Глава 1 Я возвращалась домой, такая же целостная и единая, как отделенные от косточки половинки персика. Сердцевина моя, зияя рваными ранами, скорбно молчала. Вторая часть с ликованием восклицала: "Уже скоро"! Третья - усмехалась: "Сдалась". И возразить им было нечего. Каждая по-своему права: ошибочно или нет - рассудит время. За плечами остались сутки пути, десятки станций, сотни безымянных "километров" известных лишь их обитателям и машинистам пригородных поездов, неизменно открывающим двери возле пустых перронов. За окном проплывал знакомый с детства пейзаж - березовые посадки, зеленеющие холмы, ощетинившиеся вершинами деревьев низины. Привычно голубели водной гладью родниковые речушки. Но согревали душу не они, а спелый апельсин, зависший в безоблачной, бескрайней выси, который так редко видим в небе северной столицы. Только сейчас я поняла, насколько соскучилась по солнцу! На перроне, как и в день моего отъезда, никого. Из нововведений пластиковый прищур здания вокзала, свежевыкрашенный фасад и тротуарная плитка, сменившая щербатый асфальт на первой линии. Далее безнадега. Привокзальная площадь окончательно захирела: облупились обступившие ее двухэтажки, зачахли окружающие Ильича ели, пришли в упадок деревянные скамьи, на которых в дни моего детства сиживали старушки, ожидающие привоза свежего хлеба в "Первый". Дом бабушки - иначе я его не воспринимала - крайний на нашей улице. От опушки огород отделял лишь частокол: ныне покосившийся и местами прогнивший, а когда-то новенький, радующий глаз и ароматно пахнущий древесиной. "На страже границ" - в те времена повторял дедушка. Избрав кратчайший путь от станции, я зашла с задов. Впуская меня, тоскливо скрипнула заброшенная калитка, на которой, вопреки протестам мужа, настояла бабушка. "Не все же мне через забор прыгать. Чай, не молодею", - отшучивалась она в ответ на наше с сестрой любопытство. Неприятно удивленная пустующей будкой - при бабуле на цепи всегда сидел какой-нибудь "Полкан" - я подошла к крыльцу. Входная дверь приветливо распахнута, но вторая оказалась заперта. Пришлось объявить о себе. Звонок пел недолго, но пронзительно, и вновь напомнил о бабушке. При ней дверь никогда не запиралась, разве что на ночь, да и то не всегда. Только времена были другие - советские. Открыли мне быстро, можно даже сказать молниеносно, словно поджидали. А вот отворивший оказался незнаком. Вместо низкорослой, светловолосой сестры в дверном проеме появился недюжинных размеров бугай с приметной рыжей шевелюрой. Я растерялась от неожиданности и, видимо, молчала непозволительно долго, ибо он заговорил первым. Впрочем, начало этой речи по непонятным причинам прошло мимо меня. - ... должны вернуться. - Что, простите? - Я говорю, хозяйка с сыном уехали на несколько дней. - Он улыбнулся, блеснув рядом крепких белых зубов. - Как уехали? Куда? Выезжая без предупреждения, я совершенно не думала о таком варианте развития событий. А ведь должна была! - В Саратов. В больницу, - мужчина посерьезнел и теперь смотрел вопросительно. - В больницу? - меня затопил страх. - Что-то случилось? С Ольгой? Со Святом? - Со Святом. Эм-м-м... Святослав заикается, решили показаться квалифицированному неврологу, - после недолгой паузы пояснил он. От сердца отлегло, но стало бесконечно стыдно. Я понятия не имела о проблемах племянника. Вот тебе и родственные отношения! - Простите, а вы... - ... кто? Мы заговорили одновременно, как выяснилось, подумав об одном и том же. - Владимир, - представился он, а мне не ко времени подумалось, что имя ему подходит. Такой мужчина смог бы владеть миром. - Вы с Ольгой... Я смолкла, не представляя, какое определение лучше использовать. Кавалер? Парень? Сожитель? Думать о том, что сестра не сочла нужным сообщить мне о свадьбе, не хотелось. - Нет, нет, - он вновь заулыбался и в отрицании замотал головой. - Я здесь квартирую. - Квартируете? - Да, комнату снимаю. - Комнату? - Комнату. Я сошла с ума? Иного объяснения этому во всех отношениях абсурдному диалогу у меня не находилось. - Какую