М-да… Почему-то у меня появились сомнения в том, что в животном виде кельпи тупые, как и любые кони. Во всяком случае на меня он пялится с отчетливо видным ехидством. Я в ответ изображала максимально возможное восхищение во взгляде. – Коник… Коника перекосило. Я практически видела, как в его голове носятся и сталкиваются пафосные мысли в стиле «Я, древний и прекрасный властелин вод, такой-то и такой-то, награжденный Неблагой Королевой за юбилейное количество утопленников! Как ты, смертная, смеешь меня коником называть?» А у смертной в глазках лишь восторг, а на лице крайне дебильное восторженное выражение. – Красивый-то какой! Водная скотина, очевидно, была самовлюбленной дальше некуда, так как в больших глазах появилось удовлетворение и он крутанулся кругом, позволяя оценить себя со всех сторон. Старайся, старайся… я прекрасно знаю, как ты выглядишь в истинном виде. Я встала и двинулась вперед, по дороге, якобы случайно пнув корзину с зерном. Она покачнулась и опрокинулась, рассыпая по траве золотистые зернышки. Конь уставился на них так завороженно, что я даже пожалела несчастного. Сейчас не средние века, и келпи не спешат задабривать. Вот и живет несчастный, перебиваясь с человечины на рыбку. Страдает, наверняка. А он же, как ни крути, – лошадь! – Хочешь? – ласково спросила я и, зачерпнув горсть зерна, со внутренним содроганием протянула руку к коню. – Кося, кося, кося… «Косю» снова перекосило. Сюсюканье ему явно не нравилось, но голод, как известно, не тетка, потому приходилось быть лапушкой. Было страшно. Очень страшно, кошмарно страшно. Хотелось пнуть корзинку еще раз, чтобы полетела и вписалась прямо в чувствительный бархатный нос, и, завывая, рвануть вверх по холму. Вот тварька удивится-то! Представив себе на миг картинку, я даже улыбнулась, и, судя по всему, это окончательно успокоило лошадку. Он потянулся к моей ладони и осторожно, одними губами собрал с нее подношение. Я выдохнула. Все же лишиться руки очень не хотелось, но, видимо, кельпи пришел к выводу, что целый человек это лучше, чем его кусочек, потому был терпеливой и ласковой коняшкой. Осторожно погладив бархатные ноздри и с содроганием заметив нехилые такие клыки в лошадиной пасти, я провела рукой по его морде, заглядывая в глубокие, искристые глаза. Нельзя смотреть так вот на фейри. Потому как это настолько чарующее, прекрасное зрелище, что хочется любоваться им вечно. Сначала… А после хочется сдохнуть во славу потусторонних красавцев, завещав им все интересующие их органы. В данном случае разве что кроме печени. Не любят кельпи печень. Гурманы, чтоб их! Конь встряхнулся и, разорвав зрительный контакт, потянулся к корзинке с зерном и начал проворно поглощать овес. – Кушай, мальчик, кушай, – ворковала я, поглаживая шею животины и перебирая гриву. Животина негодующе прядала ушами, так как «мальчиком» себя явно не считала, претендуя на большее, но от еды не отвлекалась, здраво рассудив, что на этом этапе я от него уже никуда не денусь. Доев, он вновь повернулся – с более чем благодушным выражением морды, – а затем игриво толкнул меня боком и опустился на передние ноги, намекая, что теперь можно и покататься на таком потрясающем жеребце. Ага, аперитив съели и можно приступать к основному блюду? С трудом удержав восторженно-дебильное выражение на мордашке, я с деланым недоверием покосилась на лошадь и даже сделала ма-а-асенький шажок назад. Кельпи хлопнул длинными ресницами, придавая морде умильный вид, и подпихнул меня головой под руку, намекая, что кататься мы таки будем! О-о-о, лошадушка желает сделать все по классике? Сначала катаемся, а после сигаем в воду и уже там топим и