегда представляла, что потеряю её с этим мужчиной. Думаю, время и место ничего не значат, когда это происходит с правильным человеком. Данте захватывает мои губы поцелуем, бабочки вылетают из моего живота и попадают в грудную клетку. Он притягивает моё тело к себе и оставляет горячий след у меня на животе. Не прерывая поцелуя, он переплетает свои пальцы с моими и подносит их к своему крепкому достоинству. — Смотри, что ты со мной делаешь, — хрипло говорит он, покусывая мою нижнюю губу, после чего начинает двигать нашими переплетенными руками туда-сюда. Он начинает пульсировать под моей ладонью, его кожа мягкая как шёлк и испещрена набухшими венами. Не дожидаясь его подсказки, я провожу большим пальцем по сверкающей головке. Данте убирает руку с моей руки и обхватывает меня за шею. Я сжимаю его. Должно быть, я делаю это слишком сильно, потому что его губы кривятся. Я растопыриваю пальцы. — Я сделала тебе больно? Его гримаса сменяется улыбкой. — Нет, Фэл. Он чмокает меня в губы. — Мне нравится, но мне бы понравилось ещё больше, если бы ты начала двигать рукой взад-вперёд. А я-то думала, что благодаря Катрионе, Фибусу и Сибилле я знаю, что делать, но очевидно я не имею об этом не малейшего представления. Я следую его указаниям, и он стонет. Я решаю, что это хороший знак. Я увеличиваю скорость и давление. — Так? — Именно так, — говорит он грудным голосом. — Именно так. Его глаза закрываются, голова откидывается, и длинные косички ударяются о его спину. Он прекрасен, во всех местах. Я разрешаю себе пройтись взглядом по плоти, которую я сжимаю, но он хватает меня за запястье и останавливает мою руку. Я резко перевожу взгляд на его лицо, которое больше не в экстазе. — Я сделала что-то не так? — Это было превосходно. Всё было превосходно.