комнату? - Дальнюю. - Дедушкину? - Наверное, - пожав плечами. - Я неприхотливый. - Неприхотливый, - спопугайничала я, воскресив в памяти комнатушку два на два, укрытую периной кровать, табурет и кадушку с пальмой на нем: привереде там однозначно не место. - Может, пройдем? Вы ведь Ярослава? Да? - он посторонился, подкрепив предложение действием. Я опешила: - Откуда вы... - но оборвала себя на полуслове, сообразив, что только что обозначила собственную принадлежность к этому дому вопросом о дедушке. - В буфете ваши с Ольгой фотографии. Простите, сразу не догадался. Вы обе несколько подросли с тех пор, - блеснул дедукцией Владимир и протянул руку, предлагая взять сумку. Я не стала отказываться, хотя факт, что сестра обсуждала меня с постояльцем, вызвал внутренний протест. - Яра. Зовите меня Яра, - сказала уже в "холодной", скидывая с ног балетки. - Так привычнее. - Хорошо, Яра. Как пожелаете. Мне показалось, он усмехается, но подтверждать это предположение я не стала и, не оглядываясь, прошла в дом. В "теплой" ничего не изменилось. В правом углу все также стоял комод, рядом короб для грязного белья, накрытый лоскутным ковриком. Напротив входа висели настенное зеркало и часы над ним. За дверью бачок для рукомойника. Даже обои остались те же, что раньше - зеленые в мелкий цветочек. - Чаю хотите? Как раз вскипел, когда вы позвонили, - на правах радушного хозяина предложил Владимир и, поставив саквояж под зеркалом, кивнул в сторону кухни. - Еще могу блинчиками с творогом попотчевать: Ольга наделала перед отъездом. Вкусные. - Не сомневаюсь. Я невольно улыбнулась. Лель в бабушку - отменная кухарка, в отличие от меня никогда на этот поприще не блиставшей. - Так как? Чаю? - не получив внятного ответа, Владимир повторил вопрос. - С удовольствием, - я кивнула и направилась в кухню. Войдя вслед за мной, мужчина тут же полез в холодильник доставать угощение. Я же, оглядевшись, уселась во главе стола. - И давно вы у нас квартируете? - полюбопытствовала, когда передо мною поставили белое блюдце с чашкой в красный горошек. - Уже третий месяц, - просветил меня жилец, наполняя чашку кипятком. - Прилично, - пряча неловкость, я потянулась за заваркой. Это странно чувствовать себя гостьей в доме, в котором выросла. - Насколько планируете остаться? - Пока не знаю. Вам это не нравится, да? - Что не нравится? - Моя рука дрогнула, и крупинки сахара посыпались на скатерть. - То, что я здесь остановился. Мое присутствие, - вернув чайник на плиту, Владимир сел напротив. - Я могу съехать, если хотите. Это не принципиально, где жить, - глядя выжидающе. Вопрос несказанно удивил. Пусть особой радости я не испытывала, но и ничего подобного в виду не имела. - Это Ольгин дом, и ей решать, кому здесь жить. Не мне, - почти правдиво. Три года назад я отказалась от наследства в пользу сестры. - Ясно. Мужчина ответом удовлетворился, а вот поверил ли? Уверенности у меня не было. Впрочем, это значения не имело. Чтобы избежать дальнейшего недопонимания, я замолчала и принялась за чай с блинчиками. Они, как и следовало ожидать, удались. *** Спустя примерно двадцать минут с момента нашего неожиданного знакомства, сославшись на что-то требующее его незамедлительного присутствия (подробности меня не интересовали), Владимир засобирался. Я втайне порадовалась этому обстоятельству - хотелось осмотреться, побродить по дому, окунуться в былое без посторонних глаз - и, чтобы максимально приблизить этот момент, пообещала собственноручно перемыть грязную посуду. Меня предсказуемо не отговаривали. Закрыв за квартирантом дверь, я тут же выбросила из головы все с ним связанное и, движимая нетерпением, устремилась в "общую", куда сознательно не заходила в присутствии чужого человека, свято храня "личное". А так хотелось поскорее ступить на бабушкин ковер, ощутить босыми стопами его мягкость, пробежаться пальцами по десяткам, сотням корешков дедушкиных книг, выбрать одну и, устроившись в узеньком кресле с деревянными подлокотниками, сквозь кружевной тюль глядеть в окно на границу леса - мгновенья счастья.