едим? Ладно, красавчик… до определенного этапа нам по пути. Мне и правда нужно на тебя сесть. Задрав подол платья, я забралась на коня, ощущая кожей его прохладную шкуру, и, незаметно потянув за кончик пояса, развязывала узел. Кельпи выпрямился, и я испуганно сжала колени, так как он оказался неожиданно высоким и земля резко отдалилась. Вопреки ожиданиям, фейри не стал с ходу бросаться в речку. Он сделал маленький круг по бережку, периодически изгибая шею и косясь на меня янтарным, ехидным взглядом. Маски спали. Я отвечала ему своим, испуганным и напряженным, сжимая ноги, хотя уж что-что, а упасть мне с него не грозило. Как бы я не старалась… Стоит человеку сесть на кельпи, как все… словно прилипает. Так что самоуверенная животина, очевидно, считала, что игры кончились и я теперь в его власти. Я же нервно пропускала через пальцы плетеную уздечку, которая недавно заменяла мне пояс. Заговоренную и крепкую, предназначенную как раз для ловли дивного народа. Надеюсь, что конь ее не порвет, все же не высшая сущность, хоть и особенный кельпи. Лошадь развернулась в сторону воды и встала на дыбы перед тем, как сигануть в темные воды. Я воспользовалась этой возможностью и подавшись вперед, двумя руками обхватила шею коня, оплетая ее магической, словно прилипающей к шкуре веревкой. Кельпи злобно взвизгнул и одним прыжком нырнул в речку. Я едва успела сделать глубокий вдох, как обжигающе холодная вода сомкнулась над головой. Сильное течение облегало мое тело, взмывая вместе с волосами вверх и оплетая лицо рыжими прядями. Я ощущала, как изменяется подо мной форма тела кельпи, и отчаянно прижималась к гладкой шкуре, ни на миг не ослабляя хватку на зачарованной уздечке. Ну уж нет, поганец! Так просто я тебе не дамся. Я прикусила губу до металлического привкуса во рту, до обжигающей боли, но радовалась ей как самому острому наслаждению. Потому что только боль самое надежное подтверждение того, что ты еще жива. А если тебе слишком хорошо… это повод задуматься. Основательно так задуматься. Так что сейчас я колотила пятками по на удивление огромному телу под собой и затягивала, со всей дури затягивала светящуюся даже под водой узду. Водные потоки бешено крутились вокруг и в какой-то момент отбросили волосы с лица. Я открыла зажмуренные глаза и невнятно булькнула от ужаса, выпуская изо рта драгоценный воздух. Потому что буквально в десятке сантиметров от моего лица была злобная морда кельпи, что яростно скалил зубы. Янтарно-оранжевые глаза смотрели в самую душу и выворачивали ее наизнанку. Чаровали, покоряли… уговаривали ослабить хватку. И у меня медленно слабели пальцы, пока я не уловила отблеск торжества в глазах фейри. Думаешь, сдалась? Подавись, тварь водная! Рывком подавшись ближе, я прислонилась лбом к его морде и закрыла глаза, со всей дури стягивая удавку. Дальнейшее слилось для меня в бесконечное сюрреалистическое родео. Бешеное течение, послушное воле фейри, то закручивалось вокруг меня водоворотом, то почти срывало с его спины потоком воды. Сам конь изгибался, выворачивался, метался по волшебному омуту, которого быть не могло в такой мелкой реке, и старательно пытался освободиться. А я умирала… тонула, потому что запас воздуха давно закончился, а фейри и не думал сдаваться. Но и хватку я не ослабляла, хотя, наверное, это уже было практически предсмертной судорогой и вытащить из моих рук поводок сейчас не удалось бы никому. Внезапно все закончилось. Вода успокоилась, кельпи тоже, и откуда-то сверху начал приближаться свет. Бесконечно прекрасный, теплый и янтарный свет. Я улыбнулась, подумав, что если это и есть смерть, то все оказывается не так уж и плохо. Хотя и очень глупо. Но увы, сразу после света начались неприятности. Конь под телом резко пропал, и я свалилась в сильные руки отчаянно матерящегося на древнем наречии мужчины. Он вытащил меня на берег и перекинул через свое колено, выбивая воду из легких. Я закашлялась, отплевываясь и мысленно поздравляя себя с возвращением в мир живых. Меня небрежно спихнули на траву, а после почему-то рухнули сверху и рявкнули: – Уздечку-то теперь можешь отпус-с-стить, хозяйка! Вот это было сложненько. Мои руки словно приклеились к веревочному пояску, продолжавшему болтаться на шее господина Зеленой Реки. Он выругался в очередной раз и принялся разгибать мне пальцы – по одному и на удивление аккуратно. А закончив с этой задачкой, стащил удавку со шеи и отшвырнул в траву. – Доброго вечера, мистер Стоун, – слегка задыхаясь от пережитого, поздоровалась я. – То есть лорд Элвенрой. Он наконец поднялся, не сводя с меня сумасшедше-зеленых глаз. Откинул за спину косички с раковинами. Смотреть ему в лицо совершенно не хотелось, и я принялась рассматривать уши. Острые такие, длинные-предлинные… вот у зазеркального гада очень длинные пальцы, а у водного уродство, видимо, заключается в ушах? Хотя, кажется, у всех фейри такие… Уши кельпи прижались к голове и медленно приняли обычную круглую форму. Да и волосы, словно выцвели на солнце. Мужчина вновь маскировал облик. – Это просто невероятно добрый вечер! – сказал сквозь зубы мой сосед. – Я даже такого и не припомню за несколько последних столетий. Ну да. Не стоит забывать, что передо мной стоит страшно древняя тварь. Злая и опасная. Но если приглядеться, то и в человеческом облике этот… конь очень даже ничего. Совершенно правильные черты лица, и разрез глаз такой интересный… А губы очерчены настолько соблазнительно, что… Элрой рассматривал меня не менее внимательно, и вдруг я осознала, что лежу перед ним в абсолютно мокром, облепившем тело платье. Спокойно, Беа! В конце концов, это не мужчина! Это просто конь! Такой особенный конь… – Ну? И что дальше? – осведомился особенный конь. Его одежда была сухой. Но замечательно обрисовывала широкие плечи. Может, и конь, но боже ж ты мой, какой мужчина!.. Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и попыталась сесть. Нельзя заглядываться на фейри. Если хочешь жить благополучно – ни в коем случае нельзя заглядываться! Сил, если честно, вообще не осталось. И дорогой соседушка это, видимо, понял. Тяжко вздохнул и подхватил меня на руки. «Уже прямо традиция…» – подумала я, облегченно расслабляясь, и закрыла глаза. – Это становится традицией, – сообщил Элрой. – И не могу сказать, что приятной! А ведь врет… Было бы неприятно – не держал бы так бережно. И это после нашего… хм… купания. Точнее попытки утопления. – Ты меня чуть не утопил, – пожаловалась я. Не называть же на «вы» собственную лошадь? – Прекрасная была бы смерть, не находишь? – злобно ответствовал кельпи. – С трудом удержался, если честно! – Это уздечка удержала! – Заблуждаешься. Со смертью хозяйки уздечка теряет свои свойства. Остаток пути до дома мы молчали. Я держалась за шею своего новобретенного коня и отстраненно думала, сумею ли изобразить на бумаге гладкость и бархатистость его кожи. И шелк волос на затылке, который ощущала пальцами… Это же сколько мне за него заплатят! Посмотрела на правильное лицо кельпи с еще большей нежностью. На крылечке дома сидел, пригорюнившись, брауни. Водил палочкой по ступеньке, вздыхал и нас заметил не сразу. Или сделал вид, что не замечает. – Вижу, что ты и не сомневался в успехе предприятия, Айкен Драм, – едко произнес Элрой. – Подвинься, я занесу НАШУ хозяйку в дом. – Не надо! – хором вскрикнули мы с брауни.